Пора бы уже с этим покончить. Нужно поскорее сказать Магде и Надин, что я все выдумала.
Но удобный случай для этого мне никак не представляется. Даже во время обеденного перерыва на наших ступеньках, потому что Надин без умолку болтает о своем Лиаме. Лиам то, Лиам сё. Она уже нарисовала у себя на запястье целую вереницу чернильных сердечек. Еще немного – и заражение крови ей обеспечено. Такое впечатление, что чернила уже проникли в ее мозг, потому что ни о чем другом, кроме как о Лиаме, она говорить не может. При этом, как выяснилось, они друг с другом говорят не особенно много. В основном слоняются по улицам и целуются. Что, на мой взгляд, уж как-то слишком примитивно.
– Ну а у вас как дела? – внезапно меняет пластинку Надин.
Магда рассказывает, что Грэг оказался жутко говорливым и болтал столько, что не остановишь. Сначала он подробно объяснил ей, как выполнить домашнюю работу по математике, с которой она бы и без него прекрасно справилась, а потом стал пичкать ее другими научными сведениями в придачу.
– Как насчет небольшого мастер-класса по человеческой анатомии? – спросила его Магда по дороге домой.
Но Грэг намека не понял. Может, по части физики он, конечно, и гений, но когда дело доходит до физической близости, он, как видно, полный профан.
– Вовсе не обязательно, – защищает его Магда. – Просто ему нужно дать побольше времени. Вообще-то рыжие считаются довольно страстными натурами.
– Ты без конца язвишь по поводу Лиама с Грэгом, – говорит Надин, – какая муха тебя укусила?
– Никто меня не кусал.
– Может, ты на что-то обиделась?
– Вовсе нет!
– Может, ей просто грустно нас слушать, потому что ее Дэн далеко и она не может с ним видеться так же часто? – предполагает Магда.
– Если только этот Дэн вообще существует, – сверлит меня взглядом Надин.
Мое сердце колотится так сильно, что едва не выпрыгивает из груди. Надин слишком хорошо меня знает, и блеск ее зеленых глаз ничего хорошего не сулит.
– Ну конечно, он всего лишь плод моего воображения, – говорю я, глядя им прямо в глаза. После небольшой паузы я достаю из кармана юбки помятое письмо. – Плод моего воображения, который умудряется писать мне письма, – продолжаю я, размахивая перед ними исписанным листком бумаги.Ладонями прикрываю основную часть текста, показывая им лишь самые важные строки: С любовью, Дэн.
Девять снов
Глава 5 Пятеро на вечеринке
Теперь уже у меня никогда не хватит духу сказать им правду. Я влипла. По уши увязла во лжи.
Я отвечаю на письма Дэна. В основном ради того, чтобы он продолжал присылать новые и мне было чем похвастаться перед Магдой и Надин. Ужасно подло с моей стороны.
Он пишет мне. Я пишу ему в ответ. Потом он снова пишет мне. И так до бесконечности. Все это ужасно глупые письма. Он пишет про школу, пересказывает прочитанные книжки и бородатые анекдоты. В конце каждого письма есть непременное «С любовью, Дэн», но на самом деле никакие это не любовные письма.
Папа шутливо замечает, что мы прямо как Элизабет Барретт и Роберт Браунинг, мертвые поэты. Я бормочу еле слышно, что за такие шуточки его тоже неплохо было бы похоронить. Услыхав это, отец выходит из себя и говорит, что я совсем потеряла чувство юмора. Анна неожиданно встает на мою сторону и говорит, что отец грубый и бесчувственный и что она уже достаточно натерпелась от его бестактности, а теперь и Элли страдает. Мы с отцом смотрим на нее в недоумении. Не часто она за меня заступается. Не иначе как они с папой поругались. Вчера вечером, когда Анна вернулась с занятий по итальянскому, я слышала, как она шепотом выговаривала отцу. Не знаю, что там с ними происходит. Не знаю даже, что происходит со мной.
Своего «воображаемого Дэна», светловолосого красавца, я так больше и не видела. В последнее время я стала ездить на автобусе, потому что миссис Хендерсон столько раз оставляла меня после уроков, что впору было поселиться в школе насовсем. Но сегодня я все же решаюсь прогуляться пешком. Даже специально торчу пару минут на том самом месте, где мы впервые встретились. Точнее, не пару минут, а все пятнадцать, если уж на то пошло. Но он так и не появляется, а я в итоге опаздываю в школу и меня снова оставляют после уроков.
На этот раз у меня есть компания, потому что Надин тоже задержали. Так что мы сидим с ней вдвоем. Миссис Хендерсон заставляет нас в наказание переписывать строчки, представляете? Мне достается фраза: «Я должна собраться и приходить в школу вовремя».
Ее нужно переписать сто раз. Но от этого я не чувствую себя более собранной. Я чувствую, что распадаюсь на части. Я честно старалась прийти вовремя, чтобы увидеть Красавчика Дэна. И вряд ли смогу постараться еще больше, даже если напишу эту фразу миллион раз.
У Надин фраза покороче, так что даже при том, что она пишет аккуратно и выводит каждую буковку, она все равно заканчивает раньше меня. «Я не должна дирзить», – написала она ровно сто раз.
Утром она заявилась в школу с огромным засосом на шее – ярко-фиолетовым пятном, заметно выделявшимся на ее бледной коже.
– Ничего себе! У твоего Лиама что, пылесос вместо рта? – спросила Магда.
– Надин всегда питала слабость к вампирам, – пошутила я, желая казаться остроумной.
Я не могла оторвать глаз от этого засоса. Когда мы с Надин были маленькими, то, экспериментируя, ставили их у себя на руках. Чуть повзрослев мы единодушно признали, что засосы – это гадость. И вот пожалуйста, теперь свежий засос красовался у нее на шее, прямо на самом видном месте, так что даже волосами не прикроешь. Я старалась не думать о том, каким образом Лиам его поставил, но мысли возвращались к этому вновь и вновь. Меня обуревали странные смешанные чувства – не то отвращение, не то зависть.
Чувства миссис Хендерсон были куда более конкретными.
– Надин, думаю, тебе нужно взять из аптечки пластырь и заклеить это безобразие, – сказала она холодно. – Мне не доставляет никакого удовольствия на него смотреть. Надеюсь, ты осознаешь, насколько необдуманно поступила, позволив кому-то такое с собой сделать? Это свидетельство неуважительного к себе отношения. Не говоря уж о серьезном риске инфекционного заражения.
– Да вам просто завидно, – тихо буркнула в ответ Надин.
Однако была услышана и получила заслуженное наказание.
Миссис Хендерсон оставляет нас одних дописывать фразы, а сама убегает следить за тренировкой по хоккею.
– Не понимаю, почему мне нельзя взять и уйти, если я уже закончила со своей писаниной, – возмущается Надин.
– Она просила подождать до ее возвращения.
– Бред какой-то. Она не имеет права делать мне замечания насчет моего внешкольного времяпрепровождения, – говорит Надин, ковыряя пластырь на шее.
– А что твои родители сказали, когда увидели засос?
– Ты что, спятила? Дома я замотала вокруг шеи платок, чтобы они не заметили. Если они узнают про Лиама, мне крышка.
– Послушай, Надин, – говорю я.
– Чего? – отзывается Надин, даже не глядя в мою сторону. Она достает из рюкзака глянцевый журнал и лихорадочно перелистывает страницы.
Раньше Надин терпеть не могла глянец. Читала только любительские музыкальные издания и книги ужасов. А теперь читает рубрику полезных советов для девочек с таким видом, будто от этого зависит ее жизнь.
– А как это – получить засос? Что ты почувствовала?
Надин пожимает плечами.
– Ты сама захотела, чтобы он это сделал?
– Ну, он-то хочет от меня гораздо большего.
– И… ты ему это позволяешь?
– Ну, кое-что, – уходит от ответа Надин. – Послушай, только не рассказывай об этом никому, ладно? Даже Магде, – просит она после недолгой паузы. Хотя нас в классе всего двое, она перешла на шепот.
– Надин! – изумленно восклицаю я.
– А что такого? – отвечает Надин. – Если честно, Элли, то ты ведешь себя совсем как ребенок.
– Вовсе нет.
– Все занимаются этим со своими парнями.
– Так уж и все?
– Ну, разве что кроме вас с Дэном, – категорично замечает Надин.
Я пытаюсь представить себе такого рода близость с обоими «своими» Дэнами. Когда я представляю себя с воображаемым Красавчиком Дэном, то чувствую, как у меня учащается пульс. Когда представляю, что делаю это с реальным Дэном, то чуть не лопаюсь от смеха.
– Чего ты улыбаешься? – спрашивает Надин. – Выходит, вы с Дэном все же занимались всякими глупостями?
Вот именно: как раз глупостями-то мы с ним и занимались!
– Случая как-то подходящего не представилось, – бормочу я. – Мы же с ним теперь редко видимся.
Дэн (реальный, разумеется) все упрашивает меня приехать к нему в гости или предлагает самой пригласить его в Лондон. Я постоянно отказываю ему и в том и в другом под всяческими благовидными предлогами, отчего чувствую себя неловко. Думая о том, как же мне надоела вся эта ситуация, я тяжело вздыхаю.
– Ты сильно по нему скучаешь, Элли? – участливо спрашивает Надин. Она обнимает меня за плечи, сминая при этом свой глянцевый журнал.
Я утыкаюсь ей в бок, чувствуя себя безумно перед ней виноватой.
– Просто… Как бы мне хотелось все тебе объяснить… – шепчу я.
– Знаю-знаю, – шепчет в ответ Надин, хотя понятия не имеет, о чем я. – У нас с Лиамом все тоже не слишком гладко. Вчера мы с ним как раз поругались.
– Из-за чего?
– Потому что я не хочу идти до конца, понимаешь? Просто я еще к этому не готова. А в журнале пишут, что ты не должна делать это, если чувствуешь себя не готовой. Вот, смотри. – Она дотягивается до журнала и показывает мне колонку с письмами читательниц.
– Так, где это… А, вот, нашла: «Так что не позволяй своему парню…» Ого! «А если он жалуется, что его прибор…» Какой еще прибор? Бритвенный, что ли?
Мы обе прыскаем со смеху.
– Да нет же, это его… ну, в общем, ты поняла… то самое .
Ах, ну да. Теперь даже до меня доходит. Я дочитываю письмо читательницы до конца.
– То есть Лиам тебя принуждает, как этот парень из письма?
– Вчера принуждал. Он сказал, что и так уже долго терпел. И что, наверное, я недостаточно сильно его люблю. А я сказала, что очень его люблю, но просто еще не готова. А он ответил, что если я сейчас не готова, то никогда не буду, и что выходит, будто я не хочу, чтобы наши отношения развивались, – говорит Надин чуть не плача.
– О, Надин… Он ведет себя как какой-то бесчувственный… прибор, – говорю я, надеясь ее рассмешить, но у Надин по щекам уже вовсю текут слезы.
– Нет, Элли, я, конечно, все понимаю… Ему, наверное, так тяжело сдерживаться…
– Ерунда! Послушай, ты не обязана делать это ради него. Тебе же всего тринадцать! На самом деле это даже противозаконно.
– Да кому какое дело. К тому же, знаешь, никто из бывших подружек ему не отказывал.
– Что и требовалось доказать! Ты что, хочешь пополнить ряды его пустоголовых бывших подружек? Эй, Надин, где твои мозги?
– Вот и мне частенько хочется об этом спросить, – подхватывает миссис Хендерсон, влетая в класс.
Надин прячет журнал под парту и опускает голову, чтобы прикрыть волосами зареванное лицо.
Миссис Хендерсон подходит ближе. Она выглядит встревоженной.
– Что у вас стряслось? – спрашивает она уже совсем другим, мягким голосом. – Может вы, конечно, и считаете, будто я прилетела сюда с другой планеты, но возможно, я тоже могу чем-то помочь?
Надин ерзает на стуле, занавесив лицо волосами. Я сверлю глазами коленки.
– Надин, – продолжает допытываться миссис Хендерсон, – ты расстроилась из-за мальчика?
Разумное предположение, учитывая наличие ярко-фиолетового засоса.
Надин продолжает молчать.
– Знаешь, обычно, если выговориться, то станет намного легче, – говорит миссис Хендерсон. – Ты не одинока в своем горе. Я просто уверена, что и у меня в свое время были точно такие же проблемы.
У меня в голове тут же встает красочная картинка, как миссис Хендерсон занимается этим самым с мистером Хендерсоном. Мне приходится больно закусить губу, чтобы не расхохотаться. У Надин трясутся плечи. Наверняка она сейчас подумала о том же самом. Но миссис Хендерсон, слава богу, ни о чем не догадалась.
– Не плачь, Надин, – вкрадчиво говорит она. Слышно, как Надин ловит ртом воздух. Миссис Хендерсон принимает эти звуки за всхлипы. – Ну что ты, что ты, не надо. Если не хочешь ничего мне рассказывать – не надо, просто знай, что я всегда рядом и готова тебе помочь. Так, что там у тебя со строчками? Все написала?
Не поднимая головы, Надин протягивает ей исписанную тетрадь.
– «Я не должна дирзить». Все сто раз. О господи, Надин, мне бы следовало задать тебе новую фразу: «Я должна запомнить, что слово «дерзить» пишется через «е». Но так уж и быть, я тебя прощаю. Можешь идти домой. И ты тоже, Элеонора.
Я протягиваю свои исписанные страницы в надежде, что она не станет пересчитывать, сколько строчек я написала, потому что я дошла только до семьдесят-с-чем-то-там раза. Она быстро пробегает мою работу глазами и кивком разрешает уйти.
Мы с Надин крепимся до тех пор, пока не отходим подальше от кабинета, на безопасное расстояние, и только тогда даем выход распиравшему нас хохоту. По крайней мере, у Надин хоть немного поднялось настроение. Но мозги, похоже, на место так и не встали.
На следующий день я по секрету все рассказываю Магде.
– Она с ума сошла, – заключает Магда.
– Знаю. Но меня она и слушать не желает, – говорю я.
– Значит, ей придется послушать меня, – отвечает Магда.
– Ладно. Только постарайся с ней как-нибудь потактичнее. И смотри не проболтайся, что это я тебе обо всем рассказала, – говорю я, но Магда меня уже не слушает.
– Эй, Надин! Поди-ка сюда, глупая ты корова! Элли говорит, что ты собираешься заняться с Лиамом этим самым .
На нас тут же вытаращились все девчонки, что были вокруг на площадке.
– Магда, держи язык за зубами! – шиплю я.
– Нет, Элли, это ты держи язык за зубами, – говорит Надин. – Спасибо, что всем разболтала.
– Постой, не обижайся, – бросается к ней Магда и обнимает ее за плечи.
– Отстань! – рявкает Надин.
– Я просто хотела поговорить с тобой.
– Да, но я не хочу это ни с кем обсуждать.
– Мы же все-таки подруги, разве нет?
– Это дело не касается вас с Элли, это касается только нас с Лиамом. Так что не суй свой нос куда не надо. И ты тоже, Элли, – говорит Надин, разворачивается и уходит без нас.
– Может, догоним ее? – спрашивает Магда.
– Бесполезно, – вздыхаю я.
Я слишком хорошо знаю Надин. Теперь она уж точно не станет нас слушать. Я чувствую себя предательницей – злоупотребила доверием Надин и при том ничуть ей не помогла.
Весь день она с нами не разговаривает. А сразу после уроков стремглав несется навстречу к своему Лиаму, который поджидает ее у стены напротив школы.
– Может, тогда лучше с ним поговорить? – предлагает Магда.
– Ты что! Даже не думай! Надин нас прибьет! – говорю я.
Как бы то ни было, с ним поговорить нам бы все равно не удалось, потому что они с Надин тут же уходят в неизвестном направлении. На улице похолодало, и Лиам теперь одет в стильную черную кожаную куртку.
– Какая сексуальная курточка, – завистливо замечает Магда. – Может, он, конечно, и козел, но одеваться умеет. Почему, интересно, у Грэга нет кожаной куртки? Он носит какой-то безвкусный балахон на молнии, вроде анорака.
– Кстати, а как у вас с Грэгом? – спрашиваю я.
– Ну… – вздыхает Магда.
– Он-то тебя ни к чему, случайно, не принуждает?
– Кто, Грэг?! Я тебя умоляю! – стонет Магда. – Нет, он, в общем-то, милый, но все, чем мы занимаемся, – это говорим об уроках и ходим в «Макдоналдс». Кстати, чуть не забыла! У Грэга есть друг, Адам, который устраивает вечеринку в эту субботу. Его родители сваливают на выходные, так что все планируют круто оторваться. Хочешь пойти?