Мужчины двенадцати лет - Альваро Юнке 14 стр.


Валентин отрицательно покачал головой: нет, он не слышал. Директор, улыбаясь, продолжал:

— Вот видите. В тринадцать лет — и не знаете, что такое Спарта: женщина это или государство! Но чему же вас тогда учили частные учителя, которых нанимала для вас ваша мать и которые ходили к вам на дом? — Последние слова директор произнес подчеркнуто вызывающе. — Какая ошибка!..

Он продолжал говорить еще что-то в этом же роде, но Валентин уже не слушал. Вызывающий тон директора оскорбил его, и вся его надменная, гордая душа встала на дыбы. И еще упрекает его мать за то, что она плохо его воспитала!.. О, какая ненависть бушевала в груди Валентина!

— Ну хорошо, дружок, пойдемте в класс, — сказал в заключение директор. — Вы очень отстали — ведь вы едва умеете делить однозначные числа. Вас надо бы определить во второй класс, но я вас приму в третий, чтобы вам не пришлось сгорать со стыда, сидя на уроках рядом с малышами… Идемте!

Валентин машинально последовал за ним, задыхаясь от обиды и гнева. Они вошли в класс. Директор стал что-то тихо говорить учителю. Наверно, подумал Валентин, он рассказывает учителю о нем — о том, какой он избалованный, наверно, велит быть с ним построже. И они думают побороть его таким способом? О, они увидят!.. Он дал себе клятву вести себя плохо, гораздо хуже, чем вел себя раньше, дома. Приняв это решение, он обвел взглядом класс, смело посмотрел и на учеников и на учителя. Он вошел сюда смущенный, но теперь вся его растерянность исчезла — он стоял перед всем классом, гордо выпрямившись, с вызовом глядя перед собой.

Директор снова обратился к нему:

— Ну, дружок, прощайте, ведите себя хорошо, учитесь прилежно.

Когда директор вышел, учитель спросил Валентина:

— Как ваше имя?

— Валентин Кабрера.

— Хорошо. Садитесь… Куда бы вас усадить?..

И учитель обвел взглядом класс, ища свободного места. С задней парты послышался тоненький голосок:

— Сеньор, здесь есть свободное место, здесь, около меня.

— Да, сядьте там, рядом с Минго.

Валентин оглянулся посмотреть, кто такой Минго. Привстав над партой, дружески подзывая Валентина рукой, ему улыбался маленький негр. Учитель легонько подталкивал Валентина, но тот остался стоять на месте. Маленький негр звал:

— Иди сюда, иди!

— Нет!

— Что? — спросил учитель, удивленный.

— Я не сяду рядом с негром!

— Немедленно сядьте! — закричал учитель, покраснев.

— Нет! — отвечал Валентин.

Он сопротивлялся так решительно, что пришлось позвать директора. Учитель и директор подтащили Валентина к парте, за которой сидел маленький негр, и почти насильно усадили рядом с ним.

— Вот видите? Его придется приручать! — сказал директор учителю. — Здесь нет мамы, которая бы его баловала. Здесь ему придется делать не то, что он хочет, а то, что ему велят… Вы слышали? — обратился он к Валентину.

Валентин сидел неподвижно, нахмурив брови, устремив взгляд куда-то вдаль. Он ничего не видел и ничего не слышал. Напрасно директор громко и сердито повторил свой вопрос: «Вы слышали?» Он решил не отвечать ни на один вопрос. Он будет молчать.

Директор вышел, и урок продолжался. Валентин сидел, не шевелясь, сжав руками голову. Вначале ему пришлось сделать над собой отчаянное усилие, чтобы не заплакать, но постепенно он стал успокаиваться, и в конце концов к нему вернулась его обычная заносчивость своенравного, избалованного ребенка. Он поднял голову и взглянул на маленького негра. Тот улыбнулся ему. Валентин с удовольствием ударил бы его по улыбающемуся лицу, но ограничился тем, что состроил презрительную гримасу. Однако маленький негр не обратил на нее внимания и продолжал ласково улыбаться.

Был урок чтения. Ученики один за другим читали по книге. Все склонились над своими книгами, внимательно следя за текстом, чтобы сразу же найти то место, где им придется читать, когда учитель их вызовет. Минго тоже следил по книге, но время от времени поднимал глаза и взглядывал на Валентина. А если Валентин отвечал на его взгляд, Минго улыбался ему самой что ни на есть ласковой улыбкой, сверкая всеми своими белыми зубами. Это злило Валентина. Разве мальчик не замечает его презрения? Но Минго настолько был далек от подобных мыслей, что, придвинувшись поближе, заговорил:

— Мой папа — дворник…

Надзиратель отправился за мальчиком. Валентин плакал, терзаясь от унижения, мучась тем, что эти противные, ненавистные люди видят его слезы, что они теперь считают его маленьким, плаксой…

Вошел надзиратель, таща за руку Минго.

— Это ты принес ему пищу?

— Нет, нет, нет, сеньор, нет!..

— Как же нет, если он говорит, что ты?.. Ведь он принес, правда?

Валентин кивнул головой, не смея взглянуть на перепуганного мальчонку.

— Вот видишь? Значит, ты?

Минго тоже заплакал.

— Так! — сказал директор. — В течение недели на переменах не выпускайте обоих из класса. А теперь отведите этого в спальню.

III

Раздался звонок. Дети поднялись с мест и стали выходить из класса.

— Кабрера и Минго остаются в классе: им целую неделю запрещено, выходить на переменах, — сказал учитель. — Построиться!

Валентин и Минго одиноко остались сидеть на одной парте.

За дверью гудел веселый ребячий улей. Со вчерашнего вечера Валентин и Минго не разговаривали. Весь первый урок они просидели рядом не шелохнувшись, не взглянув друг на друга, словно находились на разных концах классной комнаты. «Он, наверно, обиделся на меня», — думал Валентин. И сегодня ему становилось грустно от этой мысли. Но маленький негр совсем не обиделся. Глубоко в его простой, светлой и чистой душе созревала мысль, что этот красивый белокурый мальчик, к которому он с первого же момента почувствовал горячую симпатию, поступил с ним дурно. Почему он не хотел сесть с ним за одну парту? Почему не разговаривал с ним? Почему отказался взять книгу? Почему выдал его?.. Но нет, Минго не обиделся. Несмотря ни на что, он все еще чувствовал привязанность к этому высокому, крепкому мальчику, самому высокому в классе. Но теперь он боялся Валентина. Что-то мешало ему заговорить с ним так просто, как он это сделал вчера утром.

Прошло несколько минут. Минго рисовал на бумаге страшные рожи. Валентин думал.

Валентин думал. Бедный Минго, такой милый, такой забавный, ловкий, как маленькая обезьянка! Теперь он целую неделю не сможет выходить из класса на перемене. И за что? За то, что он принес еду ему, Валентину. Валентин ясно сознавал свою вину. Теперь, когда Минго тоже был наказан, всю его обиду и ненависть как рукой сняло. Бедный мальчик, наказан! Не имеет права выходить на переменке. Словно взяли маленького, веселого, ни в чем не повинного зверька и засадили в клетку. Валентин с удовольствием предложил бы ему свою дружбу, ведь он, Валентин, старше и сильнее Мин-го — он может защитить его, если кто-нибудь захочет его обидеть. Остатки тщеславия удерживали его, мешали дать волю своим чувствам, обнять своего друга, негритенка Минго, сына дворника-негра. Он молчал. Как унизиться до того, чтобы заговорить с Минго? Ведь тот даже не смотрит на него. Ну хоть бы разок взглянул! Но Минго продолжал рисовать рожи, словно рядом с ним никого не было. Валентин вспомнил, или, вернее, заставил себя вспомнить: ведь Минго видел его плачущим. Это воспоминание разом сбило с него всю спесь.

Назад Дальше