Когда же мальчик не играл с птичками и белочками, он всегда читал. В его коляске лежали две-три истрёпанные книжки, а иногда — один или два журнала. Почти всегда Поллианна находила его на одном и том же месте, и ей было интересно, как же он туда попадает? В один прекрасный день она это узнала. Уроков не было, и она пришла в парк пораньше. Вскоре она увидела, что мальчика катит по дорожке курносый светловолосый парнишка. Она внимательно посмотрела тому в лицо и с радостным возгласом бросилась ему навстречу.
— Ох, это ты! Я тебя знаю, хотя и не знаю, как тебя зовут. Ты меня нашёл, помнишь? Ой, я так рада, что тебя встретила! Я так хотела поблагодарить тебя!
— Во здорово! Это та самая кроха с бульвара! — ухмыльнулся парнишка. — А что с тобой дальше было? Опять потерялась?
— О, нет! — воскликнула Поллианна, пританцовывая на цыпочках от неудержимой радости. — Я не могу больше потеряться, потому что бываю только здесь. И я ни с кем не должна разговаривать. Но с тобой могу, потому что тебя я знаю, а потом я смогу и с ним, если ты нас познакомишь… — закончила она, бросив лучистый взгляд на мальчика в инвалидной коляске и выжидательно замолчала.
Светловолосый паренёк хихикнул и дёрнул плечом в сторону мальчика в кресле.
— Послушай её теперь, хочешь? Ах нет, подожди, пока я тебя представлю! — он принял напыщенный вид. — Мадам, это мой друг сэр Джеймс…
Но мальчик в коляске прервал его.
— Джерри, прекрати свой вздор! — с досадой воскликнул он, а потом повернул к Поллианне улыбающееся личико. — Я уже много раз видел тебя здесь. Я видел, как ты кормила птичек и белочек, у тебя их так много всегда! Наверное, ты тоже больше всех любишь сэра Ланселота? Конечно, леди Ровена неплохая, но вчера она обидела Джиневер, прямо из-под носа утащила её обед.
Поллианна заморгала и нахмурилась. Она переводила взгляд с одного мальчика на другого в совершенной растерянности. Джерри усмехнулся опять, а затем поставил коляску на обычное место и, повернувшись, пошёл обратно, через плечо бросив Поллианне:
— Если чем могу помочь, дай мне знать! Он не пьяный и не чокнутый. Это просто клички, вот ихние, — и он махнул рукой в сторону пушистых и крылатых существ, торопящихся к ним со всех сторон. — Даже не людские имена, просто из книг. Теперь врубилась? Он лучше покормит их, чем себя. Одно слово, чудак. Вот так, сэр Джеймс, — добавил он, скорчив гримасу мальчику в коляске. — А теперь — вперёд, а то к вечеру тебе ничего не останется. Пока! — и он исчез.
Поллианна всё ещё смущённо моргала, когда мальчик повернулся к ней с улыбкой.
— Ты не должна обижаться на Джерри. Ради меня он жизнь положит. Он просто любит шутить. А где ты его встречала? Он никогда про тебя не рассказывал.
— Меня зовут Поллианна Уиттиер. Я заблудилась, а он меня нашёл и привёл домой, — ответила Поллианна всё ещё в замешательстве.
— Да, это на него похоже, — кивнул мальчик. — Ведь это он привозит меня сюда каждый день.
В глазах Поллианны моментально загорелось сочувствие.
— Ты совсем не можешь ходить, с-сэр Джеймс?
Мальчик весело рассмеялся:
— Ну, какой там сэр! Это он меня так называет. Я совсем не сэр.
Поллианна выглядела совершенно расстроенной:
— Ты не сэр? И… и не лорд?
— Конечно, нет!
— Ох, а я надеялась, что ты как маленький лорд Фаунтлерой… — продолжала Поллианна.
Но мальчик живо перебил её:
— Ты знаешь маленького лорда Фаунтлероя? И сэра Ланселота, и Святой Грааль, и короля Артура, и его Круглый стол, и леди Ровену, и Айвенго? Да?
Поллианна с сомнением покачала головой.
— Нет, всех я, наверное, не знаю, — призналась она. — А они из книг?
Мальчик кивнул.
— У меня они здесь, некоторые, конечно, — сказал он. — Я всё время про них читаю. Да и других у меня нет, это были папины. Ах ты, маленький мошенник, прекрати сейчас же! — рассмеялся он, глядя на бельчонка с пушистым хвостом, который, прижавшись к его ногам, старался просунуть носик в карман. — Наверное, пора их покормить, а то они попытаются съесть нас. Это сэр Ланселот. Он всегда первый!
Непонятно откуда мальчик вытащил маленькую картонную коробку, осторожно открыл её, охраняя от зорких маленьких глазок, которые следили за каждым его движением. Вокруг него хлопали крылья, ворковали голуби, требовательно чирикали воробьи. Сэр Ланселот, весь — внимание и нетерпение, пристроился на подлокотнике коляски. Другой гость с пушистым хвостом, менее смелый, сидел немного поодаль на задних лапках. Третий шумно болтал на соседней ветке.
Из коробки мальчик достал пять орехов, маленькую булочку и пончик. На пончик он смотрел голодными глазами, но съесть его не решился.
— А ты принесла что-нибудь? — переведя на Поллианну взгляд, спросил он.
— Да, да! — кивнула Поллианна, похлопывая по бумажному пакету.
— Тогда, наверное, это я съем, — вздохнул мальчик, пряча пончик в коробку с явным облегчением.
Поллианна, которой значение этого поступка было совершенно непонятно, запустила руку в свой пакет, и пир начался.
Для Поллианны это был самый прекрасный час — она нашла того, кто мог говорить быстрее и дольше, чем она сама. Странный мальчик знал несметное множество историй об отважных рыцарях и феях, о турнирах и сражениях. Мало того, он так живо всё описывал, что Поллианна собственными глазами видела вооружённых рыцарей и пышнокудрых фей в воздушных платьях, усыпанных алмазами, хотя смотрела на стайки льстивых птиц, на резвых белочек и на зелёную траву, залитую яркими лучами осеннего солнца.
«Женская помощь» была забыта, что там — даже игра в радость. Пылая щеками и сверкая глазами, путешествовала она по древним замкам, а вёл её удивительный мальчик, который (она об этом не знала) старался вместить в короткий час бесчисленные, томительные дни одиночества.
Когда прозвучал колокол, который торопил Поллианну домой, она вдруг вспомнила, что так и не спросила его имя. «Одно я только знаю, что он не сэр Джеймс, — вздохнула она, поморщившись от досады. — Ну ничего, я могу спросить завтра».
ДЖЕМИ
Наступило «завтра», и, выглянув в окошко, Поллианна увидела, что идёт дождь. Это значило, что в парк она не пойдёт. На следующий день дождь тоже шёл, а на третий она не увидела своего нового друга. Солнышко было ярким и тёплым и она, пораньше отправившись в парк, всё выглядывала и поджидала, но мальчик не появился. Только на четвёртый день он был на своём обычном месте, и Поллианна бросилась к нему:
— Ой, я так рада! Где же ты был вчера? Ты совсем не приходил?
— Я не мог, из-за болей, — объяснил мальчик.
— Из-за болей? У тебя что-то болит? — с волнением спросила Поллианна, и в глазах её отразилось неподдельное сочувствие.
— Да, — весело и просто кивнул мальчик. — Обычно я могу терпеть и даже приезжать сюда, но иногда уж совсем плохо.
— Как же ты терпишь постоянные боли? — прошептала Поллианна.
— Куда же я их дену? — ответил мальчик, широко раскрыв глаза. — То, что есть, никуда не денешь, приходится мириться. Да и кроме того, чем сильнее болит один день, тем приятнее назавтра, что уже не так тяжело, а полегче.
— Я знаю! Это как… — начала было Поллианна, но мальчик прервал её.
— У тебя много еды? — с надеждой спросил он. — Понимаешь, я ничего им сегодня не принёс. Джерри не смог даже пенни истратить на орешки. Да и в моей коробке не хватит даже для меня.
Поллианна очень удивилась.
— Тебе не хватит еды?
— Ну конечно! — улыбнулся мальчик. — Ты не горюй! Это не первый раз, да и не последний, я уже привык. Привет! Вот и сэр Ланселот пожаловал.
Однако Поллианна не могла думать про белок.
— А разве дома больше ничего не было?
— Нет, дома никогда ничего не остаётся, — засмеялся мальчик. — Понимаешь, мама работает, ну, лестницы убирает, стирает, и её там кормят. Джерри тоже кое-что перепадает, а вечером и утром он ест вместе с нами, если у нас что найдётся.
Поллианна буквально остолбенела.
— А что ты делаешь, когда совсем нечего есть?
— Остаюсь голодным.
— Я никогда не слышала, чтобы у кого-то не было еды! — прошептала Поллианна. — Мы с папой, конечно, были бедными, приходилось есть бобы и рыбные тефтели, когда нам хотелось индюшатины. Почему ты никому не скажешь? Ведь можно сказать людям, которые живут вокруг в этих домах?
— А что пользы?
— Они тебе обязательно что-нибудь дадут!
Мальчик опять рассмеялся, но на этот раз смех прозвучал как-то странно.
— Ты не понимаешь… Никто не разбрасывается бифштексами и тортами. Да и если не голодаешь, то никогда не оценишь того, что иногда перепадёт. Нечего будет записать на Листочки радостей.
— Куда?
Мальчик смущённо засмеялся и густо покраснел:
— Я просто забыл на минуту, что ты не Джерри и не мама.
— Что это за листочки? — умоляюще повторила Поллианна. — Пожалуйста, расскажи мне. А там тоже есть Рыцари, принцессы и сеньоры?
Мальчик покачал головой. Глаза его перестали смеяться, потемнели и стали задумчивыми.
— Я бы хотел, чтоб они там были… — тоскливо вздохнул он. — Когда не можешь даже ходить, не можешь выигрывать битвы и отбивать трофеи, не можешь преподнести принцессе свой меч и заслужить золотые награды… — глаза его вспыхнули, грудь выпрямилась, словно в ответ на призывный звук трубы, но так же внезапно огонь потух и мальчик откинулся назад. — Ничего не делать просто невозможно, — устало продолжал он. — Сидишь-сидишь и думаешь-думаешь, и иногда становится совсем плохо. Во всяком случае, у меня так бывает. Я хотел бы пойти в школу и учиться, мама не всему может научить. Я об этом часто думал. Хотел бы бегать, играть в мяч с другими мальчиками, об этом я тоже думаю. Хотел бы пойти по улицам и продавать газеты вместе с Джерри… и об этом я думаю. Не хотел бы, чтобы обо мне всю мою жизнь кто-то заботился. Вот такие у меня мысли.
— Я знаю, ох, я знаю! — выдохнула Поллианна, и глаза её засияли. Ведь я тоже не могла ходить!
— Ты? Тогда ты кое-что поймёшь. Но ты опять ходишь, а я… — вздохнул мальчик, и глаза его стали ещё грустнее.
— Ты ещё не рассказал мне о своих листочках! — взмолилась опять Поллианна.
Мальчик заёрзал и смущённо засмеялся.
— Знаешь, это только для меня имеет значение. Тебе будет неинтересно. Я начал их год назад. В тот день я чувствовал себя очень плохо, всё шло наперекосяк. Некоторое время я ворчал и думал, потом взял одну из папиных книжек и стал читать. И увидел эпиграф. Потом я его выучил наизусть, даже могу продекламировать. «Удовольствий гораздо больше там, где их не видно. Нет ни одного листа, который упал бы на землю, не содержа в себе радостей тишины или звука». Ну, в общем, я затосковал. Хотел бы я поместить того, кто писал эти слова, на моё место! Я разозлился и решил доказать, что он сам не знает, о чём говорит. Тогда-то я и стал искать радости в моих листочках. Я взял старенькую записную книжку, которую Джерри как-то мне подарил, я решил записывать всё, в чём я находил хоть что-нибудь хорошее. Потом я решил посчитать, сколько же у меня радостей.
— Да, да! — воскликнула Поллианна в восторге, когда мальчик остановился, чтобы перевести дыхание.
— Знаешь, по правде сказать, я ожидал, что их будет мало, но представляешь? Вышло много! Почти во всём мне хоть что-нибудь, да нравилось. Самое первое — листочки, на которых я мог писать. Потом кто-то подарил мне цветок в горшочке, и Джерри нашёл замечательную книгу в метро. Мы стали их искать. Иногда я их находил в очень странных местах! Однажды Джерри попались на глаза листочки, и он узнал, что это такое. Ну, вот и всё.
— Всё! Всё! — закричала Поллианна. — Так ведь это же игра. Ты играешь в игру и не знаешь об этом! Только ты играешь в неё намного лучше, чем я! Представляешь, я бы ни за что не смогла играть, если бы… если бы у меня не было еды, и я бы не могла совсем ходить или… — ей сдавило горло.
— Игра? Какая игра? — нахмурился мальчик.
Поллианна захлопала в ладоши.
— Конечно, ты не знаешь! В том-то и дело! Поэтому это так чудесно и так… так прекрасно! Послушай, я расскажу тебе, что это за игра.
И она ему всё рассказала.
— Вот так история! — выдохнул он, когда она закончила.
— Ты играешь в мою игру гораздо лучше. А я ещё и не знаю, как тебя зовут, — воскликнула Поллианна с благоговейным страхом, — и вообще, про твою жизнь…
— Тут нечего и знать, — ответил мальчик, пожимая плечами. — Да и кроме того, посмотри, сэр Ланселот и все остальные не дождутся обеда.
— Ох, и правда, — вздохнула Поллианна, посмотрев на нетерпеливо прыгающих, порхающих и стрекочущих тварей. Она беспечно перевернула свой пакет вверх дном. — Ну вот, — сказала она, — пускай едят, а мы с тобой поговорим. Я так много хочу узнать! Прежде всего, как тебя зовут? Я знаю только одно, что ты не сэр Джеймс.
Мальчик улыбнулся:
— Это Джерри так меня зовёт. Маменька и все остальные зовут меня Джеми.
— Джеми! — у Поллианны перехватило дыхание. — А маменька — это твоя мама?
— Конечно!
Поллианна вдруг расслабилась. Лицо её сразу опало. Если у этого Джеми есть мать, то он, конечно, не может быть тем Джеми, у того мама умерла.
— А где ты живёшь? — допытывалась она. — Есть кто-нибудь ещё в вашей семье, кроме тебя, твоей мамы и… и Джерри? Ты всегда приходишь сюда, каждый день? Можно мне посмотреть листочки? Не говорил тебе доктор, что ты когда-нибудь будешь ходить? Когда это случилось, ну, с ногами? А откуда ты взял коляску?
Мальчик усмехнулся:
— Ты, хочешь, чтобы я на всё сразу тебе ответил? Начну с последнего вопроса и пойду в обратном порядке, если по пути не забуду чего-нибудь. Коляску я получил год назад. Джерри узнал одного журналиста, ну, знаешь, они пишут статьи в газетах. Он написал обо мне, что я не могу ходить, и какие-то люди притащили эту коляску. Прочитали про меня и захотели, чтоб у меня была коляска.
— Вот это да! Ты, наверное, обрадовался.
— Да, конечно. Целый листочек исписал.
— Разве ты никогда не сможешь ходить?
— По-видимому, нет…
— Ох, так и мне говорили, а потом меня послали к одному доктору, я пробыла там почти год, и он поднял меня на ноги. Может быть, и ты так? Может быть, он тебя вылечит?
Мальчик печально покачал головой.
— Нет, не вылечит… Да я и не могу туда попасть, это слишком дорого. Просто я должен смириться, что никогда не смогу ходить. Ладно, не огорчайся. — Мальчик нетерпеливо закинул голову. — Я стараюсь об этом не думать. Ты же знаешь, как бывает, когда… когда начнёшь о чём-нибудь думать…
— Конечно-конечно, я понимаю, а сама заговорила об этом! — с раскаянием воскликнула Поллианна. — Ты играешь в игру гораздо лучше меня. Ну, продолжай. Ты ещё и половины не рассказал. Где ты живёшь? Сколько у тебя братьев и сестёр? Только Джерри?
Мальчик улыбнулся, глаза его заблестели.
— Да. Впрочем, он мне не настоящий брат. Он даже совсем и не родственник, и маменька тоже не родственница. Только подумай, как они добры ко мне!
— Что ты сказал? — насторожилась Поллианна. — Твоя… маменька тебе совсем не мама?
— Нет, и вот поэтому…
— У тебя нет родной матери? — прервала его Поллианна, всё больше волнуясь.
— Нет, я не помню мамы, а папа умер шесть лет назад.
— Сколько тебе было лет?
— Не знаю. Я был ещё маленький. Маменька говорит, мне было, наверное, лет шесть, когда они меня взяли.
— И тебя зовут Джеми? — Поллианна затаила дыхание.
— Ну да, я же тебе сказал.
— А как твоя фамилия? — с надеждой и страхом спросила Поллианна.
— Я не знаю.
— Не знаешь?
— Не помню. Наверное, я был слишком маленький. Даже Мерфи не знают. Они всегда звали меня только Джеми.
Поллианна очень огорчилась, но через мгновение какая-то мысль смахнула тень с её лица.
— Ну тогда, раз ты не помнишь своей фамилии, нельзя сказать, что твоя фамилия — не Кент! — воскликнула она.
— Кент? — удивлённо повторил мальчик.