Мачехе хотелось выместить злобу на падчерице, но в доме было убрано, все лежало по своим местам, куры и гуси были накормлены, корова подоена, огонь разведен, а стол накрыт к обеду.
- А сети готовы? - спросила мачеха и уже взялась за палку, уверенная, что Кари не могла сплести столько сетей.
- Готовы, - ответила Кари.
Посмотрела мачеха на сети и онемела от удивления - такие они были крепкие, с такими мелкими ячейками, так хорошо сплетенные. Промолчала мачеха и сразу дала Кари другую работу, чтобы она не сидела сложа руки.
На следующий день пошел слух, что королевич повсюду разыскивает незнакомую красавицу, которая внезапно в полночь исчезла из замка, он не обходит ни дома - ни богатого, ни небогатого, не пропускает ни одной девицы и показывает всем часть золотистой вуали - единственный след от той, что пленила его сердце и душу. Но ни у одной из девушек не было подобного наряда.
- Мама, - сказала Инга, - я готова душу отдать, лишь бы выйти замуж за принца и стать хозяйкой в замке.
- Я только об этом и мечтаю, доченька. И днем, и ночью думаю, как тебя выдать замуж за королевича и увидеть тебя в золотой короне. Знаешь, что мы сделаем? У меня в кладовке есть моток золотистых шелковых нитей. Велю Кари соткать из них тоненькую прозрачную вуаль, подобную той, что была на незнакомке. Кари к работе горазда, я прикажу - за одну ночь сделает. Королевич как только увидит эту вуаль, забудет обо всем на свете.
Как задумали, так и сделали. Бедную Кари посадили ткать вуаль, а сами легли спать.
- Запомни, работу нужно закончить до утра! - строго приказала мачеха.
- Иначе я тебе глаза вырву! - добавила Инга.
Всю ночь сидела Кари и ткала золотистую вуаль для Инги, и хотя глаза застилали слезы, ни на миг не бросала работы. Порой только, когда вспоминала молодого королевича, как он с ней танцевал в замке, счастливая улыбка озаряла ее лицо. Это было во сне или наяву?..
Когда Инга проснулась, солнце стояло уже высоко в небе. Прибежала к Кари и кричит:
- Дай мне скорее вуаль! Ой, какая красивая, именно такая, как та! Если к нам завтра приедет королевич и увидит меня в этой вуали, сразу возьмет меня в замок. А чего ты так побледнела, дурочка? Видимо завидуешь, что я такая красавица? Тебе суждено все время работать, а мне - королевой стать. Сейчас же убери двор и дом, укрась зеленью и цветами, потому что мой названный уже в пути.
Схватила Инга сотканную вуаль, с помощью которой хотела обмануть королевича, и побежала к матери. Нарядилась Инга в красивое платье, заплела косы, как на праздник, и ежеминутно нетерпеливо выглядывает, не едет ли королевич?
А Кари сидит и плетет сети, как и каждый день. Босиком, в старенькой платьице, простой платок наброшен на плечи, сирота, да и только. Но украшение ее - глаза, красивые, мудрые, голубые, как небо весной. Длинные волосы спадают к земле, а на устах играет грустная улыбка.
Вдруг застучали копыта по дороге - королевич едет со своей свитой. Остановил коня, соскочил на землю, стал перед испуганной девушкой, достал кусок золотистой вуали и говорит:
- Я ищу ту, которая исчезла с моих глаз, но осталась в моем сердце! Это единственное, что осталось в память о ней... Может здесь скрывается красавица, которая носила эту золотистую вуаль?
Опустила Кари глаза, а сердце колотится, едва не выскочит.
Но в тот же миг ее оттолкнула Инга, пышно одетая, разрисованная, увешанная лентами и кораллами, в перстнях, как на ярмарку, а на плечах - вуаль, сотканная Кари прошлой ночью.
- Здравствуй, принц! - вызывающе сказала Инга. - Я хотела испытать тебя. Но мне не удалось от тебя спрятаться. Ты нашел меня даже в мужицкой хате.
Королевич уже хотел радостно приветствовать свою милую, неожиданно найденную, но вдруг замешкался и о чем-то задумался. То ли водоворот танца тогда его так закружил? Неужели эта девушка - та самая сказочная красавица, которая так пришлась ему по душе? Глаза у нее красивые, но холодные, и почему-то сверкают злым блеском, на устах - неискренняя улыбка, а голос высокий и писклявый.
Взял королевич кусок вуали, дорогую память о незнакомке. И этот обрывок золотистой сеточки сказал ему всю правду, развеял всю неуверенность.
Он, будто спрашивая, протянул руки к своей свите, и все они в один голос закричали:
- Это подвох! Наш господин, она вас хочет обмануть! Посмотрите, как удивительно сверкает в ваших руках кусок вуали незнакомки, это же какая-то неведомая ткань, неизвестная работа!
Разгневался королевич и крикнул:
- Прочь от меня, лгунья! С первой минуты, как я тебя увидел, почувствовал, что ты меня хочешь обмануть!
Побледнела Инга, как смерть, и плачущую повела ее мачеха в дом. А королевич сел на коня и хотел уезжать, но вдруг его взгляд упал на Кари, которая тихо сидела и плела сети.
Он всматривался долго-долго в ее голубые, как небо, глаза, смотрел на длинные волосы, на лицо, похожее на цветущую розу, и не мог отвести от нее взгляда.
- Кто ты, девушка? - спросил наконец королевич.
- Я - Кари, сирота, - ответила она и покраснела.
Королевич вздрогнул, услышав этот голос. Не так ли разговаривала незнакомка с бала? А эта улыбка, печальная и кроткая? Боже мой, не могу себе представить! Это - она!
- Скажи мне, не ты ли была прошлой ночью в замке? Не тебя ли я пригласил тогда танцевать? Не ты ли вдруг исчезла в полночь из зала? И не твоей ли вуали это лоскут?
Кари не могла произнести ни слова, потому что не могла солгать, глядя ему в глаза, самые дорогие в мире - тому, кто пленил ее сердце на всю жизнь.
Побледнела, стесняясь своего бедного наряда, и только одна мысль ней владела: куда бежать? Где ей спрятаться? Кто поверит, что она, убогая сирота, в пышной карете, в странных одеждах, невиданных в мире, на самом деле побывала в королевском замке?
Поэтому она только закрылась, стесняясь, рыбацкой сетью и молчала.
Но что это за чудо происходит? Сеть вдруг превратилась в ту же золотистую вуаль, легкую, как утренний туман, а бедное ее платьице заблестело, как чешуя волшебной серебряно-золотой рыбы и странные бальные одеяния, в которые была одета Кари в ту торжественную ночь, окутали ее.
На дороге застучали колеса, и вдруг все увидели, что от моря едет золотая карета, запряженная шестью белыми рысаками с лазурными гривами.
Ах, сколько было здесь радости!