Входит Тюремщик.
Заберите тазик, любезный. А с чего это я на «вы»? Какие ещё нежности! Забери-ка таз, ты!
Тюремщик бьет Персонажа тазом, выплескивая на него воду. С тазом уходит.
Вот и славно. Вот и наплевать. Будь на моем месте кто другой… А мне уже почти и не больно. Даже жалко чуть-чуть этого умницу-тюремщика. Совсем чуть-чуть, самую малость, но жалко. А впрочем, чего его жалеть, если его вовсе нет, разве только за то, что он вот так живёт всё и думает, что он есть, а его нет. И никогда не было. А если б он это знал, разве ж он меня тогда треснул бы тазом по голове? Нет, конечно. И так, конечно, тоже не треснул… как бы… То есть кое в чём, может, он и треснул меня, но, по гамбургскому счёту, – вовсе и нет. Ничего не произошло. Как ничего не было, так и не стало ничего – факт. И главное, летописцы: кроме всего прочего, в этом ведь есть ещё и несокрушимая логика. Заметили?
Дверь отворяется, и в камеру вталкивают ГЕРОЯ. Это молодой человек слегка деформированного телосложения. Он стоит у дверей, голый и лысый, одной рукой прикрывается, а в другой держит комплект тюремного одеяния. Дверь затворяется.
ГЕРОЙ. Здравствуйте. Добрый вечер… Мне бы очень не хотелось вас беспокоить, но обстоятельства сложились таким образом… Дело в том, что я… что меня… в общем, мне придётся пожить тут немножечко. Вы не против?
ПЕРСОНАЖ. Пожить? Да на здоровье. Мне, знаете ли, абсолютно всё равно. Можете считать, что меня здесь вовсе и нет.
ГЕРОЙ. Значит, я вас не очень обременю?
ПЕРСОНАЖ. Нисколько. Мне совершенно на вас наплевать. Заметьте: другой бы на моём месте сказал вам что-нибудь похабное или, может, побил слегка, но я даже и глазом не повел. Даже полслова вам не сказал. А знаете почему?
ГЕРОЙ. К сожалению, нет.
ПЕРСОНАЖ. Потому что у меня сегодня праздник. День Возрождения.
ГЕРОЙ. Не понял, простите.
ПЕРСОНАЖ. День Возрождения. Сегодня я как бы умер в своем прежнем самоощущении и как бы заново появился на свет совершенно новым, свежим и чистым человеком.
ГЕРОЙ. Какое приятное совпадение! Меня тоже только что обмыли, обработали и выдали чистый костюм!
ПЕРСОНАЖ. Чихать хотел я на ваш костюм. Я теперь выше этого, я теперь выше всего, что есть… и чего нет, поэтому ни на что не обращаю внимания. Для меня никто теперь не существует, даже я сам. Не говоря уже о вас. Так что вы пришли вовремя: можете делать что хотите, мне это всё равно.
ГЕРОЙ. Благодарю и от всего сердца поздравляю вас с Днем Возрождения. Желаю вам быть ещё выше, чем вы есть… Только вам, наверное, не нужны мои поздравления.
ПЕРСОНАЖ. Никоим образом. Меня ничуть не тронуло ваше внимание. Хотя окажись на моём месте другой, он бы оценил, растрогался. А с меня – как с гуся вода. Меня даже не тронуло бы, если бы вы мне что-нибудь подарили.
ГЕРОЙ. Мне бы очень хотелось… Я просто был бы рад преподнести вам подарок в столь знаменательный день, но дело в том, что у меня совсем ничего нет, кроме вот этого казённого костюма.
ПЕРСОНАЖ. Очень жаль. Но на нет и суда нет, тем более что подарки мне не нужны, как и все остальное. А одежду вашу оставьте себе, а то еще простудитесь.
ГЕРОЙ. Ой, да! Вы извините, пожалуйста, за мой вид! Я, надеюсь, не очень вас шокировал?
ПЕРСОНАЖ. Вы о чём? Ах, это. Да мне без разницы. Я и не заметил, что вы голый. Можете, если вам так удобно, и не одеваться.
ГЕРОЙ. Как вам угодно…
ПЕРСОНАЖ. А хотите – оденьтесь. Я возражать не буду. Ведь меня здесь как будто и нет.
ГЕРОЙ. С вашего позволения, я лучше оденусь. Одежда не ахти какая, но всё-таки будет приличнее. (Одевается.)
ПЕРСОНАЖ. Номер тысяча пятьсот пятый – Тобиас Смоллет. Номер тысяча пятьсот шестой – Майю Лассила…
ГЕРОЙ. Простите, что вы такое сказали?
ПЕРСОНАЖ. Ничего. Это я подумал. Это у меня привычка думать вслух. Посидите с моё – у вас то же самое начнётся, если не хуже. Но вы не обращайте внимания. Мне кажется, если мы не будем обращать внимания друг на друга, то избежим лишних неприятностей. Берите пример с меня. Я уже целый день ни на кого не обращаю внимания.
ГЕРОЙ. Я буду стараться… Знаете, мне в голову вдруг пришла мысль: что если мне вместо подарка спеть вам песенку или почитать стихи? Вы не возражаете?
ПЕРСОНАЖ. Вы что, певец?
ГЕРОЙ. По большому счету нет. Но когда момент обязывает…
ПЕРСОНАЖ. Знаете, лучше не надо. Слышал я певцов когда-то разных… Нет, не стоит, я считаю. Да и потом – к чему оно?
ГЕРОЙ. Да, вы правы; пожалуй, не стоит. Прошу извинить, я хотел как лучше. А то, может, вам сплясать что-нибудь?
ПЕРСОНАЖ. Сплясать? Что-то не хочется. Достаточно того, что у меня и так сегодня праздник. Вы знаете, что такое праздник? Это же – полным-полно забот. Суета, волнения, треволнения, поздравления… Голова кругом, душно. Представляете, как бы я устал, не махни я на всё это рукой!
ГЕРОЙ. Да, представляю. Это очень тяжело.
ПЕРСОНАЖ. Вот, а вы плясать предлагаете. Спасибо, конечно, но лучше не надо. И давайте к этой тематике больше не возвращаться. Праздник – у меня, а вас это пусть не волнует. Мало ли в природе праздников. Каждый день у кого-нибудь праздник. Что же, теперь все время плясать? Я вот правильно делаю: плюнул на всё, и ничего меня не касается. Ни прямо, ни косвенно. Я и вам бы посоветовал то же самое. Но, как понимаете, я теперь не советчик.
ГЕРОЙ. Хорошо, я подумаю… Кстати, а как позволите вас называть?
ПЕРСОНАЖ. В каком смысле? Ах, имя. Имя, имя… Да я даже и не знаю, как меня звать. С тех пор как я появился на свет, меня еще никто не звал. Я сомневаюсь даже – есть ли вообще у меня имя.
ГЕРОЙ. А как же быть? Крайне неудобно обращаться к вам как к пустому месту.
ПЕРСОНАЖ. А чего неудобного! Не всё ли равно? Если уж на то пошло, я и есть пустое место. И вы – пустое место. И вообще кругом полно пустого места, одно оно – пустое место, и всё!
ГЕРОЙ. Я, конечно, понимаю… И всё-таки… Неудобно.
ПЕРСОНАЖ. Удобства – вздор. Я презрел сегодня все удобства. Но если вам так сильно неможется – извольте, зовите меня, как вам вздумается. Любое имя, какое вам придёт в голову. Мне без разницы.
ГЕРОЙ. Вот как… А можно, я тогда буду звать вас так: академик Симеонов-Травников?
ПЕРСОНАЖ. Как?!
ГЕРОЙ. Академик Симеонов-Травников.
ПЕРСОНАЖ. Эк… С чего это так вычурно? Впрочем, зовите, чего уж там. Академик так академик, мне безразлично. Хотя, по-моему, это несколько претенциозно. То есть мне так показалось бы, если бы не было все равно. Короче говоря, зовите как хотите.
ГЕРОЙ. Спасибо, академик Симеонов-Травников.
ПЕРСОНАЖ. На здоровье. Стойте, а может, и мне вас как-нибудь называть?
ГЕРОЙ. Как вам будет угодно.
ПЕРСОНАЖ. Нет, вы только не подумайте, что меня интересует ваше имя. Мне безразлично, кто вы такой. Я просто на всякий случай. Понимаете? Так как мне вас называть?
ГЕРОЙ. Задачка… Я ведь тоже как-то… Знаете, зовите меня так же: академик Симеонов-Травников.
ПЕРСОНАЖ. Как же? Ведь это я – академик.
ГЕРОЙ. Ну и что? Нас же двое – я думаю, мы разберемся, кто из нас к кому обращается.
ПЕРСОНАЖ. Н-да, правда. Ладно, так тому и быть… академик Симеонов-Травников.
ГЕРОЙ. Ну вот и познакомились. Мне очень приятно.
ПЕРСОНАЖ. А мне не приятно, мне это до лампочки. Другой бы на моём месте не удержался бы и пожал вам руку, а я выше всех этих предрассудков. И не жалею, заметьте.
ГЕРОЙ. И на том спасибо… А можно вам задать один бестактный вопрос?
ПЕРСОНАЖ. Почему нельзя, можно. Ответить я вам не обещаю, но вопрос задавайте. Меня совершенно не занимает, что вы будете делать. Хотите – на голове стойте, хотите – задавайте вопросы.
ГЕРОЙ. Я только хотел поинтересоваться: у вас тут только одно сидячее место?
ПЕРСОНАЖ. В каком смысле?
ГЕРОЙ. Табуреточка тут только одна?
ПЕРСОНАЖ. Как видите, одна. И, заметьте, меня это нисколько не удивляет.
ГЕРОЙ. Нет, я ничего не имею в виду. Я только хотел бы узнать: а нельзя ли как-нибудь раздобыть вторую? У тюремщика, например, попросить?
ПЕРСОНАЖ. Почему бы и не попросить, это можно. Только здесь это… дорого стоит.
ГЕРОЙ. А сколько? У меня, как вы успели заметить, ничего нет, но очень почему-то хочется узнать. Так, из праздного любопытства. Я бы даже сказал: из праздничного любопытства.
ПЕРСОНАЖ. А мне какая забота до вашего праздничного любопытства? Я тут ни при чём. И настоятельно напоминаю вам, что праздник – у меня, а не у вас. Хотите всё знать – спрашивайте у тюремщика. Он глухонемой, но в таких делах ориентируется безошибочно, всё понимает с полувзгляда. Его цена – его и спрашивайте. А я выше этого.
ГЕРОЙ. Нет, нет, если вам не угодно, то я не настаиваю, ни в коей мере! Я могу и без табуретки, я устойчивый. Я, если вам это не помешает, могу сесть прямо на пол. Я неприхотлив. А насчёт табуретки вашей я спросил, наверное, по глупости. Простите.
ПЕРСОНАЖ. Почему это – «моей табуретки»? Откуда вы взяли, что она моя? Может, я случайно на нее присел. Может, она мне по наследству досталась. К чему же делать поспешные выводы!
ГЕРОЙ. Я не делал ещё выводов, я вовсе не хотел вас обидеть! Сидите, бога ради, на своей… на вашей… на этой просто табуретке и забудьте мой дурацкий вопрос. Не обращайте внимания. Ещё раз прошу меня простить.
ПЕРСОНАЖ. А я и так не обращаю внимания. Это я случайно увлёкся… Ну да, моя это табуретка, ну что из того?
ГЕРОЙ. Совершенно ничего! И слава богу, что ваша!
ПЕРСОНАЖ. Вот именно. Чего мне стесняться! Я даже могу вам сказать, во что мне эта табуретка обошлась. Чего тут скрывать. Запросто… Подойдите только поближе, я шепну вам на ухо. Впрочем, зачем это? Фамильярности какие! Плевать я хотел на этих всех летописцев, пусть знают правду! Я могу и громко сказать, могу даже крикнуть, за мной не станется! Не верите?
ГЕРОЙ. Верю, верю! Как хотите, я же не настаиваю, мне просто любопытно. Но вы можете не говорить.
ПЕРСОНАЖ. Нет уж, скажу – отчего ж не сказать!.. Хотя… Нет, не скажу.
ГЕРОЙ. Как же?
ПЕРСОНАЖ. Я передумал. Не скажу.
ГЕРОЙ. Ну как же так!
ПЕРСОНАЖ. Так вот, не хочу. Я скажу, а вы ещё – чего доброго – разочаруетесь в жизни, упадете духом. Ну вас, от греха подальше. Мне, конечно, вас не жалко, но на всякий случай я не скажу. Надо будет – сами узнаете. А может, даст бог, и пронесёт… И вообще, забудем это дело. Присядьте лучше на пол.
ГЕРОЙ. Хорошо, можно и на пол. Мне сидеть всё равно на чём. Я только стоять слегка утомился, потому что привык к сидячему образу жизни.
ПЕРСОНАЖ. Тогда вы по адресу попали. Здесь сидеть – самое милое дело.
ГЕРОЙ. Вы, надо полагать, давно этим занимаетесь?
ПЕРСОНАЖ. Сижу-то? Да это с какого боку посмотреть. Лично я как академик Симеонов-Травников сижу тут меньше суток. А то, мое прошлое существо – вот оно насиделось. Тут, понимаете ли, календарей нет, а на стенах писать запрещено. Ну сперва-то существо это самое пробовало вести счёт дням, неделям… но очень скоро сбилось и, так сказать, потерялось во времени. Время тут вообще, заметьте, не ощущается. А летосчисления и вовсе не существует в здешней природе. Так что я совершенно не в курсе, сколько я тут сижу.
ГЕРОЙ. А возраст? Вы же должны чувствовать свой возраст, изменения какие-то внутри себя, душевный рост…
ПЕРСОНАЖ. Чего? Какой, к черту, рост! Вот! (Подходит к дверному косяку.) Когда ввели – стукнулся лбом. С тех пор ни выше ни ниже не стал. Так что ровным счётом ничего не изменилось! До сегодняшнего дня, разумеется. Да и то, что произошло сегодня, вряд ли отразилось на моей внешности… Но это, разумеется, всё только предположения: зеркала у меня нет, а посуда здесь вся полиэтиленовая: смотреться не во что.
ГЕРОЙ. И вы не знаете, как вы выглядите?
ПЕРСОНАЖ. Не знаю… Да и не хочу знать. Какое мне дело! Встреть я себя где-нибудь случайно, не узнал бы, нарочно мимо бы прошёл. Тем более что я теперь как бы и не я. А какое мне дело до всяких посторонних существ!
ГЕРОЙ. Да, действительно… Ну а всё-таки… Вот, скажем, если бы я смог помочь и показать вам ваше отражение, вы бы не отказались взглянуть?
ПЕРСОНАЖ. Да зачем мне… Ерунда какая… А вы это так просто говорите или на самом деле могли бы показать?
ГЕРОЙ. Пожалуй, действительно мог бы. Если, конечно, вам вдруг стало бы интересно.
ПЕРСОНАЖ. Мне ничуть не интересно. Но почему бы и нет, собственно? Если вам так хочется – так и быть, я взгляну на себя, но с совершеннейшим равнодушием.
ГЕРОЙ. Тогда подойдите ко мне поближе и просто загляните мне в глаза.
ПЕРСОНАЖ. Поближе? В глаза? Ну, допустим, я это сделаю. И что же я должен увидеть в ваших глазах?
ГЕРОЙ. Должны? Нет, поймите, вы ничего никому не должны. Но если вы захотите, вы можете увидеть там своё отражение.
ПЕРСОНАЖ. Своё отражение – в ваших глазах?!
ГЕРОЙ. Именно. Это же очень просто. Глаза у меня не полиэтиленовые, они очень хорошо отражают всё, что в них бросается. Подходите, глядите на здоровье.
Персонаж медлит, потом всё же решается – подходит к Герою и заглядывает ему в глаза.
ПЕРСОНАЖ. Стойте, стойте ровнее, не дёргайтесь. Очень мелко, не уловить ракурс. Ага, вот, поймал. Не шевелитесь же! Вот он я… Как мелко, как это… мелко…
ГЕРОЙ. Узнали?
ПЕРСОНАЖ. Как-то не очень. А впрочем… Не моргайте, пожалуйста. Да, да, да… Сколько лет, сколько зим, сколько вёсен… Вот ведь. Уже не чаял свидеться. А как же… Впрочем, теперь уже всё равно…
ГЕРОЙ. Насмотрелись?
ПЕРСОНАЖ. Более чем.
ГЕРОЙ. Простите, что лезу не в свое дело, но мне показалось – вы огорчены?
ПЕРСОНАЖ. Да ни в одном глазу. Чего уж там огорчаться. Плевать мне. Ничего особенного, обычный академик Симеонов-Травников.
ГЕРОЙ. И всё-таки вы расстроились. Не надо, не стоит! Поверьте мне, вы довольно неплохо выглядите для вашего образа жизни.
ПЕРСОНАЖ. Да вовсе я не расстраиваюсь, чего вы прицепились! Я уже и думать об этом забыл. Тем более что сейчас принесут ужин.
ГЕРОЙ. Ужин? А откуда вы знаете? Вы же говорили, что время здесь не ощущается.
ПЕРСОНАЖ. Время – да, не ощущается, а ужин ещё как ощущается! Многолетняя привычка, знаете ли, ещё из моего предыдущего существования. И потом, ведь время и распорядок дня – это далеко не одно и то же, заметьте.
ГЕРОЙ. Ага, я слышу шаги!
Входит Тюремщик, дает заключенным по бумажному пакету, уходит.
ПЕРСОНАЖ. Безобразие. Опять сухим пайком выдали. Если бы я был не на своём месте, я бы устроил скандал или объявил бы голодовку. Их счастье, что мне теперь всё равно, чем питаться. А вам?
ГЕРОЙ. И мне всё равно.
ПЕРСОНАЖ. Жаль. А то бы вы устроили скандал. Но раз уж вам всё равно… Или вы это так, глядя на меня, говорите?
ГЕРОЙ. Нет, честное слово. Мне и до вас было всё равно, что есть. Я очень неприхотлив и совсем не привередлив.
ПЕРСОНАЖ. Вот как? А может, вам ещё и без разницы: есть или не есть?
ГЕРОЙ. В принципе – да. Если нужно, я могу и перетерпеть. Если вы хотите, то я могу отдать вам свою порцию.
ПЕРСОНАЖ. Да ладно уж, я вовсе не к тому сказал. Хотя, заметьте, другой бы на моём месте и спрашивать не стал, отнял бы вашу пайку – и всё. По праву старшинства.
ГЕРОЙ. Возможно. Но, с вашего позволения, я бы ему не отдал.
ПЕРСОНАЖ. Как это?
ГЕРОЙ. Просто не дал бы, из принципа.
ПЕРСОНАЖ. Из какого же принципа?
ГЕРОЙ. Да из такого. Пусть это не покажется вам бестактным, но я не люблю насилия. И если бы этот воображаемый кто-то попытался бы отнять мой паёк силой…
ПЕРСОНАЖ. И что – не отдали бы?
ГЕРОЙ. Нет, не отдал бы.