Другой наш попутчик (его звали Валера) был ростом повыше и потолще, чем первый, матерящийся. Он был повар шестого разряда (высший — восьмой). За это он был возведен капитаном в должность, можно сказать, кока. На барже (вернее на буксире) была газовая плита с одной действующей конфоркой, на ней можно было готовить еду. Единственным условием кока было непременное нахождение бутылки с водкой рядом с газовой плитой.
На второй день плавания кок приступил к исполнению своих обязанностей, и спросил капитана: шеф! что приготовить? — Плов, придумал капитан. Валера приступил к изготовлению плова, сперва надо было сварить рис. Пока варился рис, кок пил, и через это уснул, да так, что проснуться не мог. Он принял горизонтальное положение на долгое время. Целый день остальные пассажиры баржи, все десять человек, пытались разбудить кока, но это было совершенно невозможно.
Капитан тряс кока за плечи, вопрошал: «Валера! Что ты мне приготовил???» — но тот ничего не отвечал. Пришлось варить нам, и мы справились с этой задачей. Хоть у нас не шестой поварский разряд, но бутылку мы не трогали, а без бутылки всё получалось неплохо.
Валера проснулся вечером и решил, что это уже вечер следующего дня. Когда оказалось, что прошел только один день, он удивился. В последующие дни он продолжал выполнение обязанностей кока, за вычетом моментов, когда напивался. Обязательное условие — бутылка водки — всегда стояла у плиты.
…Третий водитель соотносился в нашем представлении с «Камазом», в котором ехала водка. Он был дальнобойщиком и периодически рисовал нам мысленно «прелести» Колымского тракта. Выходило, что проехать его автостопом практически невозможно. Порожний «Камаз» проходил дорогу от Якутска до Хандыги за 4 суток, из которых почти 3 суток уходило на первую половину дороги (от Хандыги до Кадыкчана). Дорога, по его словам, очень плохая, и, так как дорожники не следят за ней, делать это приходится водителям, если совсем припрёт.
Но не факт, — пугал сей водитель, — что мы проедем до Магадана за четверо суток. Это практически невозможно. Мало того, что часто поднимается вода и проехать нельзя (из-за отсутствия мостов). Более того, на Колыме, по его гипотезам, нас почти никто не возьмет. («Я бы вас взял, да ведь не каждый возьмет!»)
Кроме того, Хандыга, по его словам — «закрытый город», что сулит нам неприятности.
Четвертый человек был якутской внешности. Он вообще не постигал сущность великих наших путешествий и полагал, что родители у нас очень богатые люди, раз мы можем так беззаботно кататься по стране. Он даже немножко завидовал, ему было в душе обидно, что у него нет таких богатых родителей, как у нас.
Плыли на барже еще два парня, видимо, сыновья двух из водителей –
Максим и, по-моему, Геннадий. Было им лет по 18. Сущность нашего путешествия им была мало понятна.
Все шестеро таковых наших попутчиков проводили дни, как правило, на барже, сидя в «Уазике» и играя в карты, или же употребляя водку. Чаще других мы видели кока Валеру, так как он половину времени проводил на буксире, где находились обычно мы. На завтрак и обед все появлялись в жилом отсеке и питались (по очереди, ибо тарелок, кружек, ложек не хватало); капитану приносили еду в рубку. Вечером, когда уже становились на якорь, капитан спускался также в жилой отсек и принимал участие в пьянстве.
АРОМАТ ПЛАВАНИЯ
Мы погрузились в Якутске утром в понедельник, а выгрузились в Сосыльцах (32 км от Хандыги) только в воскресенье, шесть дней спустя. Эти дни склеились в наших воспоминаниях в одну непрерывную колбасу дней, и мысленно отделить один день от другого к окончанию плавания мы уже не могли.
В одну из ночей всё дееспособное население баржи (кроме нас) занималось рыбалкой. На ночь баржа остановилась возле Мамонтовой горы — из которой периодически, раз в несколько лет, вываливаются замороженные мамонты. За ночь было выловлено большое количество рыбы, которая съедалась в течение двух последующих дней в вареном и солёном виде.
В один из дней мы проплывали мимо крупного, стоящего на приколе, грузового теплохода. Мы остановились и пришвартовались к нему. Оказалось, что на том теплоходе уже второй месяц бастуют и не имеют денег. Вадим, пользуясь этим, поднялся на судно для переговоров и через полчаса, при помощи водки и денег, выторговал тонны две солярки. Протянули шланг и перекачали солярку нам.
— Стоят, последний хрен без соли доедают, — объяснял Вадим, шатаясь от количества выпитого. — Бастуют. Я и говорю: пока будете бастовать, работать не будете, будет у вас всё фигово.
В один из дней устроили баню. Дело в том, что через двигатель непрерывно проходит вода, охлаждая его, и струя нагревшейся воды льётся за борт из специального шланга. Этот шланг с нагретой (до +30) водой и использовался для помывки и стирки. Все по очереди обнажались, и, вылезая на корму, обливались из шланга, потом намыливались и обливались вторично. Так проходила баня.
В одну из ночей Вадиму приснилось, что мы тонем. Оказалось, не тонем; но пока это выяснилось, все успели проснуться.
Другой раз, поздно вечером, когда уже мы допивали последний чай, капитану очень захотелось с кем-нибудь поспорить.
— Давай с тобой пофилософствуем.
— Давайте, — ответил я.
— А у тебя в кармане сухая рыба есть?
— Нет…
— Ну так что с тобой философствовать? — удивился капитан. — Ну ладно. Ты в загробную жизнь веришь?
— Верю, — отвечал я.
— А ты? — обратился капитан к Максиму, который случайно оказался рядом.
— А я нет, — отвечал он.
— О, ну давайте, пофилософствуйте, — предложил капитан, но «философия» не продвигалась. — Ну, не хотите? А я скажу, что загробная жизнь есть. И в момент смерти, я читал недавно, масса тела уменьшается на четырнадцать грамм… Да… — Капитан задумался и потерял нить рассуждений. — А что это я держу в руках? — неожиданно спросил он, держа в руках банку с чаем. (На буксире не было ни одной чашки, поэтому чай пили из больших стеклянных банок.)
— Это чашка, — отвечал Максим.
— Ну: чашка! А докажи мне, что это чашка! А я говорю: это банка! — не унимался капитан.
— Ну, пускай банка, — упрямо не хотел философствовать Максим. — Спать пора. И вам пора ложиться.
— Ну как с вами философствовать? Ну ладно. Вот шахматы. Кто у меня выиграет — сразу ложусь спать и никого беспокоить не буду.
Охотников играть в шахматы не нашлось. Вызвался я, но я играю в шахматы очень плохо. Мы с Андреем это уже выясняли. На барже были шахматы, и мы сыграли 8 партий со счётом 7:1 в мою непользу. Андрей сказал, что со мной играть неинтересно. А что скажет Вадим? — Прошло от силы пять минут, и я почему-то стремительно проиграл. Сыграли ещё раз, и я проиграл вторично. Я уже было подумал, что играть нам до утра, — но капитан неожиданно удовлетворился, выключил свет и лёг спать.
БАРЖА И ЕЕ УСТРОЙСТВО
Буксир «Корд» толкал перед собой баржу, на которой плыло 100 тонн груза, а именно: десятка два больших промышленных вентиляторов диаметром метр, несколько штабелей, в которые были уложены пакеты с цементом, и три машины. Теоретически можно было погрузить 200 тонн, а, возможно, даже 300, — но тогда скорость бы заметно снизилась. Внутри баржи, в её тайных пустотах, плыл неполезный груз — вода, которая постоянно в баржу просачивалась. Это не было опасно — баржа могла везти ещё сотню тонн; но булькающая и перетекающая вперёд-назад вода, по мнению команды, ухудшала движение; поэтому два раза нам с накачанным Сергеем и с Андреем приходилось вычерпывать оттуда тонны по полторы.
Как происходит вычёрпывание. В металлическом корпусе баржи имеется люк. Туда спускается человек, например, я, обутый в хранящиеся на барже огромные резиновые сапоги. Внутри баржа ржавая, внутри корпуса вода, в этой воде гниют доски и ржавая проволока. Я набираю воду и протягиваю ведро наверх, в люк, а человек, стоящий наверху, принимает ведро и выплёскивает воду за борт. Потом процедура повторяется, пока нижний человек не устаёт или пока вода не кончится.
В самом буксире было четыре основных помещения: жилой отсек, в котором было шесть лежачих мест (их занимала команда, мы и «повар»), ночью в нём спали, вечером пили, днём ели, утром готовили еду; машинное отделение, бывшее источником постоянного тяжёлого шума, скорее даже рокота; маленький сортир и, наверху, рулевая рубка. В ней находился небольшой штурвал, несколько рычагов, высокое сиденье, капитан на оном и большой атлас реки Лены, а затем Алдана.
Ночью спать было довольно холодно: металлические борта охлаждались быстро и старались охладить нас. Хорошо, что не октябрь на дворе, — думали мы, вылезая поутру из спальников.
Команда просыпалась обыкновенно в восемь утра. Капитан шёл в рубку; в машинное отделение отправлялись или Сергей, или Карлуха, нацепив наушники (в машинном отделении очень шумно). Поднимали якорь, заводили мотор, и мы начинали свое движение.
Шли мы целый день непрерывно, до того момента как ночной туман уменьшал видимость. Еду капитану приносили прямо в рубку. Периодически он уступал управление одному из своих помощников и пил чай внизу. Сахар он не употреблял, но поглощал конфетки.
На барже хранилась замечательная книжка — Устав внутреннего водного транспорта СССР. Там, помимо всех сведений, совершенно ненужных нам и неполезных, были и нормативы скорости перевозки грузов по всем рекам и внутренним водным путям. Скорости эти сильно разнились в зависимости от типа судна, от скорости течения и даже от сезона, но я переписал их все. Оказалось, что наибольшей скорости достигают самоходные нефтеналивные суда, следуя по течению быстрых рек — 330 км в день. Самая низкая скорость была у сухогрузных барж, следующих против течения в период осеннего спада воды — на некоторых реках 50–60 километров день.
Наша баржа как раз относилась к последней категории (небыстроходной). По реке Лене, вниз по течению, шли ещё быстро, 10–15 км в час., и на второй день были уже в устье Алдана. Когда вошли в Алдан и пошли против течения, скорость снизилась до 8–5 км в час, 120–100–60 км в день.
НАШИ ЗАНЯТИЯ НА БАРЖЕ
Плавая водными путями, главное — не сгнить от скуки. Мы развлекались как могли. Варили еду, когда нам позволяло это делать пьяное состояние нашего повара. (Будучи трезвым, распоряжаться едой он нас не подпускал.) Пожирали большое количество оной еды, пока повар не обнаруживал остатки и не выливал, по своему учению, за борт. По учению повара, еда должна быть всегда свежей, палуба — чистой, бутылка — в пределах досягаемости находящейся.
Писали письма и открытки, навёрстывали дневник за прошлые дни. Мыли палубу, когда нам поручали это ответственное занятие. Вычёрпывали воду, о чём уже повествовалось.
Читали журналы (типа «Техника—молодёжи», «Здоровье» 1980-х годов), на барже находящиеся в качестве туалетной бумаги. Было несколько книг, помимо Устава водного транспорта — революционный роман «Есть такая партия» — талмуд страниц на 700, почему-то без первой части. Собственно, и своих книг у нас было читать достаточно.
Вот перечень всех 38 книг, которые содержались в этот момент в наших рюкзаках:
1) Новый завет, 2) А.Берзин «Обзор буддийских практик», 3) К.С.Льюис «Хроники Нарнии», 4) А.Мень «Сын человеческий», 5) «Сатья Саи Баба», 6) Шри Чинмой «Ежедневные цветы моего сердца», 7–36) «Практика вольных путешествий» (тридцать книжек для раздаривания и распродажи), 37) Атлас железных дорог, 38) Атлас автодорог.
Читали и всякого рода местные газеты, выходившие тиражом порядка 2000 экземпляров. Газеты были стары. Мы узнали, что 5 декабря открылся такой-то зимник, а 10 декабря — такой-то. (Зимние ледовые дороги действуют в определённое время года, когда лёд достаточно прочен.)
Из другой газеты мы узнали, что на прошедших 3.07.96 выборах население Республики Саха проголосовало за Б.Ельцина, к большому сожалению редакции газеты. В третьей газете нам попалась заметка с интригующим названием «БОЛЬШЕ, ЧЕМ В РОССИИ». Сообщалось, что в Республике Саха на каждые 1000 человек приходится 220 телефонов, тогда как в России 180. Мы порадовались, что хоть чего-то в Республике Саха больше, чем во всей России, и извели старые газеты на туалетную бумагу.
Мы пересчитали имеющиеся у нас почтовых открытки, их оказалось 104. Из Москвы взяли около 80 открыток, надеясь исписать их все (с копеечными марками — мы знаем, что по России проходят письма и открытки с любыми марками, от одной копейки и выше). Исписали около сотни открыток, но в каждом городе покупали новые, и количество их всё время росло.
Пока плыли, я придумывал разнообразные загадки, заставляя Андрея их отгадывать. Загадки были очень разные по своей сложности. Пример простой загадки: сколько в кубическом метре кубических миллиметров? Загадка посложнее: два человека шагают по дороге, один быстрее другого. Найти способ вычисления: во сколько раз быстрее? Секундомерами, линейками и т. п. инструментами нельзя пользоваться. Загадка более сложная: баржа плывёт по реке Алдан, на постоянном, но неизвестном расстоянии от одного из берегов. Ширина реки 1 км. Найти способ вычисления скорости баржи. Секундомерами нельзя пользоваться. — Но плыли мы так медленно и размеренно, что мозги разжижались, и найти ответ, как правило, не удавалось. Правильные ответы вы найдёте в следующем издании книги.
Периодически играли в шахматы, но это не приводило меня к победе. Я никак не мог воспринимать шахматы серьёзно, а Андрей зачем-то обдумывал каждый ход и выигрывал почти всегда.
День проходил за днём, и скоро мы не могли отделить произошедшее в один день от произошедшего в другой день. Несколько раз проходили встречные суда. Время от времени проходила мимо и «ракета» (вода, видимо, немного поднялась, и наконец на Хандыгу пустили «ракету» вместо микро-теплоходика). Андрей вскоре устал плыть и каждый день, учуяв проходящую быстро ракету, воображал нас, там находящихся.
Наконец стало известно, что завтра причаливаем в посёлке Сосыльцы. Оттуда машины пойдут до Хандыги (32 км) своим ходом, а баржа пойдёт по Алдану дальше и прибудет в Хандыгу ещё через сутки. (Река здесь петляет, и 32 км посуху — это 50 км по реке, целый ходовой день.) Мы можем, по желанию, выйти в Сосыльцах и добираться оттуда посуху, или ещё поплыть сутки.
Мы решили сойти в Сосыльцах и стали собирать вещи. Наше плавание подходило к концу. Оно и хорошо — на барже уже кончалась еда, плывущие съели за неделю мешок картошки, кучу банок тушёнки, десятка два буханок хлеба и вообще почти все запасы, которые закупили водители, команда и мы с Андреем. Тем более мы давно хотели походить по твёрдой земле.
И вот наконец, долго ли, коротко ли, туманным утром мы подошли к берегу. Наконец-то! Скоро мы увидим небо в алмазах…
Глава 5. По колымскому тракту
О ТОМ, КАК ОПАСЕНИЯ ПО ПОВОДУ ЯКУТОВ ОКАЗАЛИСЬ НАПРАСНЫМИ
Итак, утром в воскресенье наша баржа подошла к берегу рядом с поселком
Сосыльцы. Процедура причаливания заняла около получаса. Порта, причала на пологом берегу Алдана не содержалось, надо было подойти так, чтобы машины могли выехать, но и буксир бы не сел на мель.
Наконец впечатались в берег, водители стали раскачивать, пытаясь выкатить, свои машины. Мы попрощались со всеми попутчиками и сошли на берег.
— До Якутска — ещё ничего, а здесь я не знаю, как вы доедете, — пророчил один водитель.
— Это если ещё мосты целые, если трасса не закрыта, да и тогда не знаю, кто вас возьмёт. Я бы, наверное, взял, но ведь не каждый возьмёт, — упорствовал другой.
— Остерегайтесь якутов. Даже за проезд через Сосыльцы они по 100 тысяч с каждой машины берут, поэтому мы выезжаем не до Сосыльцев, а уже за ними. И вообще, якутам лучше не попадаться, они разные бывают, а пьяные — особенно, — предостерегал третий.
Навязываться ехать с ними до Хандыги мы не хотели. «Уж лучше, пока они снимаются, мы на трассу выйдем. Стопить их не будем: нравимся мы им, так возьмут, а не нравимся, — довольно уже друг на друга насмотрелись», — решили мы.