Новая батарейка рванула в автомате мотор трещотки. Красная лампочка заметалась в белом пластмассовом стволе. Горька оказался рядом, тоже схватил автомат, дернул рычаг пружинного механизма. Потом вскочил, толкнул от себя ящики. Они посыпались, открыв засаду, Журка тоже вскочил.
Они стояли рядом, и пластмассовые автоматы с ревом и треском бились у них в руках.
Что и говорить, победа была полная. Те, кто гнался, даже не пытались открыть ответный огонь. Они стояли перед ящиками растерянной кучкой и обалдело смотрели на прыгающие автоматные стволы. Потом высокий парнишка в черной морской пилотке сплюнул и что-то сказал.
Журка наконец перестал жать на спусковой крючок. Горька тоже. В наступившей тишине парнишка в пилотке (Журка понял, что это Егор Гладков) повторил с усмешкой:
– Хватит уж трещать-то. Развоевались, будто нас целая дивизия…
– Чья взяла? – жестко спросил Горька.
– Герой. Красиво сделано, – сказал Егор. Но в голосе его не было признания Горькиной победы. Он смотрел насмешливо. Спросил небрежно:
– Значит, союзника нашел?
– А что? – ощетиненно отозвался Горька. – Разве нельзя? Все по правилам.
– Это точно. Правила ты знаешь, – опять усмехнулся Егор. И сказал: – Пошли отсюда. А то еще сторож прибежит, от него не отстреляемся…
Непонятно было, кому он это сказал: только своим или Горьке с Журкой тоже? Но, когда ребята двинулись из тупика, Горька торопливо выбрался из-за ящиков. Журка за ним…
Они все прошли на пустырь, где среди высокой травы и лопухов лежало несколько бетонных блоков. Журка уже знал, что когда-то один здешний жилец задумал строить посреди пустыря капитальный гараж, но ему не разрешили.
Егор приложил к бетону ладонь – сильно ли остыл за ночь? Неторопливо сел. И четверо его друзей тоже сели на треснувший блок. Больше места на блоке не было, и Журка с Горькой остались стоять среди влажной травы. То ли случайно это вышло, то ли не совсем случайно. И хотя были они победители, получилось, что стоят перед своими противниками, будто пленные и в чем-то виноватые.
– Ты внук Юрия Григорьевича? – спросил Егор.
– Да, – хмуро сказал Журка и шевельнул на груди автомат.
– Ясно… А он что? – Егор с насмешкой кивнул на Горьку. – Уже в друзья к тебе записался?
Журка смотрел на Егора, но все равно заметил, почувствовал, как напрягся в беспокойном ожидании Горька. Наверно, испугался, что Журка ответит: "Да нет, мы просто так…" Но было уже не просто так. Потому что был вчерашний вечер, Горькина печальная доверчивость, просьба о защите. А сегодня – надежная веревка, которую он заботливо обмотал вокруг Журки. И еще – как они плечом к плечу, с автоматами навскидку… И Журка сказал с дерзкой ноткой:
– Да. А что?
Егор лениво улыбнулся. У него было узкое умное лицо и острые глаза: сразу видно, что это командир.
– Ничего… – сказал Егор. – Дело ваше. Только ты смотри, это друг такой…
– Какой? – негромко и напряженно спросил вместо Журки Горька.
– А такой! – звонко и бесстрашно врезался в разговор белобрысый мальчишка в порванной голубой майке (небольшой, класса из третьего). – Как заяц. Тогда всех припутали за то, что костер жгли, а ты заныл: "Я не жег, я потом пришел…"
– Дак я же правда потом!
– Ну, точно. Опять все по правилам, – усмехнулся Егор. И остальные негромко засмеялись.
Их было пятеро. Кроме Егора и пацаненка в порванной майке, еще худой веснушчатый мальчишка с большим насмешливым ртом и два брата, очень похожие друг на друга, русые, круглолицые, спокойные и молчаливые. Веснушчатый (звали его, кажется, Митька) вдруг спросил у Журки:
– А ты хоть знаешь, почему он от нас бегал? Он пакет с паролем не доставил!
– Дома отсиделся! – добавил мальчишка в майке.
– Да знаю я, – решительно сказал Журка. – Пароль – это игра. А если бы он ушел из дома, его бы… ему бы знаете как досталось! Это уже не игра.
– Вот и получается, что струсил, – заметил старший из братьев. – А если бы по правде война? Там еще не такие опасности…
– Ты, Сашка, не путай, – сказал Горька. – Если война, там все по-другому. И отец бы у меня дома не сидел, меня бы не караулил…
Младший брат посмотрел на старшего и сказал не сердито, а будто жалея:
– Все равно ты, Горька, дезертир.
– Сам ты… – глупо и беспомощно огрызнулся Горька.
А Журка, глядя на Егора, проговорил:
– Война была понарошке, просто игра. А вы теперь так, будто он по-настоящему дезертир. – Это справедливо?
Веснушчатый Митька хмыкнул:
– Только что приехал, а уже справедливости нас учит…
Журка не растерялся:
– Ну и что же, что приехал? Справедливость везде одинаковая.
– Игры зато разные, – сказал старший из братьев. – Ты с нами еще не играл.
– А я в такую игру и не хочу, – насупленно отозвался Журка. – Что за игра: людей расстреливать…
– Не нравится? – спросил Митька.
– Не нравится.
Егор задумчиво посмотрел на Журку и возразил миролюбиво:
– А что делать? Если играешь, надо стараться, чтобы похоже было на настоящую жизнь. А в жизни тоже не все нравится.
– Нет, в жизни не так, – упрямо сказал Журка и подумал о черных молниях. – Там, если что-нибудь плохое случится, то уже некуда деваться. А игру можно выбирать, какую хочешь.
Егор вдруг откинулся назад, сладко потянулся и засмеялся. Сказал уже совсем по-другому, вроде бы без насмешки:
– Умные слова полезно слушать. Давайте выберем футбол. Все равно мы уже перестрелянные, воевать не можем. Давайте вызовем "Тигров" на матч века.
– Они нам наклепают, – хмуро возразил Горька.
– Если опять будешь сам водиться, пасовать не захочешь, – вредным голосом проговорил Сашка в голубой майке.
– Ну, хватит вам, – остановил Егор. И деловито спросил у Журки: – Ты в футбол как?
– Я – так себе, – честно сказал Журка. – Редко играл. Даже и не очень люблю.
– Все равно. У нас команда неполная. Сможешь?
– Ну, если надо…
– Эй, вояки, Капрала не видели? Это крикнул от края пустыря какой-то парень с велосипедом.
Все разом оглянулись. Егор медленно сказал:
– Нам его видеть – какая радость?
– А какая печаль? – насмешливо откликнулся парень.
– Ни то ни другое, – ровно объяснил Егор.
– Зря-то не скреби… – сказал парень. И уехал.
– Их величество Капрал еще, небось, дрыхнут, – проговорил Митька. – Они поздно ложатся, дел много…
Егор пренебрежительно зевнул, встретился с Журкиным вопросительным взглядом и разъяснил нехотя:
– Это из другой компании…
– Из "Тигров"?
– Нет… "Тигры" – это наши же ребята, мы с ними играем. А у Капрала игры свои… Доиграется когда-нибудь.
Договорились, что встретятся после обеда и тогда все уточнят насчет футбола. А пока разбежались – кто завтракать, кто досыпать. Было около семи часов. Горька пошел проводить Журку до крыльца.
– Ой-ей. – вдруг сказал Журка.
– Что? – испугался Горька.
– Я позвоню, а меня спросят: "Как ты оказался на улице?" Дверь-то на замке.
– Ой… да… – Горька озадаченно остановился. – А если сказать про веревку? Влетит?
– При чем тут "влетит"… Сначала у мамы будет инфаркт.
– А может, они еще спят? И мама, и отец…
– Ну и что? Думаешь, ничего не поймут спросонок, когда позвоню?
– А зачем звонить? Можно же и обратно через окно. Тогда ничего не заметят.
Журка заколебался:
– Не забраться мне без тренировки. Это же не вниз…
– Ты что, по деревьям не лазил?
– Почти, – признался Журка. – Один раз только, да и то невысоко.
– Ну ничего, я помогу.
К своему удивлению, Журка стал подниматься без большого труда. Только страшновато было. А Горька, будто заведенный, двигался сзади и приговаривал:
– Давай-давай, ничего… Уже скоро.
Иногда подталкивал Журку ладонями в пятки.
Наконец Журка лег животом в развилку, отдышался, успокоил беспорядочную стукотню сердца и, обдирая коленки, поднялся на ноги. Тут же втиснулся рядом Горька.
После подъема перелет в комнату казался совсем не страшным. Журка взялся за веревку с узлами, натянул.
– Может, обвяжешься? – осторожно спросил Горька.
– Да ну, чепуха…
Федот по-прежнему сидел на карнизе – и неодобрительно поглядывал на мальчишек. Журка показал ему язык и оттолкнулся от тополя.
Опять охватила Журку страшноватая радость полета, окно стремительно придвинулось, подоконник мелькнул под ногами и ушел назад, и Журка увидел раскрывшуюся дверь и громадные глаза перепуганной мамы.
Он выпустил веревку и брякнулся на пол посреди комнаты. Крепко брякнулся. Посидел, поднял на маму нерешительные глаза и сказал:
– Доброе утро…
После завтрака неожиданно пришел Горька. На этот раз через дверь. Принес Журкин костюм и автомат. На Горьке была новая пестрая рубашка и потрепанные внизу, но отглаженные брюки. Очевидно, он подготовился к "официальному визиту".
Мама сдержанно поздоровалась с Горькой и спросила:
– Значит, это твоя идея устроить воздушные полеты на уровне третьего этажа?
Горька не смутился. Мельком глянув на виноватого Журку, он поведал, что идея общая: его и Юрия Григорьевича, а веревку он, Горька, примотал к суку толщиной в пушку, сделал там пять витков и затянул тремя морскими узлами. Скорее сам тополь сломается пополам, чем треснет сук, развяжется узел или порвется капроновая альпинистская веревка. Журка робко добавил, что для полной безопасности можно сделать еще страховочный пояс, как у верхолазов. Горька громко одобрил эту мысль и пообещал, что не только Журка, но и он сам этим поясом будет пользоваться с охотой и радостью.
Мама хотела что-то возразить, но тут ее окликнул из комнаты папа, и она ушла.
– На улицу выйдешь? Мячик попинаем для тренировки, – предложил Горька.
– Потом. Сначала мне надо… к одному человеку. Я обещал.
– А что за человек?
– Ну… девочка одна. Знакомая.
Горька смотрел спокойно. Даже самой капельки насмешки не было в его глазах. Было только сожаление, что Журка не может идти с ним пинать мячик.
– А хочешь, пойдем со мной, – вдруг сказал Журка.
В самом деле, почему бы не пойти к Иринке вдвоем? А потом можно вместе в парк или еще куда-нибудь.
– Пойдем, – сразу согласился Горька. – Отец до обеда на работе, я пока вольный.
И они пошли. Но у Иринкиного дома Горька вдруг придержал шаги. Сказал настороженно:
– Здесь одна девчонка из нашего класса живет. Ирка Брандукова. Неохота мне ее видеть. Журка растерянно остановился.
– Я не знал, что она из вашего…
– А ты что? К ней идешь? – удивился Горька.
Журка виновато кивнул. И сразу рассердился и на Горьку, и на себя:
– А что такого? Разве нельзя?
– Когда это ты успел познакомиться?
– Успел…
– Ну, иди, – примирительно сказал Горька. – А я лучше к ребятам…
– Вы с ней поссорились, что ли? – неловко спросил Журка.
– Да не… – беспечно отозвался Горька. – Просто… Чего мне с ней встречаться? И так надоели друг другу, четыре года на соседних партах сидим… А ты иди.
– Я обещал…
– Ну и давай. А я потом к тебе забегу. Можно?
– Конечно, приходи обязательно, – с облегчением сказал Журка. Сперва ему казалось, что Горька обижается, а сейчас он увидел, что нет.
Иринка встретила Журку, будто ждала у самого порога. Не приглашая в комнату, быстро сказала:
– Поехали в краеведческий музей! Там недавно планетарий открыли…
– Поехали.
На лестнице Иринка оглянулась на закрывшуюся дверь, нерешительно посмотрела на Журку и с тихой досадой проговорила:
– Мама с папой там… выясняют, кто прав, кто виноват. Из-за вчерашнего…
– А что вчера? – с тревогой спросил Журка. – Потому что я приходил?
– Да при чем здесь ты? – удивилась Иринка. – Вчера вечером к папе дядя Иннокентий пришел. Ну, приятель папин… В общем, выпивший он был, расшумелся, расхвастался. Мама его и трезвого не очень любит, а так совсем…
Журка кивнул: понимаю, мол.
Запинаясь от неловкости, Иринка сказала:
– Ты только не подумай, что папа тоже с ним… Просто мама волнуется: у папы сердце неважное, у него по ночам такая аритмия бывает… В общем, ты не обижайся, что я тебя домой не позвала….
– Я понимаю, – сказал Журка. И подумал, что нигде на свете нет полного счастья и спокойствия.
Не игра…
У Горьки не было ясной причины, чтобы не ходить к Ирке Брандуковой. То, что они "надоели друг другу", он придумал. Не могли они надоесть, потоку что друг на друга почти не обращали внимания. Вернее, Брандукова не обращала. Горька-то иногда на нее поглядывал с интересом. Ему нравилось, как Ирка улыбается своим щербатым ртом и как грызет головку авторучки, если решает сложную задачку. Но это был минутный, легкий интерес, и Горька очень быстро забывал думать о Брандуковой, занятый своими заботами и тревогами.
Сейчас он не пошел с Журкой из-за смутного опасения, что будет лишним. Вдруг Ирка глянет насмешливо и тоже спросит у Журки: "Он что, уже в друзья к тебе записался?" К тому же у нее и у Журки свои дела, они о чем-то договорились. А он, Горька, зачем? Журка ни в коем случае не должен думать, будто Горька назойливый. Он вообще не должен думать про Горьку ничего плохого…
Однако если бы Горька знал про то, что с ним случится через полчаса, он пошел бы куда угодно: к Брандуковой, на край света, к черту на рога.
А случилось вот что.
Недалеко от дома, на углу Парковой и переулка с магазинчиком, Горьку неожиданно окликнули:
– Эй, Горислав…
Это был тот парень с велосипедом, что утром искал Капрала. Звали его Студент. На самом деле он был не студент, а, кажется, девятиклассник. Просто отец у него работал профессором в институте, а сынок однажды сказал в ребячьей компании: "Мне пятерочный аттестат ни к чему, дорога и так открыта. Можно считать, что я уже студент". С тех пор кличка прилипла к парню намертво…
Рядом со Студентом стоял Череп – сумрачное неуклюжее существо, ученик восьмого класса той же школы, где учился Горька. У Черепа была яйцеобразная, покрытая мелким пухом голова и длинные ноги в тяжелых ботинках (он всегда волочил эти ботинки, как гири).
Горька остановился. Оклик прозвучал мирно, и драпать, видимо, не стоило. Хотя бы для того, чтобы зря не раздражать Студента и его друзей. Да и не убежать. Череп, конечно, запутается в ботинках, но Студент на велике догонит в два счета…
– Чего? – стараясь быть независимым, сказал Горька. Студент и Череп медленно подошли.
– Дело есть, – сообщил Студент. – Предложение одно… Пойдем поговорим.
– Мне домой надо, – попробовал отвертеться Горька. Но Студент ласково и крепко взял его за плечо.
– Да пойдем, не бойся.
Он повел заробевшего Горьку в гараж, который стоял в глубине большого двора. Когда-то в гараже находились "Жигули", но потом папаша сел в тюрьму и машину пришлось продать. А гараж куда денешь? Если бы железный – другое дело, а кирпичный с места не сдвинешь. И теперь в гараже собиралась компания Капрала.
Занимались они там вроде бы обыкновенным делом: ремонтировали старый мотоцикл. Но все ребята знали, что это дело у них – не главное.
Сейчас в гараже сидели на верстаке сам Капрал и вертлявый семиклассник Шкалик.
– Во, – сказал Студент и подтолкнул Горьку вперед. – Нашел. Это геройский парень, сделает все о'кей.
Горька тоскливо подумал, что лучше все-таки драпануть. Но в дверях стоял Череп и смотрел на него с ленивой скукой.
Капрал вдруг соскочил с верстака и резко сказал:
– Череп, сгинь из дверей! Я вас, идиотов, просил добровольца привести, а вы его, будто заложника, притащили! Если не хочет, пусть уходит…
Потом он глянул на Горьку бархатными своими глазами и спросил с участием:
– Они что, силой тебя тянули?
– Не… – пробормотал Горька. – Я сам.
– А! Ну, другое дело… Тогда вот что. Помоги нам по-человечески.
– А чего… – нерешительно откликнулся Горька.