– Понятно, смогу, – согласился Оскар. – Да только все мили одинаковы, какая разница, сколько я их пройду!
Расмус вздохнул:
– Надеюсь, ты теперь без меня не повстречаешь других воров.
– Да нет, не на каждом же шагу они попадаются. К тому же я постараюсь держаться от них подальше.
Расмус ещё помолчал, а потом сказал:
– Так ты теперь останешься один, когда я пойду спать.
Оскар взял руки мальчика в свои:
– Останусь один… Нелегко будет старому Оскару в одиночку. Зато я стану радоваться, что ты лежишь в чистой горнице в Стенсэтре и нынче ночью и будешь спать там все ночи в своей жизни. Что тебе не придётся мыкаться, топая по дорогам.
– А вдруг мы с тобой больше не увидимся, Оскар?
– Как не увидеться, обязательно увидимся, – ответил Оскар, не выпуская рук Расмуса. – В один прекрасный вечер ты будешь сидеть и ужинать с отцом и матерью, и вдруг… Стук в дверь, в дом входит Божья Кукушка и говорит: «Нельзя ли мне заночевать у вас на сеновале?» А ты сидишь, толстый и весёлый, и говоришь: «Ясное дело, Оскар, ночуй у нас». Вот будет здорово-то!
Но Расмусу не показалось, что это здорово. Глаза у него начали подозрительно блестеть. А Оскар продолжал:
– Между прочим, ты увидишь, я стану чаще приходить, чем ты думаешь. Обещаю тебе, что мы будем видеться.
– А ты это точно обещаешь?
– Точно, как «аминь» в церкви. И подумай только, как хорошо тебе будет в этой усадьбе. Ведь здесь есть и лошади, и коровы, и телята, и поросята.
– А ты не знаешь, кошка здесь есть?
Фру Нильссон вошла в эту минуту, чтобы унести поднос с чашками. Услышав слова Расмуса, она ответила:
– Нет, кошки у нас нет, я их не терплю. А вот наша собака принесла вчера пять щенков. Завтра утром пойдём поглядим на них.
Когда тебе девять лет, пятеро щенков заставят тебя забыть все печали на свете. Расмус подскочил от восторга. Вот это да! Скорей бы наступило завтра!
– Я вижу, тебя уже клонит ко сну. Скоро я приду и покажу тебе, где ты будешь спать.
И она ушла, прихватив поднос с чашками.
– Пожалуй, пора нам попрощаться. Я пойду на сеновал, а завтра рано утром отправлюсь дальше.
– А ты скоро придёшь проведать меня? – со страхом спросил Расмус.
Какой-то голос внутри подсказывал ему, что он никогда больше не увидит Оскара и что это ему не вынести. Но ему сейчас не хотелось об этом думать. Его так сильно клонило ко сну… И потом эти щенки, которых он завтра увидит…
Он взял Оскара за руку:
– Спасибо, что ты взял меня с собой бродяжничать. И спасибо за то, что ты такой добрый.
– И тебе спасибо. По мне, ты славный парнишка с прямыми волосами.
И Оскар ушёл. Расмус стоял на веранде и смотрел ему вслед. В глазах у него щипало. Вот Оскар идёт через канаву и направляется к сеновалу. Расмус смотрит, как он открывает большую дверь. Потом Оскар исчезает, и Расмус его больше не видит.
[7], мимо которых они шли.– Да, хорошо, кабы у нас с тобой был один дом! – согласился Расмус, вздыхая. – Дом, где можно было бы жить зимой, чтобы не трескались ногти на ногах.
– Охо-хо-хо-хо! – сказал Оскар.
Но солнце светило ярко, до зимы было далеко, и печалиться о доме пока что не стоило.
Они пошли дальше. Расмус смотрел на свои зелёные рощи и луга, блестевшие под солнцем лужи и не думал о домах.
Они миновали деревню, по обе стороны дороги не было видно ни одного торпарского дома, только лес. Между высокими прямыми стволами сосен просачивался солнечный свет, освещая зелёный мох и маленькие розовые колокольчики линней, которые звонили, возвещая, что наступил прекрасный летний день.
– Мы идём по лесу хозяина Стенсэтры, – сказал Оскар. – Все эти деревья и в самом деле могли стать твоими.
– А я всё равно хочу лучше быть с тобой, – ответил Расмус, глядя с любовью на Оскара.
Оскар посмотрел на этого босоногого, искусанного комарами, худенького, нестриженого парнишку в заплатанных штанах и грязной полосатой сине-белой рубашке. Ничего не скажешь, бродяга с головы до ног.
– Тогда и я скажу тебе кое-что: я тоже хочу быть с тобой.
Расмус покраснел и ничего не ответил. Ведь Оскар в первый раз сказал, что хочет быть с ним. И он почувствовал себя ещё счастливее. Он топал по лужам, и ему казалось, что он может идти без устали сколько угодно.
Но скоро лес кончился, и дорога, петляя, начала спускаться к озеру. На берегу озера Расмус увидел торп с серым домишком, как и во всех торпах, яблоньками и покосившимся забором.
Оскар остановился у калитки:
– Ясное дело, дома тоже наши! Например, вот этот дом пусть будет нашим.
Он отворил калитку.
Расмус засмеялся:
– Ну и горазд ты шутить, Оскар. Мы будем здесь петь?
– Нет уж, здесь нам нужно петь как можно меньше.
Он без лишних слов направился к дому. Расмус пошёл за ним.
Тут он увидел женщину, которая развешивала бельё. Она стояла к ним спиной и вешала полотенца на верёвку, натянутую между двумя яблонями.
– Мартина! – позвал Оскар, и женщина повернулась к нему.
У неё было грубоватое широкое лицо. Увидев Оскара, она нахмурилась.
– Вот оно что, – сказала она. – Явился!
Расмус остановился поодаль. Видно, Оскар знал эту женщину. Она была не слишком-то любезна с ним. Вид у неё был даже очень сердитый.
– А кого это ты привёл? – спросила она, указывая на Расмуса.
Оскар бросил на Расмуса подбадривающий взгляд.
– Да вот, шёл по дороге и нашёл мальчика. Такого маленького, что едва заметишь. Зовут его Расмус.
Женщина продолжала сердито смотреть на них, и Расмусу захотелось, чтобы они поскорее ушли отсюда.
– Ну и как тебе жилось, покуда меня не было? – почти с тревогой спросил Оскар.
– А как ты думаешь? Работала с утра до ночи не разгибая спины да еле сводила концы с концами. Да какая тебе забота! Знай шатаешься по дорогам!