«До сих пор некоторые пасхальцы помнят имя того акуаку, который был, так сказать, покровителем их клана, и не только помнят имя, но и продолжают верить в духов-хранителей. Можно говорить о существовании своего рода тотемизма». Отмечая, что некоторые резные фигурки олицетворяют аку-аку, он говорит (там же, с. 169): «Изображения духов помещали около входа в дома и пещеры, рассчитывая на их покровительство».
Энглерт (там же, с. 268) цитирует предания, говорящие о том, что обычай вырезывать мелкие каменные скульптуры сложился до того, как предки пасхальцев прибыли на этот остров: «Наиболее известным талисманом была вырезанная из камня небольшая скульптура, которую, согласно преданию, привез с собой некий Теке, прибывший с родины вместе с Хоту Матуа (легендарный первооткрыватель острова). Скульптура сперва находилась в его доме у моря в Хангароа, но была украдена и в конце концов попала в район Махатуа. Там ее прятали на участке, принадлежащем ныне Те Кохоу, дяде старика Николаса Пакарати». Пасхальцы приписывали этой каменной статуэтке волшебную способность привлекать рыбу к берегу; один из информаторов Энглерта сам будто бы видел ее в действии.
От внимания Энглерта не ускользнула роль пещер в потаенной жизни пасхальцев (там же, с. 224):
«Существовали также пещерные тайники, принадлежавшие определенным семьям, и только главы рода знали, где вход в тайник. Пещеры служили для храпения ценных предметов, таких, как дощечки с письменами — кохау ронго-ронго — пли статуэтки. Секрет пещер погребен вместе с последними представителями старины, такими, как Паоа Хитаки». И далее (там же, с. 318): «Пещерные тайники служили для хранения ценных и священных предметов, например дощечек. Несколько десятков лет назад один старик, по имени Паоа Хитаки, привел к Рано Као соплеменника Хуана Араки, но не позволил ему спускаться на дно кратера, а велел приготовить жертвенную земляную печь с курицей и бататом. Начертив круг, он строго-настрого запретил Хуапу выходить за пределы черты. Старик спустился один в кратер, исчез за камнями и деревьями и долго отсутствовал, потом вернулся, держа в руках хорошо сохранившуюся дощечку. «Семь кохау ронго ронго рассыпались в прах в пещере, — сообщил он, — только эта уцелела». Вернувшись в Хангароа, он отдал дощечку управителю компании, который тогда жил в Матавери. Вскоре после этого старик заболел, помешался в уме и умер. Его болезнь и смерть приписывали тому, что он вынес дощечку из тайника и отдал ее».
Указание Энглерта о том, что надо было приготовить курицу и батат в жертвенной земляной печи, прежде чем входить в тайник, заслуживает особого внимания. Жертвоприношение могло быть предназначено только для охраняющего пещеру родового аку-аку. В главе о суевериях и талисманах (там же, с. 267–268) мы читаем, что жертвенные печи, называемые уму такапу, призваны были обеспечить успех предприятия. И здесь сообщается, что в земляной печи пекли курицу и батат, и когда из печи выделяется пар, только тот может к ней подходить, кому она должна принести удачу. Если пар вдохнет кто-нибудь другой, удачи не будет.
Как уже говорилось, Энглерт не сомневался, что после прибытия первых миссионеров священные предметы спрятали в подземных тайниках, чтобы они не были «осквернены» руками иноземцев. Один островитянин даже рассказал ему, что аку-аку были испуганы, когда явились первые миссионеры, и просили людей «спрятать их под плащами» (там же, с. 168). Отмечая, что в мире сохранилось очень мало дощечек с письменами, он говорит (там же, с. 317–318): «Спрашивается: куда же они подевались, все эти многочисленные дощечки, которые брат Эйро еще видел в 1864 году?.. Эйро видел в домах много дощечек, когда наконец подошла к концу эпоха войн. Где теперь эти дощечки? Трудно понять, как они могли исчезнуть. Вероятнее всего, их сохраняли в пещерных тайниках. Миссионеры, которым епископ Жоссан предписал собрать дощечки, смогли добыть лишь несколько экземпляров… Это позволяет понять, почему один из стариков, показав живущему и поныне соплеменнику подлинную дощечку с условием, что тот никому о ней не скажет, несмотря на такую предосторожность, потом в приступе суеверного страха сжег драгоценный предмет… В наше время островитяне наконец избавились от этого страха и охотно развили бы прибыльную торговлю дощечками. Но они не знают входов в пещерные тайники, да если бы и знали, мало надежд найти хорошо сохранившиеся дощечки в сырых, лишенных вентиляции пещерах».
О магико-религиозном значении секретных родовых пещер говорит и то, что даже в XX веке некоторые старики, чувствуя приближение смерти, потихоньку уходили из дома, чтобы умереть в тайнике, возле наследственных родовых сокровищ. Энглерт (там же, с. 52–53) пишет: «Женщина по имени Марате попросила племянника отнести ее в пещерный тайник. Дескать, она объяснит ему, как найти вход, а в уплату за эту последнюю услугу он сможет взять из пещеры некоторые старинные вещи, но когда он внесет ее внутрь, пусть потом заложит вход. Племянник пришел днем позже того срока, который она назначила, а к этому времени состояние женщины настолько ухудшилось, что выполнить уговор не удалось. Было это в 1922 году. Другой старик несколько раз уходил из дому, намереваясь перед смертью укрыться на земле своего клана, но родичи каждый раз находили его и относили домой, где оп в конце концов и умер. Лишь одному старику, некому Андресу Теаве, деду тех, кто теперь носит фамилию Чавес, удалось выполнить свое намерение. Он ушел из дому ночью, и больше его не видели. Он не оставил никаких следов. Родичи тщетно искали его в районе Ханга Отео, принадлежавшем его клану. Старик пожелал умереть в пещерном тайнике, вход в который никому, кроме него, не был известен».
Ханга Отео — как раз то место, где члены нашей экспедиции спустились по скале в пещеру, в которой вместе с изумительной коллекцией каменной скульптуры лежали человеческие скелеты (с. 69–72).
Резюме: исторические данные о пещерных тайниках
Из приведенного выше обзора данных, опубликованных до пашей экспедиции 1955–1956 годов, видно, что пещеры, в которых укрывались люди и имущество, играли важную роль в жизни пасхальской общины. И если полинезианисты прошли мимо столь характерной черты, это отчасти можно объяснить покровом тайны, охраняющим укрытия, чья надежность всецело зависит от секретности. Для того, кто знает остров Пасхи только по литературе, упоминания пещерных тайников приобретают важный и целостный смысл лишь в том случае, если эти данные извлечь и сгруппировать, как это и сделано здесь впервые. Подводя итог цитированным выше сведениям, можно выделить некоторые моменты, позволяющие понять необычные приключения, выпавшие на нашу долю в 1955–1956 годах.
Первые иноземные посетители острова, голландцы и испанцы, пишут о пасхальцах как о чрезвычайно ловких ворах и предполагают, что на безлесном острове должны быть какие-то тайники. Испанцы прямо заподозрили, что краденое прятали под землей, потому что им пи разу не удалось обнаружить утраченные или подаренные ими вещи. Когда затем капитан Кук прибыл на истерзанный войнами остров с голодающим населением, впервые появились и стали предметом меновой торговли великолепно вырезанные деревянные фигурки, плясовые принадлежности. Они снова исчезли перед прибытием французов, и хотя женщины впервые вышли из укрытий, для обмена снова были предложены одни овощи. Пасхальцы разрешили французам осмотреть некоторые подземные жилища, однако не показали ни одного резного изделия, ни одной дощечки с письменами. Когда на острове поселился первый миссионер, все его имущество перекочевало в личный тайник его покровителя-пасхальца и потом не было обнаружено ни самим владельцем, ни другими пасхальцами. Первый миссионер убедился, что в жилищах островитян хранится множество фигурок, в том числе изображения неизвестных на острове животных, а также дощечки с письменами, но все это исчезло, когда оп переселил островитян в Хангароа и навязал им христианство. Миссионер отметил, что пасхальцы прячут свое имущество в подземных тайниках, больше того — все население острова могло мгновенно исчезнуть под землей, причем узкие входы в глубокие пещеры легко было замаскировать несколькими камнями.
Если миссионеры, следуя предписаниям интересующегося этнологией епископа, позднее без особого успеха пытались спасти что-то из произведений искусства, которые были спрятаны от них же, то коллекционеры, не связанные с церковью, ухитрялись приобретать поразительные старинные вещи, включая каменные головы и плитки с рельефами, и предметы эти попали на материк до коммерсиализации местного искусства.
Пасхальские информаторы Палмера в 1868 году не колеблясь показали ему набор деревянных фигурок, среди которых были очень старинные, однако о мелкой каменной скульптуре он услышал только, что у этих фигурок уши не удлинены, как у каменных исполинов. Это позволяет предположить, что маленькие каменные головы появились в Позднем периоде, ведь длинноухие монолиты — памятники Среднего периода.
Первые планомерные этиологические исследования на острове, проведенные немецкой экспедицией под руководством Гейзелера, показали, что мелкая каменная скульптура играет иную роль, чем деревянная. Гейзелер записал, что мобильные деревянные фигурки выносят в честь верховного божества Маке-маке во время определенных празднеств, тогда как мелкая каменная скульптура принадлежит к другой категории и всегда хранится в хижинах. Функция этих божков остается неясной, хотя Гейзелер вслед за другими путешественниками повторяет, что некоторые малые скульптуры стояли у входа в жилища, другие — каменные головы — монтировались в кладку стен, третьим оказывали почести во время праздника урожая, а какие-то предназначались только для женщин. Хотя немцам рассказали, что обычай вырезывать мелкие фигурки из дерева и камня приобрел по-настоящему важное значение лишь после того, как прекратилось ваяние больших статуй, подчеркивается, что высеченное из твердого базальта жабоподобное чудище с ямкой на спине считали одной из самых древних скульптур на острове и относили к раннему периоду ваяния статуй.
Во время первых на острове археологических исследований подъемного материала, проведенных Томсоном, также было отмечено, что мелкие скульптуры, дощечки с письменами и другие родовые ценности, по словам островитян, сохранялись в пещерных тайниках. Случайно обнаружив такую пещеру, узкий вход в которую был закрыт камнями, Томсон нашел небольшую скульптуру, искусно вытесанную из твердой горной породы серого цвета.
По данным Раутледж, во времена первой мировой войны основным занятием пасхальцев были поиски пещерных кладов, принадлежащих другим родам. Она упоминает случай, когда один пасхалец, отправившись в пещерный тайник за вещами для продажи, таинственным образом исчез и больше не появлялся. Старики опасались, что их пещеры с родовыми языческими ценностями будут обнаружены посторонними. В домах не было никакой мебели, никакого имущества, и участники экспедиции нигде не видели даже малейшего следа предметов, украденных у них сразу по прибытии. Раутледж подробно описывает также глубоко укоренившуюся веру в аку-аку разного ранга — от божеств до душ умерших людей. Она сообщает, что около десятка пасхальцев все еще общались с аку-аку, которые могли являться в облике людей, тараканов, блох и так далее. Обычай предписывал перед едой произносить имена аку-аку, от которых хозяин так или иначе зависел, и приглашать их разделить трапезу.
Макмиллан Браун рассказывает о найденной в разрушенной стене каменной рыбе и предполагает, что скульптура носила магический характер и была призвана увеличивать количество рыбы в море.
Поиски пещерных кладов увлекали пасхальцев и в период между двумя мировыми войнами. Доктор Лавашери сообщает, что с первого дня прибытия на остров Франко-Бельгийской экспедиции местные жители рассказывали ему про тайники, где тот или иной дед спрятал свое самое драгоценное имущество. В одной пещере, которая сперва показалась им пустой, Лавашери и Метро обнаружили высеченные на стенах пучеглазые и козлобородые головы, а среди камней на полу пещеры лежали две разрушенные выветриванием антропоморфные маски. Памятуя неудачи Раутледж, Франко-Бельгийская экспедиция в общем не придавала значения рассказам островитян о пещерных тайниках, но однажды был совершен опасный спуск по веревке в поисках тайника на обрыве близ Аху Тепеу. Попытка оказалась неудачной, и уставшие члены экспедиции отказались повторить ее несколько севернее, как это предлагал им местный информатор. Между тем как раз в этом месте, куда нас привели двумя десятилетиями позже, находился самый интересный клад. Метро признает, что мелкие каменные скульптуры приобретались на острове до того, как началось производство сувениров, и добавляет, что на Пасхе обнаружено множество камней с гравированными изображениями, которые пасхальцы считали талисманами. Он сообщает, что его информаторы еще помнили, как рыбаки клали в свои лодки каменные талисманы, похожие на рыбу, петуха или человека. Далее, Метро пишет, что аку-аку по-прежнему влияли на повседневную жизнь пасхальцев. Каждый островитянин утверждал, что ему доводилось встречаться с аку-аку. Связанные с определенным родом пли районом острова, аку-аку получали немного пищи всякий раз, когда вскрывали земляную печь уму, причем хозяин или знатный гость произносил формулу, содержащую имя аку-аку.
Патер Энглерт, впоследствии ставший гидом для нашей археологической экспедиции, писал, что пасхальцы сохраняют веру в аку-аку, и добавлял, что есть старый обычай для счастливого исхода какого-нибудь предприятия запекать в земляной печи — уму такапу — курицу и батат, причем выходящий из печи пар полагалось вдыхать только тому, кому опа призвана была обеспечить удачу. Эпглерта очень интриговало существование родовых тайников на острове, где он провел столько лет. Он сам посетил немало пещер, но они были пусты, лишь иногда попадались остатки истлевшего дерева. Патер Себастиан отмечал, что в каждом роду лишь один избранный знал местоположение замаскированного входа в тайник, однако он полагал, что последние пасхальцы, посвященные в такие секреты, умерли еще до его прибытия на остров. В то же время он приводит документированные примеры того, как старики обоего пола — когда успешно, когда нет — еще недавно тайком уходили из дому, чтобы заживо похоронить себя в своей родовой пещере, причем они даже обещали в награду старинные изделия из пещеры родичам, которые соглашались помочь им добраться до места. Энглерт сообщает такие детали, как существовавший в прошлом обычай вырезывать фигурки, олицетворяющие тех или иных аку-аку, и помещать их у входа в пещеру, чтобы изображенный дух охранял ее. Вполне возможно, что мелкие каменные скульптуры, о которых пишут Томсон и Раутледж, были такими стражами. Энглерт записал также рассказ очевидца про старика, который испек в уму такапу курицу и батат, прежде чем идти в свою пещеру, однако, вынеся из пещеры старинный предмет, оп все равно был так встревожен собственным поступком, что вскоре помешался и умер.
Свод фрагментарных сведений, сообщаемых посетителями острова, начиная с его открытия европейцами вплоть до десятилетий, непосредственно предшествующих нашему прибытию на Пасху, включает все основные элементы того, что нам неожиданно довелось испытать в связи с пещерами в 1955–1956 годах. Единственно новым по сравнению с опытом других исследователей было то, что мы смогли проникнуть в тайники, где еще сохранялись родовые ценности.
Хотя данных о важности родовых пещер для острова Пасхи было предостаточно, о содержимом этих тайников можно было только догадываться по отдельным намекам. Зная, сколь скудно было имущество пасхальцев, трудно представить себе в ряду хранимых в тайниках ценностей что-либо кроме мелкой деревянной и каменной скульптуры, деревянной бутафории, дощечек с письменами, изделий из перьев, лубяной одежды; сверх перечисленного достояние пасхальца ограничивалось каменными теслами, обсидиановыми наконечниками для копий, костяными иглами, рыболовными сетями, каменными и костяными рыболовными крючками, камышовыми циновками и каменными подушками. Другими словами, в пещерах могли содержаться этнографические образцы того же рода, что и предметы, предлагавшиеся путешественникам как меновой товар до появления на острове миссионеров. И как раз такие вещи извлекались из пещерных тайников в первые годы, после того как миссионеры приказали их уничтожить. Влажность воздуха, а также активность местных крыс и насекомых вряд ли позволяла десятилетиями хранить изделия из дерева, луба и перьев; об этом говорит и рассказ Энглерта про старика Хитаки, который, вынеся из своей пещеры одну дощечку ронго-ронго, сообщил, что семь остальных дощечек рассыпались в прах.