Как осуществляют объезды на участке Чернышевск — Сковородино, я не знаю. Возможно, будки там стоят вдоль железной дороги.
В Европейской России я не замечал этих будок, потому что одна будка на 20 км — это не так уж много. Ну а здесь, на востоке, будки попадались с завидной регулярностью.
Итак, связисты свернули в лес, а мы стояли и строили запруды на ручейках, текущих вдоль дороги. Андрею быстро надоело это занятие, а я возвёл довольно приличную плотину и увеличил бы её ещё больше, но тут неожиданно появился автобус и подобрал нас. Никакого разговора о деньгах, естественно, не возникло.
Этот маленький автобус ехал довольно далеко — в Нерюнгри, первый по трассе якутский город. В нём сидело человек пятнадцать с большим количеством тюков, сумок и малолетних детей. Мы сидели и «заговаривали зубы» водителю рассказами о нашем путешествии.
— А у вас, ребята, с документами всё в порядке? — неожиданно спросил водитель. — А то сейчас будет таможня, перед Беркакитом, там могут не пропустить, если нет приглашения, — предупредил он.
Мы очень удивились: таможня, приглашения, что — Якутия успела отделиться от России? Ну что ж — приключения для того и существуют, чтобы на них нарываться. Подъехали к таможне.
Внешне якутская таможня в районе Беркакита представляет собой большой пост ГАИ со шлагбаумами и большим количеством милиции. Подъезжаем к шлагбауму, автобус останавливается, в него заходит милиционер.
— Так, документы ваши. Так, приглашение сюда, пожалуйста. Как — нет?? С вещами на выход.
И мы с Андреем, сопровождаемые сочувственными взглядами пассажиров, выходим из автобуса. Вслед за нами выводят ещё двух людей украинского происхождения. Нас ведут в небольшую милицейскую будку. Тем временем открывается шлагбаум, автобус проезжает вглубь территории независимой Якутии и останавливается метрах в пятидесяти за таможней — поджидать невезучих.
Нам объяснили, что для посещения Республики Саха (тем, у кого нет якутской прописки) нужно иметь оформленное специальным образом приглашение — от предприятия, куда ты направляешься, или от частного лица. Не имеющие приглашения «иностранцы» должны быть оштрафованы более чем на 300 тыс. руб.
Однако, мы отмазались от штрафа, ссылаясь на то, что: а) мы не знали, б) мы вообще не в Якутию, а в Магадан едем, а Якутия чисто транзитом, и задерживаться мы не собираемся, в) денег на штраф мы не имеем и вообще едем бесплатно, автостопом, г) вообще мы путешественники. Нас долго слушали и отпустили, а украинцев оштрафовали — как им объяснили, «за неуважение к Президенту Республики Саха».
Мы вошли в автобус, вновь сопровождаемые сочувственными взглядами «легальных» пассажиров, и поехали дальше. «Визовый режим» Якутии причиняет массу неудобств россиянам. Например, раньше жители Тынды летали на Большую землю из аэропорта Нерюнгри (200 км от Тынды), так как в Нерюнгри большой аэропорт, а в Тынде только местный. Но теперь Нерюнгри — Якутия, и туда, как мы узнали, теперь так просто не съездишь. Также нам рассказывали, что иногда учиняют досмотр вещей, которые везут через таможню, и тоже штрафуют. Мы очень удивились таким порядкам.
ПУТЕШЕСТВЕННИКАМ НА ЗАМЕТКУ
…Месяца два спустя, уже вернувшись в Москву, я рассказал об этом казусе своему газетному начальнику г-ну Минделевичу. Мы направили официальные запросы в Прокуратуру Республики Саха (Якутия) и в местное МВД о причине таких ограничений. И вот что нам ответили:
Министерство внутренних дел:
«… в целях обеспечения пограничной зоны, защиты экономических и экологических интересов, предупреждения бесконтрольного вывоза ценных минералов, сырья и других природных ресурсов, являющихся народным достоянием, постановлением Верховного Совета Республики Саха (Якутия)
N 1059-XII от 26 июня 1992 года… установлен особый режим въезда, регистрации и пребывания в 11 районах Якутии, таких как: Анабарский, Аллаиховский, Алданский, Булунский, Мирнинский, Нерюнгринский, Нижнеколымский, Оймяконский, Томпонский, Усть-Майский и Усть-Янский.
Для въезда в район с особым режимом граждане, не являющиеся жителями республики, обязаны иметь на руках пропуск на въезд в район особого режима…
Начальник паспортно-визовой службы МВД Республики Саха (Якутия)
В.Д.Григорьев."
Для справки: общая площадь «закрытых» районов — 1,33 миллиона квадратных километров! Это превышает площадь Норвегии, Швеции, Дании, Исландии и Финляндии, вместе взятых! «Закрыто» всё северное побережье, а также вся юго-восточная часть Якутии.
А вот что пишет Прокуратура Республики Саха (Якутия):
«На Ваш запрос сообщаем, что Указом Президента Республики Саха (Якутия) N 806 27 мая 1994 года «О порядке въезда, регистрации и временного проживания на территории Республики Саха (Якутия) иностранцев, лиц без гражданства и граждан стран СНГ"… в республике установлен единый порядок въезда и пребывания указанной категории граждан…
Въезд иностранных граждан, лиц без гражданства и граждан стран СНГ на территорию Республики Саха для временного пребывания осуществляется по действительным паспортам или другим документам, удостоверяющим личность, при наличии приглашения…
Кроме этого, постановлением бывшего Верховного Совета республики, в 11 районах за нарушение порядка пребывания предусмотрены штрафные санкции на граждан РФ и др. в размере до 15-кр. минимальной оплаты труда…
Правомерность ограничения свободы передвижения граждан на территории РС (Я) на основе данного постановления нами ставится под сомнение, и поэтому в своё время (в мае 1993 г) явилось предметом разбирательства Конституционного Суда РС (Я). Однако, решением КС РС (Я) установление особого режима въезда в отдельные районы республики не признано ограничением свободы передвижения, а правовым механизмом реализации этого права…
В настоящее время нами изучаются и обобщаются немногочисленные обращения граждан по поводу применения Указа Президента и Постановления Верховного Совета республики с последующим представлением выводов на рассмотрение издавших их органов или судебной инстанции.
Прокурор Республики Саха (Якутия)
Н.Е.Полятинский."
Вот как! Пропускной режим — это не ограничение свободы передвижения, а лишь способ реализации права на эту свободу передвижения! Ух!
НА СЕВЕР
Вскоре автобус свернул на Нерюнгри, а мы опять оказались на трассе.
Теперь мы, оказывается, в другой стране! И при этом не оштрафованы.
Нерюнгри — второй по величине город Якутии, в нём живёт аж 80 тысяч человек. Добывают там уголь. Вокруг Нерюнгри расположено ещё несколько посёлков (Беркакит — станция, где грузы с железной дороги перегружают на трассу АЯМа; Серебряный Бор — зона отдыха, и другие). Ни в один из посёлков мы не заезжали, ибо они находятся в стороне от трассы.
Район Нерюнгри характерен очень большим количеством местных машин. Небольшой участок, километров по двадцать на север и на юг от Нерюнгри, заасфальтирован, и кое-где машин было не меньше, чем на крупнейших подмосковных магистралях! Каждую минуту появлялось штук по двадцать. Правда, этот кайф длился недолго: поворот на Серебряный Бор (называемый местными Сыр-Бор) «съедал» добрую половину этих машин, а на ближайших километрах, вплоть до городка Чульман, рассеивалась вторая половина. Сменив несколько машин, мы доехали до Чульмана.
Чульман был небольшим посёлком пятиэтажек, и машин он почти не порождал. Повсюду красовались праздничные плакаты: «Чульману — 70 лет! 1926–1996!» Мысленно поздравив чульманцев с величайшим юбилеем, мы сели в местный автобус и поползли через весь посёлок.
Простояв под дождём на выезде из Чульмана часа два, мы уже успели основательно подмокнуть (машин было мало, и подбирать нас они не хотели). Оптимизма нам прибавил автобус — он подвёз нас ещё километров на семьдесят. Денег, естественно, не попросил, как всякий уважающий себя автобус.
Так мы оказались в местечке Хатыми. Шёл дождь. Машин было мало. Наступал вечер.
Вдруг остановился «Камаз». — Добрый день! Можно с вами сколько-нибудь проехать по трассе?
— А куда? Я, вообще-то, скоро спать становлюсь, — отвечал пожилой, уже седой, водитель.
— Мы, вообще, из Москвы в Магадан автостопом едем. Но нам хоть сколько-нибудь проехать — хоть до Алдана, или до Нимныра.
— До Алдана, ха-ха-ха. До Нимныра, может, сегодня и доедем. Я-то на Якутск, ну а ночью я вас куда дену? Один-то ещё поместится, в кабине может спать, а второй?
— О, мы народ привыкший, у нас палатка, спальники и всё оборудование для сна, ночью мы вас стеснять не будем! — успокоили мы водителя.
Звали его, как вскоре выяснилось, дядя Юра.
И мы поехали. С этим «Камазом» нам предстояло ехать до позднего вечера, и потом другой день до вечера, и потом третий. Дорога на Якутск так раздолбана, что 900 км от Беркакита до Якутска гружёная машина идёт не меньше трёх дней!
Кузов 20-тонного «Камаза» был заполнен картонными коробками. В этих коробках находились банки с краской, коробки с антикомаринными баллончиками и другие объекты бытовой химии. Все три дня, пока мы добирались до Якутска, шёл дождь, и коробки размокли. На каждой стоянке дядя Юра, нехорошо ругаясь, выгребал горстями очередную партию баллончиков и баночек, высыпавшихся из размокших коробок, и закидывал их в кабину. Размокали также и рюкзаки (мы их поместили в кузов), но мы на это не обращали внимания. Хорошо хоть, мы не мокрые.
— Шеф, тоже мне, даёт. Ну, сказал бы — взять тент. А я что, знал, что будут такие коробки? Ну теперь всё, помокнут они все.
С ВОДИТЕЛЯМИ ЯКУТИИ
Наш водитель, дядя Юра, был своеобразным ветераном — он работал на Севере уже более тридцати лет. Соответственно, он вспоминал те далёкие, кажущиеся золотыми (некоторым) времена, когда и машины останавливались, подбирая попутчиков, и зарплату платили вовремя, и в армию молодые шли с охотой, а не наоборот. Но не был он в обиде и на новые, теперешние времена. То, что многим в регионе не платят зарплату, дядю Юру не затронуло, — он зарабатывал перевозкой грузов и был вполне доволен этим. В советское время, как мы поняли, дядя Юра был начальником автопредприятия, и половина водителей-дальнобойщиков, встречаемых нами на стоянках, были его дальние или ближние знакомые, а вторая половина, хоть и не были лично знакомы, но имели с ним каких-либо общих друзей.
Это был, наверное, рекордный «Камаз» по длительности нашей езды с ним. 650 километров мы ехали более двух суток. Водитель особо и не гнал — на АЯМе, если «Камаз» проезжает более 300 км в день, на водителя смотрят с сожалением: «Ну зачем так гонит! здоровье дороже!» Дорога плохая, раздолбанная грунтовка, и кое-где невозможно даже 20 км в час ехать. Мы поднимались на перевалы, и в процессе подъёма казалось, что быстрее будет идти пешком.
Пока поднимались на перевал, мы с Андреем увидели большое белое пятно на склоне одной из гор. Горы, покрытые лесом, были зелёными, и пятно как-то выделялось.
— А это что такое? — заинтересовались мы.
— Наледь, она никогда не тает, — спокойно отвечал дядя Юра.
Не тает! Мы были весьма удивлены. Лето ведь! 7 августа! Мы только въехали в Якутию — и уже такое! А что же будет дальше, на Колыме?
Проехали две деревни: Малый Нимныр (нежилой) и Большой Нимныр (вымирающий). Это были крошечные посёлки. Когда-то там были придорожные гостиницы для водителей, автозаправки, столовые, а теперь всё это разрушилось. Посёлки и сами опустели.
Наконец, воздух наполнился сумерками, и мы остановились. Это был перевал Дунькин Пуп. «Стоянки» на АЯМе — это просто площадки земли, безо всяких кафе-шашлыков-милиционеров, как у нас под Москвой. Но здесь, как оказалось, водители весьма приспособлены к автономной жизни. У дяди Юры в кабине стоял большой деревянный ящик с едой, и когда мы предлагали достать и свою еду, водитель не соглашался, говоря: нет, не надо, у нас столько еды, мы завтра-послезавтра уже дома, а вам ещё ехать и ехать. На этой же площадке уже стояли и другие большегрузные машины, три или четыре. Дядя Юра вышел, и оказалось, что со всеми он знаком. Водители объединяли имеющиеся у них продукты: хлеб, рыбу, колбасу, китайскую растворимую лапшу, водку; залезли в будку (одна из машин везла сзади небольшую будку на колёсах, в ней были сиденья и большой ящик в качестве стола), разожгли большой мощный примус и сварили вкусный суп. Нас тоже позвали, и, слегка удивившись на масштабы нашего путешествия, накормили от души.
Водку пили отдельно. Пили все (кроме нас с Андреем). Через питие все стали разговорчивыми, потекли различные истории. Один рассказал, как недавно перегонял машину «Урал» из Читы в Якутск своим ходом. («Своим ходом??» — изумились другие водители, а особенно мы с Андреем.) От Амазара до Сковородино были тяжёлые участки — так, за один день он проехал всего 500 метров. Ехал по болоту, подкладывая ветки под колёса, жерди, брёвна. И то проехать ему удалось лишь потому, что готовился какой-то автопробег, и на многих болотах уже был подготовлен деревянный настил. А на другом участке вообще дороги не было, только можно было свернуть на стратегическую дорогу, идущую вдоль гос. границы. Пограничники за деньги (миллион рублей за машину) пропустили его, причём ночью, по своей приграничной бетонке, а поутру он уже преодолел самый бездорожный участок и выехал, как я понял, к Сковородино.
Водитель этот больше не желал никогда ехать по той дороге.
Другой водитель рассказывал, как его на целый день задержали на таможне в Беркаките. Оказывается, таможня появилась почти год назад и с тех пор принесла массу неудобств всем людям.
Также водители рассказывали рыбацкие и охотничьи истории, которые не имеют значения для нашего повествования. Все водители люди добрые, хотя и пьют, курят, и матерятся. Но нас удивил не мат, а жизнь водителей: в Европейской России каждый сидит в своей кабине и кушает своё.
Мы отправились спать. Ночевали мы так — водитель и Андрей в кабине, я — снаружи, на земле, запрятавшись в два спальника и завернувшись в плёнку. Андрей меня запаковал, как бандероль. Холодно не было.
* * *
Утром встали довольно поздно. Андрей проснулся, вылез из кабины и распаковал меня. Был неожиданно солнечный день. Мы вытащили грязные, мокрые рюкзаки из кузова и разложили вещи на просушку. Дядя Юра спал в кабине, видимо, выпив слишком много.
Наконец, проснулся и он. Все прочие водители уже уехали со стоянки. «Ох…!» — произнёс он, глядя на высоко поднявшееся солнце в безоблачном небе. Мы с Андреем достали примус и подготовили еду. Также сделали маленькую чашечку горячей воды для бритья дяди Юры. Многие водители хотя и ездят долгими днями, а порой и неделями, следят за своим внешним видом. Дядя Юра ежедневно брился, а также стеснялся садиться за руль без рубашки: «что обо мне подумают?» Хотя день был жарким, водитель одел рубашку, только что галстука не нацепил.
Происходила подготовка машины к рабочему дню: переливание топлива из запасного бака в основной (все «Камазы», «Уралы» на Севере имеют, как минимум, один большой запасной топливный бак, приделываемый сзади кабины: заправок практически нет) и смена колёс. АЯМ дорого обходится машинам, едущим по нему: машины лишаются одного-двух колёс в день, и поэтому справа-слева вдоль дороги, на тысячу километров с юга на север, валяются колёса, колёса, колёса, колёса, через каждые сто метров, пятьдесят метров, а на стоянках — многочисленно. Если придумать, как утилизовать колёса, можно сделать большие деньги. Пока же их используют только зимой чисто для тепла — поджигают старое колесо, пока прикрепляют новое.
Насколько я помню, валяются именно колёса, хотя бывают и просто покрышки; часто водитель не утруждает себя заменой покрышки и накачкой шины, а меняет всё сразу.
* * *
Места, по которым мы ехали, были чрезвычайно глухими. По сто километров не было никаких — никаких!! — населённых пунктов. Названия рек, посёлков были как русскими, так и якутскими. Река Ённьё. Река Улуу. До Алдана, если ехать из Тынды, почти параллельно трассе существует железная дорога. Пассажирского движения на Алдан нет, только рабочее. После Алдана никакой железной дороги нет, только железнодорожные мосты через реки заблаговременно поставлены ещё на сто километров, чуть дальше Томмота. В перспективе будет железная дорога до самого Якутска, но это весьма не скоро.