Она сидела в кафе с парнями! На свидании! Мысли прыгали у нее в голове. Она пыталась вслушаться в рассказ Черемшина, но у нее мало что получалось. К тому же она одновременно пыталась придумать, что бы такое рассказать ей самой. Но, как ни крути, «крутых» знакомых у нее не было, а в клубах она не была. Похвастаться ровным счетом было нечем. Не рассказывать же про себя, что живет она с мамой в однокомнатной квартире?..
Вика покосилась на Надю. Та, по крайней мере внешне, спокойно пила свой зеленый чай. И тоже молчала. Смотрела то на Черемшина, то на Фролова, который время от времени тоже вставлял свои пять копеек в рассказ друга, уточняя, что и он с ними ходит по клубам и тоже знает много «крутых» парней.
— А в прошлые выхи мы с такими телочками познакомились, а потом с ними… — между тем попытался окончательно «сразить» компанию Серега, но тут неожиданно встряла Надя.
— С кем? С телочками? Это ты о девушках так?
— Да. А что? — удивился тот.
— То есть для тебя это нормально: называть девушек «телочками»?
— А че? Да ладно тебе, я же не вас так называю. Солнце мое, не сердись.
— Ниче, — передразнила его интонацию Надя. — Думай, когда, о чем и с кем говоришь.
Вика внутренне вздрогнула: ну вот зачем Ложкина встряла со своими замечаниями? Многие парни называют девчонок «телочками». Неприятно, конечно, но что теперь, со всеми бороться, всех перевоспитывать? На первом свидании только конфликта не хватало! Вот возьмет Черемшин обидится и уйдет. И все, поминай как звали. И никакой тебе большой и внеземной.
Но Черемшин не обиделся, а продолжил как ни в чем не бывало. А потом и Фролов вступил с рассказом, как они с пацанами по Инету часами в какую-то игру «режутся». В какую конкретно, Вика не поняла и не запомнила, а в подробностях просто запуталась, но всеми силами изображала внимательную слушательницу. Пока Надя снова не влезла.
— Парни, а можно, мы тоже что-нибудь расскажем? Или, думаете, у нас в жизни ничего интересного не происходит?
— Конечно, расскажите! Сами же сидите и молчите. А нам интересно! — поддержал ее Фролов.
— А мы с Викой — собачницы. У нее — фокстерьер Керри, а у меня спаниель Черри. А вы собак любите?
— Да я так, нормально к ним отношусь. Я бы себе бойцовую завел. Чтобы все боялись. А че? Прикольно: идешь, и все на другую сторону улицы переходят, — поделился Генка.
— А я бы двух! — тут же встрял Серега.
— Куда тебе двух? Ты их боишься!
— Сам ты!.. Боишься! Ты на кого батон крошишь, фраер?
— Достал ты со своим батоном. Где слоган-то подцепил? У гопников?
Парни, до того сидевшие за столиком расслабленные, подались навстречу друг другу, готовые едва ли не сцепиться прямо в кафе. Тут уже не выдержала Вика:
— Мальчишки, не надо. Ну что вы? Бойцовые собаки и правда страшные. Я их тоже боюсь.
— Ой, да вы, бабы, всего боитесь, — тут же отмахнулся Серега.
— Что это за обобщение? Мужчины тоже много чего боятся! — снова встряла Надя.
— Да, он вечно с какой-то гопотой наобщается, а потом на меня гнать начинает, — пожаловался на Серегу Генка.
— Сам ты гопота!
Вика опять перепугалась, что все разругаются, и вцепилась во Фролова:
— Пойдем, потанцуем?
Она уже успела заметить, что в «Ложном пафосе» в углу зала была небольшая сцена, а рядом с ней — свободное пространство. Народ потихоньку прибывал, и нет-нет да кто-нибудь выходил потанцевать: девчонки — под зажигательные мелодии, парочки — под медленные композиции. А тут как раз заиграла одна из ее любимых — Элвис Пресли «Love me tender».
Не ожидавший такого предложения Генка растерялся, а Серега моментально его поддел:
— А он людей боится. Все на него смотреть будут, а у него штаны мятые…
— Да ничего я не боюсь! — огрызнулся Генка и потащил Вику к сцене.
И снова сердце Вики едва не выпрыгнуло из груди: она впервые в жизни танцевала медленный танец с парнем! На глазах у всех!
— А ты — симпотная, — сказал ей парень, прижимая к себе. — Ты с кем-нибудь встречаешься?
— Нет. У меня никого нет. Я свободна, — тут же открестилась Вика.
— Я тоже один. Одинокий волк. Все эти девчонки в клубах — все это так… Достали меня. Клеятся и клеятся…
— А-а… — Вика не знала, о чем положено говорить во время танца, а потому совершенно растерялась и замолчала.
Love me tender, love me true, All my dreams fulfill… —
из динамиков звучал вкрадчивый голос Элвиса, певший о любви. А Вика, слушая текст, все больше нервничала. «Почему опять я теряюсь и боюсь? Почему я вечно не знаю, что сказать? А вдруг Гена не выдержит и убежит от меня сломя голову?» — паниковала она про себя.
When at last my dreams come true, Darling this I’ll know…
«…ведь это же мое первое свидание! А я веду себя дура дурой. Неужели же я все испорчу и свидание закончится?! Я всегда такая ужасная…» — продолжала она свой монолог, уже почти забыв про парня, с которым танцевала. А когда песня кончилась, очень удивилась, обнаружив себя в центре кафе рядом с Фроловым.
— Идем, — Генка уверенно взял ее за руку и потащил обратно к их столику.
За которым, не обратив внимания на их приближение, продолжали свой диалог Серега и Надя.
— …должна знать, что я — эгоист. Я — Скорпион, мстительный и подлый. Я, ваще, как сказал, так и должно быть. Но я — честный. Это другие там что-то про себя плетут, ля-ля-тополя. А я сразу: такой — и точка.
— Спасибо за честность.
Вика и Генка только подсели, а Надя уже встала из-за стола. Поискала глазами официантку и крикнула:
— Девушка, счет, пожалуйста.
А потом обернулась к Вике:
— Вичка, я ухожу. Ты как: со мной или останешься?
Вика, которая еще не пришла в себя после первого в своей жизни медленного танца с парнем, который ей нравился, в изумлении уставилась на подругу:
— Что случилось?
— Правда, что случилось? — поддержал ее не менее удивленный Серега.
— Все просто, — пояснила Надя, обращаясь к парню. — Ты мне сказал, что ты — мстительный и подлый эгоист. Спасибо за честность. Ценю. Но от таких людей я предпочитаю держаться подальше.
Она быстро глянула на сумму в счете и сунула в книжечку с чеком купюру.
Вика, которая была искренне уверена, что раз их пригласили парни, то они и должны платить, изумилась еще больше.
— Так ты идешь или остаешься? — еще раз спросила ее Надя.
— Иду.Парни же так и остались сидеть в молчаливом удивлении.
Глава 2 Вика Сорокина
У Вики Сорокиной были две мечты и одна тайна. Первая мечта — с самого раннего детства: иметь свой мотоцикл. Лететь на нем по трассе быстрее ветра и чувствовать скорость. Как будто перестаешь быть человеком, а становишься кем-то другим. Становишься свободной.
Стоило в фильме появиться героине или герою на байке, как фильм для Вики тут же становился сверхинтересным. Ведь они же могли так лихо гонять по ночному городу, преследовать преступников или убегать от врагов, путешествовать по всему миру и брать с собой свою лучшую подругу или друга — значит, могла и она. Особенно Вике нравились женщины за рулем, то, как они останавливались, снимали шлем, и по плечам рассыпались длинные волосы. И эти женщины — героини фильмов казались такими хрупкими, нежными рядом со своими тяжелыми мощными железными конями.
И она хотела стать такой же. Не просто девчонкой, которая ходит в школу, живет с мамой, покупает в магазинах продукты и одежду, а девчонкой с мотоциклом. Сильной, смелой, отважной. Настоящей. В сто раз более настоящей, чем в кино. Байкершей.
Вике казалось, что она родилась с этой мечтой. И год за годом мечта не только не оставляла ее, но и крепла, перерастала в уверенность, что именно так и должно быть в ее жизни: у нее должен быть мотоцикл. Вика не просто мечтала, она упорно и упрямо двигалась навстречу своей мечте. И звезды благоволили ей.
Каждое лето они с Надей проводили на даче у Надиной бабушки. А два года назад там вдруг стал появляться подружкин двоюродный брат Славка. Он был старше их на семь лет, и у него был свой мотоцикл. Совсем не такой, как в кино, конечно. Старенький и видавший виды «Минск». Но он заводился, и на нем можно было гонять по улицам дачного кооператива и дальше, в сторону города.
Одна Вика знала, сколько унижений ей пришлось пережить, чтобы убедить Славку научить ее ездить на мотоцикле. «Отвянь, малявка», «Изыди, нечисть», «Перестань кудахтать, курица» — это были самые безобидные слова в ее адрес. Славка не был плохим или жадным, просто у него в голове не укладывалось, что четырнадцатилетняя девчонка может мечтать стать байкершей. Но ее упорство и упрямство победили. Она день за днем исполняла все Славкины поручения, была, как он сам ее иной раз называл, «его рабыней», и в конце концов парень сдался и посадил ее в седло.
Этот день Вика помнила до сих пор. Со всеми подробностями. Как он объяснял ей устройство мотоцикла, как показывал, где находится стартер, рычаг коробки передач, вращающаяся рукоятка управления дроссельной заслонкой и педаль ножного тормоза. Вика все это знала — ведь она давно уже перелопатила весь Интернет и изучила все это в теории! — но все равно внимательно слушала, ведь настал момент практики, который она ждала всю свою жизнь.
А потом она села за руль. Славка не решился отпустить ее одну и уселся сзади. Но Вика быстро забыла о его существовании. Первая передача, вторая передача, третья… Все было так, как она себе и представляла в мечтах перед сном. Гладкая асфальтовая дорога послушно ложилась под колеса. Двигатель работал ровно и надежно. Мотоцикл уверенно мчался вперед, а она… летела. И Славка в какой-то момент перестал хвататься за руль и истошно кричать: «Не гони! Не гони!»
Вика летела. Не в мечтах, не во сне, а наяву. На настоящем мотоцикле, байке. Сама. Даже Славка не удержался и одобрительно буркнул, когда они остановились: «Ты как будто родилась в седле». И с этого дня больше не было никаких унижений. Они со Славкой стали одинаковыми, равными друг к другу в своей единственной, но пламенной страсти под названием «мотоцикл».
Были, конечно, и падения, и серьезные травмы, и истерики мамы, и двухмесячный запрет на появление на даче Надиной бабушки, и разборки со Славкой, которому тоже доставалось от взрослых, и много чего еще. Но Вику уже было не остановить. Она потихоньку разбиралась в устройстве мотоцикла, помогала Славке чинить поломки. Даже гантели себе купила и кистевой эспандер. Качала дома пресс и спину, чтобы легко катать байк, затягивать самый тугой болт и самой менять колеса. Вика знала, чего она хочет. Мечта стала ближе. Вика научилась водить и ремонтировать мотоцикл.
Но дальше все было далеко не так радужно. Во-первых, нужно было получить права. А для этого надо было пройти обучение в автошколе. На которую у Вики не было денег, а ее мама спонсировать предприятие отказалась наотрез. Во-вторых, мечтать о самом мотоцикле тоже можно было сколько угодно, но он стоил денег… Викина мама не то что не горела желанием покупать байк, но даже слышать про это не хотела, сама же Вика училась в девятом классе, и учиться ей было еще о-го-го сколько: два года в школе и четыре, как минимум, в вузе. И только потом можно было думать о работе, которая бы позволила мечте осуществиться.
Вика не злилась на маму и прекрасно понимала причину ее отказа. Пока они жили втроем, пока папа был с ними, денег хватало на все. И на еду, и на красивую одежду, и на бытовую технику, и на подарки «просто так», и на поездки на море. Но… но четыре года назад папа от них ушел. И с ним же ушло финансовое благополучие. Вика знала, что мама не просто содержит их обеих, но и выплачивает ее отцу долю за квартиру. А это — большие, даже огромные деньги.
Ее мама нашла себе вторую работу: она «жила с бабулькой», как это называла Надя. С богатой «бабулькой» в огромном частном доме. Богатый сын этой женщины жил и работал в Москве, а его мама мучилась от одиночества. Ей пришло в голову нанять себе женщину-компаньонку, которая будет не просто помогать по дому, но и беседовать с ней на «умные темы», а также ночевать с ней в доме, в котором «бабулька» боялась оставаться одна.
Поэтому, вернувшись с основной работы домой, Викина мама наскоро перекусывала, расспрашивала Вику, как в школе, и уходила к «бабульке». Там она пила с ней чай перед сном, обсуждала городские новости, а потом укладывалась спать в комнате для гостей. В выходные мама помогала «бабульке» возиться с цветами на участке, если это было лето, или посещала с ней выставки и театры, если была зима. Ее работодательница жалованье платила исправно, расплачиваться с долгом хватало, но на этом деньги и заканчивались. Еда и одежда покупались по минимуму. О мотоцикле не могло быть и речи.
— Мечтай о скутере, — обычно советовала ей Надя. — На него и прав не надо, и стоит он дешевле.
Но Вике это казалось предательством: ведь мотоцикл — это мотоцикл, а скутер — что? Так, развлечение для детишек. Оставалось только с нетерпением ждать лета, чтобы снова поехать на дачу к подружкиной бабушке, там с нетерпением ждать выходных, на которые приезжает Славик, а потом — ждать те вожделенные час-полтора, на которые он обычно одалживал ей своего железного коня. И снова — лететь по дороге, чувствовать себя смелой, сильной и свободной.
Вика даже волосы старательно отращивала, чтобы, как в кино, они упругой волной вырывались из-под снимаемого шлема. Волосы уже были ниже талии. Ровные, русые, красивые. Только даже шлема у нее своего не было, не то что мотоцикла…
Вторая же Викина мечта была, так сказать, не совсем Викина… «Нам пора встретить свою большую внеземную любовь, — где-то с год назад заявила Надя. — Мотоциклы мотоциклами, но любовь — это тоже важно и нужно». Вика и сама перед этим заметила, что интересные фильмы бывают не только про мотоциклы, но и про отношения. А потому не стала особенно сильно противиться подруге: должна быть вторая мечта — значит, должна быть.
С тех пор Вика с Надей начали говорить о любви и поглядывать на парней. Мечтать, прикидывать, примеривать на себя. Каково это — влюбиться? Как начинается любовь? Как ее узнать? Тем более что в их классе уже многие девчонки стали встречаться с парнями. По крайней мере, стали постоянно говорить о них, хвастаться новыми знакомствами, кокетничать с одноклассниками и устраивать бесконечные вечеринки-посиделки-прогулки. И только подружки не участвовали в этом действе. Потому что у них никого не было. Ни одного знакомого парня, кроме одноклассников. Если, конечно, не считать Славку. Но ведь он был на семь лет старше, был двоюродным братом Нади, да и к тому же с прошлого лета серьезно встречался с девушкой своего возраста. Поэтому Вике только и оставалось, что писать о своей мечте в дневник.
А дневник — это была Викина тайна. В ее столе лежала общая тетрадка с фокстерьером на обложке, в которую она записывала свои мысли.
22.02.
«Сегодня начался новый период в моей жизни — осознание себя, своих возможностей, достоинств и недостатков.
САМОПОЗНАНИЕ
САМООЩУЩЕНИЕДа, до этого я не знала себя и не понимала — отчего была не уверена в себе; не верила в себя (действительно, а не напоказ, мол, я — никто, отстаньте от меня!), ибо как верить, не зная во что? Пряталась ото всех. Теперь я точно знаю, кто я: я девчонка, которая хочет влюбиться. Так странно, до этого я об этом не думала. Как будто у меня раньше в жизни было все, что мне нужно, а теперь оказалось, что не все. Что мне нужно что-то еще. Я хочу испытать любовь. Вот так вот! Можете радоваться! Я — такая же, как все! Я хочу, чтобы в моей жизни появился парень, в которого бы я влюбилась, ибо в жизни надо все узнать, а я не знаю, каково это — влюбиться. Только как влюбиться, когда я поняла, что я — уродина? Я — УРОДИНА. Пожалуйста, я это признала. Вы рады? Рост — метр семьдесят, вес — восемьдесят пять килограммов. На каблуках я выше большинства одноклассников. Я не стройная, не хрупкая и не воздушная. Я — уродина. И с этим ничего не поделать. Осталось только разобраться с другими своими недостатками. Надо сделать их достоинствами (я имею в виду не что-то плохое — жадность, нечестность, бессовестность — нет! — милые мелкие оплошности). Уж коли тянет врать — надо врать для смеха. Чтобы всем было весело. Плюс надо воспитывать в себе положительные черты: пунктуальность, добросовестность, трудолюбие. Надо поверить в то, что я смогу сделать себя (уж коли природа дала в некоторых областях маловато). Чтобы меня любили не за внешность, а за душу. Только на это нужно много времени».