– Дяденька, подвезите меня, – измученно попросил Сашка. – Вам в какую сторону? Мне вон в ту… Мне очень надо…
Шофёр поднял голову. Он был весь рыжий. Глаза тоже были рыжие. И губы тоже. Губы невесело улыбались.
– Воды в радиаторе нет. Всё, парень. Теперь загорать тут будем.
– Бежим, бежим! – подскакивала рядом Лёлька. – Ещё немножечко.
– Что ты, что ты… будет тебе… – даже как-то испуганно сказал полицейский и присел на корточки рядом с Сашкой.
Сашка тупо удивился. Он никогда не видел, чтобы полицейские сидели на корточках.
– Ты что, тут живёшь?
– Ага… – вне себя проговорил Сашка. – Ага…
– Маму ищешь? – с сочувствием спросил полицейский.
Сашка быстро закивал головой.
– Иди, поищи, – сказал полицейский. – Да не дрожи так… Никуда твоя мама не денется, тут где-нибудь. Только, слышь, к дому не подходи.
Полицейский снизу подхватил Сашку одной рукой и помог ему пролезть через дыру. Сашка встал. Его качало. Он пошёл к дому, но нарочно повернул голову в сторону, незаметно убыстряя шаги. Полицейский стоял и неподвижно глядел на него. Сашка проскочил между двумя машинами и вильнул к дому.
– Куда? – закричали сзади.
В подъезде горько и страшно пахло дымом. Мимо Сашки вниз по лестнице бежали люди. Сашка услышал над головой топот маленьких башмаков по ступенькам. Навстречу Сашке, не видя его, бежала Лёлька.
Лёлька прижимала к груди большую лысую куклу. Одна рука у куклы болталась на нитке. А глаза всё время со стуком закрывались и открывались.
Лёлька пробежала мимо, совсем слепая от слёз. Жалость, тоска сдавили Сашке грудь.
– Лёлька… я так не хочу… – зашептали его губы бессмысленные слова. – Не надо эту куклу… Я не знал… я не буду…
Сашка, напрягая последние силы, бросился вверх по лестнице.
Вдруг Сашка остановился, и нога его повисла над ступенькой. Потом медленно, потрясённый, он стал пятиться назад.
Сверху, под бормотанье, рычанье, повизгиванье, как под звуки какого-то дикого, нестройного оркестра, спускался Симеон Симеонович со всеми своими зверями.
«Как его занесло сюда? – мелькнуло в голове у Сашки. – В гости ходил, что ли? И зверей взял?»
Вокруг Симеона Симеоновича пышно колыхался густой дым. Все четыре обезьяны обняли его за шею, и казалось, что у Симеона Симеоновича пять голов. В руках он нёс медвежонка да ещё подпихивал ногой большую медведицу, которая, переваливаясь, неуклюже спускалась по ступенькам.
И тут Сашка просто обомлел.
Позади Симеона Симеоновича шла Сашкина мама. Она неловко прижимала к себе коричневого медвежонка. А медвежонок испуганно вырывался и отпихивался короткими, толстыми лапами. Губы у мамы дрожали, она была бледна.
– Ничего… – немного задыхаясь, проговорила мама. – Вещи – дело наживное… Как-нибудь проживём…
– Как-нибудь, Маша… – с натугой сказал Симеон Симеонович, покачиваясь под тяжестью обезьян. – Потушат, авось всё не сгорит…
У мамы от дыма слезились глаза. Она старалась вытереть мокрую щёку о плечо и не заметила Сашку. К тому же в это время между ней и Сашкой оказалась большая медведица да ещё нога Симеона Симеоновича, подталкивающая медведицу.
«Почему у нас всё сгорит? – подумал Сашка. – Ведь не наш дом горит…»
– Ой! – Сашка повернулся и упёрся лбом в холодную пыльную батарею. – Это я тому дяденьке полицейскому наврал, что тут живу. И теперь мы и вправду тут живём. Я же ему только «ага» сказал. От одного «ага» такое вышло. Значит, даже кивнуть головой нельзя. Да что же это? Всё хуже и хуже!..
Навстречу ему бежали какие-то люди, что-то крича и кашляя. То чья-то рука, то голова, то круглая каска пожарного высовывались из дыма.