Киплинг Р.
Сказки и легенды
ПОЧЕМУ КИТ ЕСТ ТОЛЬКО МЕЛКИХ РЫБОК
В стародавние времена, моя любимая, в море хил кит; жил и ел рыбу, всякую рыбу; треску и камбалу, плотву и макрель, щук и скатов, миног и ловких вьюнов угрей; ел он также морских звёзд и крабов, и все, все, что только ему попадалось. На всех-то, на всех рыб, на всех морских животных, которых кит замечал, он кидался и, открыв свою пасть, хватал их. Гам — и готово! Наконец, кит съел решительно всех рыб во всех морях. Уцелела только одна маленькая хитрая рыбка. Она плыла подле правого уха кита, так что он не мог её схватить. Вот кит поднялся, стал на свой хвост и говорит:
— Я голоден.
А маленькая-то хитрая рыбка пищит в ответ тонким, хитрым голоском:
— Пробовали ли вы, великодушный рыбообразный, человека?
— Нет, — ответил кит, — не пробовал. А это вкусная штука?
— Да, — ответила хитрая рыбка, — только человек ужасно беспокойное создание.
— Ну, принеси мне парочку-другую людей, — сказал кит и ударил хвостом по воде, да так сильно, что все море покрылось пеной.
— Одного за глаза хватит, — сказала хитрая рыбка. — Проплыви до пятого градуса северной широты и до сорокового восточной долготы, и ты увидишь, что посреди моря на плоту сидит моряк. Его корабль разбился, а потому на нем только синие холщовые штаны на подтяжках (помни о подтяжках, моя любимая), и в кармане — нож. Но я, по совести, должна сказать тебе, что он необыкновенно умен и находчив.
Кит поплыл; все плыл и плыл к пятому градусу северной широты и к сороковому восточной долготы и очень торопился. Вот он увидел посреди моря плот, а на нем моряка в синих холщовых штанах с парой подтяжек (главное — помни о подтяжках, моя любимая) и с ножом. Моряк сидел, свесив ноги в воду. (Конечно, его мамочка позволила ему болтать голыми ногами в воде, не то он ни за что не стал бы этого делать, потому что был очень умен и находчив.)
Кит открыл рот; он открывал его все шире да шире, так что чуть не дотронулся носом до хвоста, и проглотил моряка, плот, на котором он сидел, синие штаны, подтяжки (о которых ты не должна забывать) и нож. Моряк и все эти вещи попали в тёплый тёмный желудок кита. После этого кит с удовольствием облизнулся и три раза повернулся на своём хвосте.
На этой картинке нарисован кит. Он проглатывает моряка, человека донельзя умного и находчивого. Проглатывает он также его плот, штаны, нож и подтяжки. Обрати внимание на подтяжки: видишь, полоски с пуговицами? Это именно они и есть; подле них нож. Моряк сидит на плоту, но плот наклонился набок, покрылся водой, а потому его почти не видно. Белая штука подле левой руки моряка — деревянная палка с крюком; он старался грести ею, как раз в то время, когда подплыл кит. По-настоящему это не палка, а багор. Когда кит проглотил моряка, багор был брошен. Кита звали Весёлым, а имя моряка было м-р Генри Альберт Биввенс. Маленькая хитрая рыбка прячется под животиком кита, не то я непременно нарисовал бы и её. Видишь, какое море негладкое? Это потому, что кит втягивает в себя воду, так как хочет вместе с нею всосать также и м-ра Генри Альберта Биввенса, плот, нож и подтяжки. Смотри, не забывай о них.
Джинн, колдующий над верблюдом
— Видишь, что у тебя на спине? — спросил его джинн. — Этот горб сел на твою спину, потому что с понедельника, то есть с того самого дня, в который началась общая работа, ты ничего не делал. Теперь тебе придётся трудиться.
— Разве я могу работать с таким горбом на спине? — спросил верблюд.
— Это сделано тебе в наказание, — сказал джинн, — и все потому, что ты пролентяйничал три дня. Теперь ты получил возможность работать по три дня подряд безо всякой еды; тебя будет кормить этот горб. И пожалуйста, никогда не говори, что я ничего для тебя не сделал. Уходи из пустыни; отправляйся к тем троим и веди себя хорошо. Иди же.
И верблюд поднялся и пошёл к троим, унося на своей спине свой собственный горб. С тех пор и до нынешнего дня верблюд его носит. Верблюд работает, много работает, но все не может наверстать тех трех дней, которые он пролентяйничал в самом начале мира, и до сих пор не научился вежливости.
КАК НА КОЖЕ НОСОРОГА ПОЯВИЛИСЬ СКЛАДКИ
Очень давно на необитаемом острове, на Красном море жил один огнепоклонник, перс. Он носил шапку, от которой лучи солнца отражались с такой яркостью, какую редко увидишь даже на востоке. Человек этот жил на самом берегу Красного моря, и у него не было ничего, кроме шапки, ножа и печки с плитой; знаешь, из тех, до которых никогда не следует дотрагиваться. Раз он взял муки, воды, сушёных слив, изюму, сахару и сделал из этих вкусных вещей огромный сладкий хлеб в два фута ширины и в три фута высоты. Это была замечательно вкусная вещь, сказочный хлеб. Пёк он его, пёк, и, наконец, сладкий каравай славно зарумянился, и от него пошёл приятный запах. Человек собрался поесть своего хлеба, но как раз в эту минуту из совершенно необитаемой середины острова пришёл носорог. На его носу сидел рог; глаза же зверя походили на свиные глазки. В те времена кожа носорога плотно облегала все его тело. На ней не было ни одной складочки или морщинки. Он был совсем такой, как носороги в игрушечном ноевом ковчеге, только, понятно, гораздо больше их. А все-таки он не умел вести себя прилично; плохо ведёт себя он и теперь, и у него всегда будут дурные манеры.
Здесь нарисовано, как перс начинает есть свой сладкий хлеб на необитаемом острове, на Красном море, в очень жаркий день; нарисован также носорог; он пришёл из совершенно безлюдной центральной части острова, которая, как ты можешь видеть, состояла из скал. Кожа носорога совершенно гладкая; три пуговицы, которыми она застёгивается, сидят внизу, поэтому ты и не можешь их видеть. Извивающиеся вещи на шапке человека — солнечные лучи, которые отражаются с более чем восточным великолепием; если бы я нарисовал настоящие лучи, они наполнили бы всю картину. В сладком хлебе — изюм. Круглая вещь, вроде колёса, лежащая на песке спереди, колесо одной из колесниц Фараона, на которых он и его воины хотели переправиться через Красное море. Огнепоклонник нашёл это колесо и оставил его у себя для игры. Человека этого звали Пестонджи Бомонджи; носорога же звали Сопуном, потому что он дышал ртом, а не носом. На твоём месте я не спрашивал бы ничего насчёт печки с плитой.