– Я не виновата, – пожаловалась Эстер. – Мне бы и в голову не пришло пачкать тетрадь или вырывать из нее страницы. Почему мне не верят и наказывают, если я не виновата?
Сесиль выглядела смущенной и грустной.
– Мне нельзя здесь стоять, Эстер, – шепнула она, – это нарушение правил. Приходи потом в мой «уголок», и мы поговорим об этом.
Но и обсудив все детали, подруги не сумели приблизиться к разгадке таинственного происшествия. Сесиль даже мысли не допускала, что это проделки Энни Форест:
– Это совершенно противоречит ее характеру. Я сделаю все возможное, чтобы добраться до истины, но полностью исключаю возможность участия Энни в этом деле. Она на такое не способна.
– А я утверждаю, что это она, – горячо возражала Этти, – и отказываюсь говорить с ней, пока она не сознается и не извинится. Я думаю пойти к миссис Виллис и все рассказать ей.
– Я бы не стала этого делать. Если ты обвинишь всеобщую любимицу в таком скверном проступке, не имея никаких доказательств, остальные девочки никогда не простят тебе этого. Имей терпение, Эстер. Тогда я буду на твоей стороне и постараюсь разгадать эту загадку.
Но Сесиль заблуждалась, разгадка не находилась. А Энни, когда при ней говорили об этом деле, смеялась так искренне, что у подруг не было оснований сомневаться в ее невиновности.
Дух смуты, нарушивший покой мирной обители, продолжал время от времени проявлять себя. Неделю спустя произошли еще два события.
В то утро Дора Рассел, открыв свой стол, всплеснула руками. Накануне она закончила сочинение и начисто переписала его. Теперь тетради в столе не оказалось, на ее месте красовались два грязных свертка, один с пудингом, другой – с халвой. И то, и другое было завернуто в страницы из пропавшего сочинения. Позабыв школьные правила, Дора встала и направилась к мисс Гуд, уже начавшей урок английского языка с третьим классом.
– Мисс Гуд, я прошу вас заглянуть в мой стол, – сказала она дрожащим голосом.
В эту минуту Сесиль достала из своего стола тетрадь стихов и остолбенела: переплет оторван, а на первой странице нарисована остроумная карикатура на миссис Виллис.
В суматохе, вызванной происшествием в первом классе, Сесиль поспешила спрятать тетрадь в карман, чтобы скрыть непочтительный рисунок от глаз подруг. Из всех учениц школы рисовать карикатуры умела только Энни Форест. Сесиль невольно взглянула на Энни. Та смотрела весело и открыто, ее глаза с обычным задором наблюдали сцену у стола Доры Рассел.
Дора, по-видимому, совершенно потеряла самообладание. Она возражала мисс Гуд, говоря, что теперь ей не до правил, что она во что бы то ни стало добьется, чтобы та, что так бессовестно поступила с ней, была найдена и строго наказана.
– Так больше продолжаться не может, мисс Гуд, – с жаром говорила она. – Среди нас есть невыносимая особа, чьи проделки дальше терпеть нельзя. Позвольте мне обратиться к миссис Виллис с просьбой провести расследование и отчислить недостойную из школы.
– Остановитесь, мисс Рассел. Вы забываетесь, я не узнаю вас. Все мы взволнованы, но это не повод разыгрывать здесь роль судьи и обвинять других воспитанниц. Для вашего поведения нет оправдания. Я возьму дело в свои руки и доложу о нем миссис Виллис. Она поступит, как посчитает нужным, чтобы образумить вас и обнаружить виновную. Извольте идти на место.
Мисс Гуд вышла, захватив с собою пудинг и халву, а ученицы принялись за урок, насколько это было возможно в их возбужденном состоянии.
В полдень, когда девочки уже собирались на ежедневную прогулку, в классную комнату вошла миссис Виллис.
– Остановитесь, юные леди, – начала она своим сочным грудным голосом. – Мне нужно сказать вам несколько слов. Мисс Гуд сообщила мне о непозволительных безобразиях, которые творятся здесь в последнее время. В этом доме около пятидесяти воспитанниц, и все они до сих пор жили счастливо и в согласии друг с другом. Вдруг среди них нашлась одна, задавшаяся целью сеять раздор и смуту между подругами. Три из вас уже серьезно пострадали. Возможно, причинены неприятности и другим ученицам, но по благородству души они не стали жаловаться. С грустью вижу, что в вашей среде обнаружилась нравственная болезнь. Она гораздо опаснее болезни физической, и поэтому должна быть остановлена немедленно. Я спрашиваю вас и требую откровенного ответа: кроме мисс Рассел и мисс Торнтон пострадал еще кто-нибудь?
Директриса окинула взглядом присутствующих. В ее прекрасных глазах плескалась грусть, а печаль, явно различимая в голосе, произвела гнетущее впечатление даже на малышей – некоторые заплакали. Помолчав с минуту, начальница повторила вопрос.
– Я желаю знать истину, юные леди, – сказала она кротко, но решительно.
– В моем столе тоже беспорядок, – ответила тихим голосом Сесиль Темпл.
Ученицы с любопытством повернулись к Сесиль, в том числе и Энни Форест.
– Подойди ко мне, Сесиль Темпл, – приказала миссис Виллис.
Сесиль пересекла комнату и остановилась возле директрисы.
– В твоем столе тоже беспорядок?
– Да, миссис Виллис.
Ее голос до такой степени дрожал от волнения, что подруги не узнавали его.
– Когда ты это обнаружила?
– Сегодня утром.
– И промолчала?
– Да.
– Расскажи, что именно случилось. И громко, чтобы все слышали.
– Простите меня… Я не могу этого сделать.
– Ты решительно не желаешь отвечать?
– Я не могу…
Щеки миссис Виллис вспыхнули, но не от гнева. Она положила руку на плечо Сесиль и, пристально глядя ей в глаза, ласково произнесла:
– Ты одна из лучших моих учениц, Сесиль. В такой трудный момент ты обязана помочь мне. Я настаиваю, чтобы ты сказала правду.
– Я не могу, – прошептала Сесиль, бледнея. – Бога ради, не принуждайте меня; я не могу.
– Ты отказываешься повиноваться мне, Сесиль? – с глубокой скорбью проговорила миссис Виллис. – Но я обязана требовать от тебя послушания, особенно сейчас. Мисс Гуд, проводите мисс Темпл в часовню. Через час я приду туда, Сесиль.
Сесиль заплакала и вышла. Ее решительный отказ сообщить о случившемся произвел сильное впечатление на подруг. Все были взволнованы, Энни Форест казалась бледнее обыкновенного.
– Зло, как видно, пустило глубокие корни, – продолжила миссис Виллис, когда Сесиль вышла. – Только серьезные причины могли заставить мисс Темпл поступить таким образом. Она пребывает в заблуждении, пытаясь защитить виновницу происходящего. Я очень привязана к Сесиль, но подобное ее поведение не приемлю. Пока она не скажет правды, я не могу позволить ей общаться с остальными воспитанницами. Помочь ей, однако, можно. Пусть та из вас, кого Сесиль так великодушно оберегает, выйдет и сознается во всем. Так Сесиль будет избавлена от того сложного положения, в котором оказалась. А виновная своим признанием докажет мне, что способна исправиться.
Миссис Виллис замолчала и посмотрела на своих питомиц почти умоляющим взглядом. Несколько пар глаз сочувственно устремились на нее, иные смотрели в сторону, но многие обернулись к Энни Форест. Заметив, что на нее подозрительно поглядывают, та приняла самый вызывающий вид.
– Виновная полностью лишена благородства, – снова заговорила начальница. – Теперь мне остается только одно: вызывать вас одну за другой и прямо задавать вопрос, виновны вы или нет. После этого можете переодеваться и отправляться на прогулку.
Началась перекличка. Одна за другой подходили девочки к начальнице и, ответив отрицательно, выходили из классной комнаты. Виновной не оказалось. Все с трепетом ожидали ответа Энни Форест. Но она тоже сказала «нет», хотя не решилась взглянуть в глаза миссис Виллис.
Глава XII. В часовне
Лучи полуденного солнца лились через цветные окна часовни, освещая ее фантастическим светом. Здесь Сесиль ожидала свою начальницу.
Сесиль была удивительной девочкой. Природная кротость самым замечательным образом сочеталась в ней с твердостью характера. При этом Сесиль обладала благородной и мужественной душой. Узнав Сесиль, нельзя было не полюбить ее. Отец девочки, полковник Темпл, служил в Индии, мать умерла. Окончив школу, Сесиль должна была ехать к отцу.
Миссис Виллис принимала большое участие в этой девушке и особенно ценила ее возвышенную душу. Сесиль не отличалась блестящими способностями, но благодаря прилежанию и добросовестности всегда стояла во главе класса. Она была очень религиозна, но без всякого ханжества. Она не стыдилась своих убеждений и, когда представлялся случай, мужественно высказывала их.
Миссис Виллис звала Сесиль своим знаменосцем и находила ее влияние благотворным для всего третьего класса, которому уделяла особое внимание.
– Это поворотный пункт, – говорила она. – У девочек в этом возрасте складывается характер, формируются убеждения, которые иногда влияют на всю их жизнь. Хорошая третьеклассница останется хорошей и во втором, и в первом классе. А вот на то, что ленивая шалунья из третьего класса станет образцом всех добродетелей к окончанию школы, надежды мало.
Миссис Виллис вошла в часовню печальная и задумчивая. Если бы столько упорства выказала другая ученица, она бы знала, как поступить с ней. Сесиль же – другое дело, ее неповиновение могло быть следствием только очень серьезных обстоятельств. Директриса была грустна, но не разгневана, когда села возле своей любимой ученицы.
– Меня задержали, дитя мое, – сказала она, – и тебе пришлось подождать. Но это не беда, у тебя было время подумать.
– Я много думала, – тихо ответила Сесиль.
– И может быть, здесь, в тишине и покое, моя дорогая девочка помолилась?
– Я молилась.
– В таком случае Господь не откажет тебе в указании правильного пути. Теперь ты будешь откровенна со мной, Сесиль, не правда ли, дорогая?
– Я просила Бога наставить меня на путь истинный, но я, право, не знаю, что сказать вам. Мне кажется, что гораздо лучше было бы скрыть то, что вы желаете знать. Я глубоко убеждена, что говорить этого не следует. Я знаю, что с моей стороны это страшное непослушание и вы вправе наказать меня самым строгим образом. Миссис Виллис, я готова подвергнуться какому угодно наказанию, но только не спрашивайте меня ни о чем!
– Обыкновенные наказания не годятся для тебя, Сесиль, – сказала миссис Виллис, дружески положив руку на плечо девочки. – Нет смысла прибавлять тебе уроков, лишать полупраздника или отбирать «уголок». Но ты потеряешь нечто, чем, я знаю, ты очень дорожишь, – мое доверие.
– Ваше расположение? – спросила Сесиль, глядя на воспитательницу умоляющими глазами. – О, не может быть, чтобы вы совсем разлюбили меня!
– Разве может существовать любовь без доверия, Сесиль? Я не буду стараться подавить расположение к тебе, но оно ослабеет само собой. Короче говоря: того искреннего чувства, на котором основывалось мое безусловное доверие к тебе, уже не будет.
Сесиль закрыла лицо руками.
– Это очень жестокое наказание, – сказала она. – Оно поражает меня в самое сердце. Но, – продолжала она, и глаза ее засветились энтузиазмом, – я постараюсь все вынести, и придет день, когда вы поймете меня.
– Послушай Сесиль. Ты молилась, прося у Бога указать тебе правильный путь. Помолимся вместе. Я тоже нуждаюсь в помощи Божией, чтобы руководить тобою, как следует воспитательнице и искреннему другу.
Они встали на колени. Миссис Виллис в немногих, но горячих словах просила у Бога поддержки и указания.
– Теперь, Сесиль, – сказала она, когда они опять сели, – я постараюсь убедить тебя в твоей неправоте и именем Господа прошу тебя не упрямиться.
– Я бы от всей души хотела этого.
– Господь даст мне необходимое для этого красноречие. Ты должна верить мне Сесиль. Я всю свою жизнь посвятила воспитанию, много девушек прошло через мою школу. Мне приходилось многое видеть. Посмотри мне в глаза, Сесиль. Я читаю в твоей душе, как в открытой книге.
Сесиль доверчиво посмотрела ей в глаза.
– Причина твоей скрытности ясна для меня, как день. Ты молчишь потому, что не хочешь выдать виновную. Ведь так?
Краска залила бледное лицо Сесиль. Она утвердительно кивнула головой, но говорить была не в состоянии. Губы ее дрожали, и слезы застилали глаза.
– Виновная, которую ты не хочешь выдать, дорога нам обеим. За нее мы молились. Для нее мы готовы на самопожертвование. Это…
– Не называйте ее, умоляю вас. У вас нет оснований подозревать ее.
– Я должна назвать ее, дорогая Сесиль. Если ты подозреваешь Энни Форест, почему же не могу подозревать ее я?
Сесиль уже не могла удержать слез.
– Хорошо. Теперь предположим, как это ни грустно, что виновна действительно Энни. Прикрывая ее, ты наносишь ей ужасный вред. Подумала ли ты об этом, Сесиль? Представь теперь, что Энни удалось бы из трусости скрыть от меня этот проступок. Что бы вышло?
– Ее репутация была бы спасена, – ответила Сесиль.
– Хорошо. Но ее дальнейшее поведение было бы еще позорнее. Выходит, Сесиль, что относительно подруги, которую ты любишь, ты поступаешь, как самый лютый ее враг.
Девочка молчала.
– Это с одной стороны, – продолжала миссис Виллис, – но этот случай может быть рассмотрен и с другой. Ты не принимаешь в расчет, что у тебя есть обязанности относительно других твоих подруг и относительно меня. Если у тебя есть нить, которая поможет мне уличить Энни, ты не имеешь права утаивать ее. Подумай о том, что пока Энни, если она виновна, живет спокойно, другая, совершенно невинная, может быть оскорблена подозрением. Молчанием ты нарушаешь свои обязанности в отношении подруг и, не доверяя мне, грешишь против твоей воспитательницы. Скрывая от меня зло, ты лишаешь меня возможности остановить его в самом зародыше и тем губишь ту, кого защищаешь. Таким образом, ты идешь против Бога и против порядков, установленных Богом. Больше сказать нечего.
Сесиль вскочила на ноги.
– Это никогда не приходило мне в голову, – воскликнула она. – Вы тысячу раз правы, но это так тяжело… Не будьте строги к ней. Ведь это только подозрение. Могу я идти?
И, вынув из кармана изорванную тетрадь, Сесиль положила ее на колени своей воспитательницы и спешными шагами вышла из часовни.
Глава XIII. Все о том же
Энни Форест, сидя в кругу своих поклонниц, о чем-то оживленно рассказывала им. Она была сильно возбуждена; лицо ее горело; глаза лучились задором. Сесиль, проходя мимо, невольно остановилась. Энни вскочила и взяла ее под руку.
– Мы говорим об этом таинственном приключении, дорогая. Разбирали его так и сяк, со всеми подробностями, но до сути так и не добрались. Мы ломаем голову, почему ты не захотела сказать миссис Виллис то, что знаешь. Видимо, ты, дорогая наша мученица, имеешь серьезные причины для этого. Ты представить себе не можешь, как мы взволнованы, даже Сьюзи Драммонд не заснула, слушая нас. Садись, Сесиль, в это кресло и расскажи, о чем вы там толковали в часовне. Как страшно было, когда тебя послали в часовню!
Сесиль спокойно слушала речь своей подруги. Она избегала смотреть на нее, но руки не отнимала. Когда же Энни попробовала втащить ее в кружок сидевших вокруг огня девочек, она остановилась, взглянув в сторону своего «уголка», но после минутной нерешительности все же подчинилась.
– Вот вам трон, королева Сесиль, – возвестила Энни, стараясь усадить подругу в легкое кресло, но Сесиль осталась стоять.
– Хорошо, что ты пришла, Сесиль, – сказала второклассница Мэри Пирс.
– Мы были потрясены, когда ты не подчинилась миссис Виллис. А теперь сгораем от любопытства. Правда, Фло?