— Баю-бай, милый друг.
Так и прожила Репка у Медведя два года.
Раз Медведь ушёл далеко на охоту, а Репка замок сломала, из избушки убежала. Пришла к деду с бабкой, стала у них жить.
Долго ли, коротко ли, родила Репка сына — Ивана Медведко.
Начал Медведко расти не по дням, а по часам; что ни час, то выше подаётся, словно кто его вверх тащит.
Стукнуло ему пятнадцать лет, стал он с ребятами играть и шутки шутить нехорошие: кого за руку хватит — рука прочь; кого за голову — голова прочь.
Пришли мужики к старику жаловаться:
— Как хочешь, земляк, а чтобы сына твоего здесь не было: он нам всех детей переведёт.
Запечалился старик, закручинился.
— Что ты, дедушка, так невесел? — спрашивает Медведко. — Али кто тебя изобидел?
Вздохнул старик.
— Ах, внучек, один ты у меня, и то велят тебя из села прогнать.
— Ну что же, дедушка, это ещё не беда; пойди-ка сделай мне железную дубинку в двадцать пять пудов.
Сделал старик ему в двадцать пять пудов дубинку, и пошёл Медведко куда глаза глядят.
Идёт путём-дорогой, пришёл к реке шириной в три версты; на берегу стоит человек, запер реку ртом, рыбу ловит усом, на языке варит да кушает.
— Здравствуй, Усыня-богатырь!
— Здравствуй, Медведко. Куда идёшь?
— Сам не ведаю, иду куда глаза глядят.
— Возьми меня с собой.
— Пойдём, брат! Я товарищу рад.
Пошли вдвоём и увидали богатыря. Захватил тот целую гору и несёт в овраг.
Удивился Медведко:
— Вот чудо так чудо! Уж больно силён ты, Горынюшка.
— Ох, братцы, какая во мне сила? Вот есть на белом свете Ивашка-Медведко, так у него и впрямь сила великая.
— Да ведь это я!
— Куда же ты, Медведко, идёшь?
— А куда глаза глядят.
— Возьми и меня с собой!
— Ну пойдём, я товарищам рад.
Пошли дальше втроём и увидели: чудо-богатырь в лесу работает: который дуб высок — тот в землю толкает, а который низок — из земли тянет.
Удивился Ивашка:
— Что за сила у тебя, Дубынюшка!
— Разве это сила? Вот Ивашка-Медведко тот и впрямь силён.
— А это я и есть.
— Куда же ты путь держишь?
— Сам не знаю, Дубынюшка!
— Ну, возьми меня с собой!
— Идём, я товарищам рад.
Стало друзей четверо.
Кинули жребий. Досталось первую ночь сторожить Ивану-царевичу, вторую — Ивану-поповичу, а третью — Ванюшке.
Вот ночь настала.
Надел Иван-царевич золотые доспехи, взял меч, в дозор отправился.
Ждёт-пождёт — тихо на речке Смородиной. Лёг Иван-царевич под ракитовый куст да и заснул богатырским сном.
А Ванюшке в избушке не спится, не лежится, седло под головой вертится. Встал Ванюшка, взял дубинку железную, вышел к речке Смородиной. А у Калинового моста, под кустом, Иван-царевич спит-храпит, как лес шумит.
Вдруг в реке воды взволновались, на дубах орлы раскричались — выезжает Чудо-юдо шестиглавый змей. Как дыхнет на все стороны — на три версты всё огнём пожёг! Ступил его конь ногой на Калинов мост. Рассердился тут Иван — крестьянский сын:
— Ты куда со своей лапой на чистый Калинов мост?
Выскочил Ванюшка, размахнулся дубинкой железной — три головы, как кочны, снёс; размахнулся ещё разок, ещё три сшиб. Головы отрезал, под мост положил, туловище в реку столкнул. Пошёл в избушку да и спать лёг.
Утром-светом вернулся с дозора Иван-царевич. Братья его и спрашивают:
— А что, царевич, как ночь прошла?
— Тихо, братцы. Мимо меня и муха не пролетела.
Сидит Ванюшка, помалкивает.
На другую ночь пошёл в дозор Иван-попович. Ждёт-пождёт — тихо на речке Смородиной. Лёг Иван-попович под ракитов куст и заснул богатырским сном. Среди ночи взял Ванюшка железную палицу, пошёл на речку Смородину. А у Калинова моста, под кустом, Иван-попович спит-храпит, как лес шумит.
Вдруг в реке воды взволновались, на дубах орлы раскричались — выезжает Чудо-юдо девятиглавый змей. Под ним конь споткнулся, ворон на плече встрепенулся, сзади пёс ощетинился.
Рассердился девятиглавый змей:
— Что ты, собачье мясо, спотыкаешься, ты, воронье перо, трепещешься, ты, пёсья шерсть, щетинишься! Нет для меня на всём свете противника!
Отвечает ему ворон с правого плеча:
— Есть тебе на свете противник — русский богатырь Иван — крестьянский сын.
— Иван — крестьянский сын не родился, а если родился, то на войну не сгодился, я его на ладонь посажу, другой прихлопну — только мокренько станет.
Рассердился Ванюшка: