Затем наступало время первой рыси. Марля быстро выучила, что рысь бывает учебной и строевой, или облегченной. На первой всадник держится в седле с помощью силы ног, равновесия и умения входить в ритм движения лошади — следовать им, стараясь не отрываться от седла. А на второй он не сидит в седле, а приподнимается на стременах, пропуская один толчок и опускаясь на другой.
Первая рысь всегда была строевая. Ездили минут двадцать. Марля же поначалу могла выдержать только минут пять, а дальше выезжала в центр плаца и ездила шагом сама по себе. Потом у нее стало получаться выдерживать семь минут, потом десять. К концу недели она уже могла вместе со всеми выполнять и манежные фигуры: вольты, перемены направления и змейки.
После первой рыси шагали минут пять, а потом снова следовала команда: «Смена, повод!» Это значило, что надо собраться, подобрать повод и быть готовым к выполнению других команд. «Смена, рысью, марш!» — и после этого все лошади дружно поднимались в рысь.
Вторая рысь была учебная, и поначалу Марля всегда ожидала ее с ужасом. Загадка была маленькой, толстенькой, удобной, как диванчик. Рысь у нее была мелкая и совсем не тряская. Но Марле не с чем было сравнивать, а потому ей казалось, что кобыла не просто бежит себе спокойно вслед за остальными, а специально трясет Марлю, стараясь раз и навсегда окончательно вытряхнуть ее из седла.
— Марля, бестолочь, не горбься! Спину прямо! Равновесие держи! Пятки ниже, не подтягивай коленки к подбородку! Шлюссом держись! Шенкеля кобыле, шенкеля, а то заснет! — гремел на весь плац голос Андрея.
Марля уже знала, что шлюсс — это мышцы бедра всадника, обхватывая ими лошадь, он и держится в седле; что шенкель — это нога от колена до пятки, прижимая ее к боку лошади, всадник побуждает ее двигаться вперед. Но это ее не успокаивало. Ей всегда от этих криков хотелось уменьшиться раз в сто и потеряться. Чтобы ее никто не видел. Ведь, как ей казалось, она выглядела в седле смешно и нелепо. А все остальные так хорошо держатся на лошадаях, что, наверное, просто умирают со смеху, глядя на нее.
— Руки вниз, не держись за гриву! Лови ритм, работай поясницей!
Как же можно было не держаться за гриву, когда далеко внизу под копытами мелькала земля с камушками, упасть, удариться о которую наверняка было бы очень больно?
Марля изо всех сил пыталась понять, как это — «входить в ритм движения лошади» и что значит «работать поясницей», но пока все, что у нее получалось — это только хлопать попой по седлу и вцепляться в гриву. Хорошо хоть тренер не требовал от нее рысить все положенные пятнадцать минут вместе со всеми, а когда она уже начинала в изнеможении сползать с седла, замечал это и кричал:
— Загадка! Шагом! Выйти из смены.
После второй рыси и пяти минут шага «давали галоп», но этого Марля уже не видела: Андрей отсылал ее на конюшню. Но Марле и этого было достаточно, как говорится, и за глаза, и за уши: вечерами у нее мучительно ныло все тело, а ноги ни за что не хотели распрямляться.
Надя же прямо сказала ей, что не понимает и не разделяет ее радость от верховой езды и что это просто глупо — в жару трястись в седле, когда можно купаться, ходить в посадки за абрикосами и гулять с мальчиками.
После чего к бабе Аглае неожиданно заявилась Надина мама и силком утащила дочь на пару дней в Армавир, потому как они с папой затеяли ремонт в дочкиной комнате и та непременно должна была при этом присутствовать и помогать. Злой Наде ничего не оставалось, как покорно отправиться на некоторое время домой. И Марля осталась наедине с бабой Аглаей. По утрам кормила кур и порося, полола грядки, днем ездила верхом, а вечером ходила к первому номеру встречать табун.
— Без меня со студентами не гуляй! — на прощанье заявила Надя.
— Не буду, — послушно пообещала Марля.
Во-первых, она была уверена, что никто ее гулять и не позовет, а сама она ни за что не решится пойти в табун или к общежитию, где за столом под абрикосом Петька с Федькой с местными сидят. Во-вторых, потому что она приняла как факт, что Федьке она не нравится и все ее надежды и мечты останутся до конца лета только надеждами и мечтами и больше ничем. Ей, конечно, было грустно и больно, но новое занятие — верховая езда — захватило ее так сильно, что она думала теперь исключительно об этом. Разве что вечером, встречая табун, нет-нет да и кидала взгляды на Федьку, сноровисто собиравшего лошадей к конюшне, да вздыхала тайком.
А потом и вовсе к ней подошел бригадир Каскин:
— Шо валяешься у сене? Держи! — и подал ей разводку. — Лови вон ту, с белой проточиной во всю морду. Это Грация. И тащи ее в ейный денник.
Марля послушно взяла веревку, осторожно протолкалась среди кобыл, поймала Грацию и тихонько повела за собой.
Пара дней, обещанных Надиной мамой, растянулись на неделю. Но и неделя прошла, и Надя вернулась.
— Ну что, ну как? — засыпали подружки друг друга вопросами, закрывшись в своей комнате.
— А я три дня с Вовкой Лебедько гуляла. Он из моей школы, из 11 «Б». Крутой. У него предки при деньгах. Так он меня в кафе водил. Клево посидели! Только он с предками на море уехал. Договорились осенью созвониться.
— У меня стала получаться учебная рысь! Я подружилась с Загадкой. Она самая лучшая лошадь на свете!
— А студентов-то видела? Гуляла с ними без меня?
— Не-а.
— Ну и дура. Из-за меня, что ли? Потому что я тебе запретила? — удивилась Надя.
— Не… Просто… Не знаю, как-то у меня другие дела были… — пожала плечами Марля.
— Оссьпидя, какие дела? Парни — это самое главное. Сначала — они, все остальное — потом.
— Знаешь, я тут подумала… Вот ты говоришь: надо найти парня, надо поцеловаться… А я хочу не просто найти парня, я хочу влюбиться, — призналась Марля.
— Так ты же сама сказала, что ты влюбилась в Федьку! Или нет?
— Я не знаю… Я не знаю, правда. Он мне нравится. Он… красивый. И верхом хорошо ездит.
— Ну так и все, и дело в шляпе. И вперед с песнями. — Надя ободряюще хлопнула подругу по плечу.
Марля задумалась, а потом спросила:
— Надя, а вот как ты понимаешь, что влюбилась? Как понять, что это любовь?
— Оссьпидя! Это же все знают! Ну как, как? Ты начинаешь про него думать. Когда ты его видишь, у тебя сердце в пятки уходит. Когда он рядом с тобой — ты волнуешься. Без него — страдаешь. У тебя вообще много сильных эмоций. В любви что главное? Сильные эмоции! Если тебя плющит и таращит — это любовь. Вот и все.
Марля снова озадачилась. Думала ли она о Федьке? Думала. Конечно, думала! Думала, что, наверное, интересно учиться в Москве, особенно если ты учишься в том вузе, который сам выбрал, интересно связать свою жизнь с лошадьми, когда их так любишь. Думала, что, наверное, интересно работать табунщиком — скакать за табуном по полям, отгонять лошадей от кукурузы, а потом лежать в траве и болтать о чем-нибудь с другом.
Когда Марля видела Федьку, пригоняющего табун на закате, сердце ее екало и душа уходила в пятки. Потому что это было такое красивое действо, и она его наблюдала, а Федька был частью его. И ей хотелось смотреть и смотреть на него, наблюдать за его работой, за тем, как он ловко держится в седле, как умело не дает кобылам отбиться и уйти к другим конюшням.
Ей очень хотелось поговорить с ним. Спросить, а почему он любит лошадей. Как он это понял? В каком возрасте? Рассказать ему, что теперь и она стала учиться ездить верхом. Рассказать, что у нее уже стала получаться учебная рысь и тренер обещал ей на днях разрешить попробовать скакать галопом.
А иногда Марля представляла, как они едут куда-нибудь верхом по полям. Рядом, стремя в стремя. И солнце садится — небо розовое, оранжевое у самого горизонта, и сзади за ними по траве стелются длинные тени. И наверное, они даже будут молчать. А потом она остановит своего коня, а он подъедет к ней, наклонится совсем близко и поцелует…
— Оссьпидя! Что у тебя за мечты? — удивилась Надя, когда Марля поделилась с ней своими размышлениями. — Что ты к лошадям пристала? О лошадях говорить скучно. Мне вообще эти лошади осточертели уже. Здесь что ни парень обязательно о лошадях говорит. Кошмар какой-то! Какая разница, как давно Федька лошадей любит? Надо с ним о другом говорить. Я вот у Петьки все расспросила: какие девушки ему нравятся, встречался ли он с кем-нибудь уже. Вот это тема. И вообще, мне кажется, ты загружаешься какой-то ерундой. Петька вернется в свой Краснодар, а Федька в свою Москву учиться. А пока они здесь — мы просто должны хорошо с ними развлечься. Чтобы не было мучительно больно за бесцельно проведенное лето. А тебе еще и опыт нужен. Ты ведь никогда ни с кем не встречалась и не целовалась. Так что смотри на вещи проще.
Марля хотела было ответить, но в комнату постучалась баба Аглая и позвала подружек обедать.
— Ну что, пойдем искать наших парней? — весело предложила Надя после обеда.
— Я… Ты ведь знаешь, мне нужно бежать на конюшню. У нас в три тренировка… — напомнила Марля.
— Оссьпидя! Какая тренировка? Я приехала! И мы пойдем, найдем наших студентов и хорошенечко оторвемся с ними!
— Я не могу. Мне надо на конюшню. Давай потом?
— Что?! А я что буду делать? Ждать, пока ты на лошадке покатаешься? — возмутилась Надя.
Но тут Марля, даже больше к собственному удивлению, решительно стала собираться на конюшню. До этого она всегда со всеми соглашалась, всегда позволяла другим решать за себя, что и как делать, но тут вдруг решила не отступать. Представить себе, что она пропустит тренировку, не увидит свою Загадку, не попробует поскакать галопом, она не могла. И как бы Надя ее ни уговаривала, ни настаивала, ни корила и ни винила ее, Марля все равно пошла «на спорт».
И только после занятия, переодевшись, она примирительно сказала:
— Надя, я готова. Андрей сказал, что они сегодня пасут. Пойдем в табун. Если хочешь…
— Я с тобой не разговариваю. Ты меня бросила, — обиженно отвернулась Надя.
Но дулась она недолго. В конце концов ведь очень сильно хотелось встретиться с Петькой.— Ладно, я тебя прощаю, — милостиво простила она Марлю, и обе пошли в поля искать табун.
— О, девчонки! — радостно закричали студенты, едва заприметив подружек.
Они, как и в прошлый раз, валялись на траве, лениво перекидываясь в карты, а рядом паслись машки.
— А я уже думал, шо ты про меня забыла… — Петька игриво подскочил к Наде. — Дай же скорее поприставать трохи, — и сгреб ее в охапку.
— Забыла, — кокетливо повела плечом Надя. — А тут вот вспомнила.
— А ты «на спорте» верхом стала ездить? — поинтересовался Федька у Марли.
Та немного растерялась. Оттого, что он был рядом, что заговорил с ней…
— Я? Да. Я сегодня уже галопом скакала. И у меня получилось…
— Круто. Верхом ездить круто, — одобрил Федька.
— Я… — Ободренная его реакцией, Марля решила поделиться своими впечатлениями о верховой езде, о лошадях, но…
— А где табун-то? Тоже мне, пастухи, — хихикнула Надя, вырываясь из Петькиных объятий.
Все дружно посмотрели по сторонам. Рыжее пятно табуна виднелось где-то совсем далеко, ближе к горизонту.
— Черт, — выругался Федька. — Что-то мы расслабились.
— Ой да никуды воны не денутся, — отмахнулся Петька, снова укладываясь на траву и потянув за собой Надю.
— Что развалился? Вставай, подтягивай подпруги, поедем вертать. — Федька деловито переседлал свою машку.
Петька тоже неохотно поднялся и направился к своей лошади, бурча себе под нос:
— Вечно ты весь кайф сломаешь.
Надя осталась лежать на траве, хитро поглядывая на парней. А Марля испугалась: неужели они уедут? Так все хорошо началось. Федька был рад ее видеть! Он сам с ней заговорил! Он такой замечательный! Ей даже слезы на глаза навернулись.
Федька уже сидел в седле, а Петька с кобылой в поводе подошел к Наде.
— Карнаухова, ты так лежишь, так лежишь… Таки я с тебя слабею. — И уже Федьке: — Я не могу от нее оторваться! — А потом снова Наде: — Давай руку.
Он помог ей подняться и скомандовал:
— Лезь в седло!
— Я? На лошадь? — хихикнула Надя, но послушно взялась за стремя.
— Я тебя умчу в голубую даль!
Марля стояла и старалась не смотреть на Федьку. Сердце ее билось так сильно, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди.
Федька спешился и подвел к ней свою машку:
— Лезь.
Марля послушно села в седло.
— А теперь сдвинься назад, на круп.
Марля передвинулась.
В седло сел Федька, а Марле только и осталось, что осторожно обнять его за талию.
Тронулись.
Федька молчал, молчала и Марля. Придумывала про себя вопросы, но озвучить их боялась. Как будто губы приклеились друг к другу, и рот было невозможно разжать. Как будто не хватало дыхания заговорить. Она смотрела куда-то в траву, под копыта. И только руки ощущали его тепло.
— Значит, говоришь, галопом уже умеешь скакать? — вдруг спросил Федька.
— Да! Я сегодня на Загадке… — обрадованная, что он сам начал разговор, начала Марля.
Но Федька не дал ей закончить. Он резко выслал лошадь вперед галопом.
От неожиданности Марля едва не грохнулась. Она изо всех сил вцепилась в парня. Сидеть на крупе было ужасно неудобно — никакой правильной посадки за седлом не получалось. А Федька все высылал и высылал кобылу, они скакали все быстрее и быстрее…
Но вдруг ужас сменился восторгом.
В какой-то момент Марля поняла, что она никуда не падает. Что Федька сидит в седле так хорошо, что достаточно просто крепко держаться за него и ничего страшного не произойдет. Она вдруг увидела, что по сторонам — бескрайние поля. Почувствовала, как ветер свистит в ушах. И поняла, что это здорово — вот так вот скакать на одной лошади с парнем, который тебе нравится. И все это происходит с ней, с Марлен Нечаевой. Происходит на самом деле, а не в мечтах.
Они догнали табун, обошли его с тылу. Федька удостоверился, что лошади не в подсолнухах и не в кукурузе, для проформы пару раз щелкнул кнутом и остановил машку:
— Слезай.
Марля неловко сползла с крупа. Ее распирали эмоции:
— Это было так здорово, так здорово… Федя. — Она первый раз назвала Федьку по имени. — Мы так здорово скакали! Мне так понравилось! Я и не думала, что на лошади можно ездить вдвоем. Нет, конечно, я видела в кино как-то раз… Но все равно, не думала. И это было так удивительно! И прямо ветер в ушах. И быстрее, чем сегодня я на Загадке на плаце. А я прямо так сначала испугалась, а потом только поняла, что это здорово! Вообще!..
— Во натрындела, — улыбнулся Федька, — я ничего и не понял.
Марля смутилась:
— Я… хотела сказать, что было здорово.
— Да, ништяк, — согласился Федька. — Может, отцепишься от седла?
Он ослабил подпруги и пустил кобылу пастись. А сам уселся на траву. Марля осторожно опустилась рядом.
— Я тоже научусь так здорово скакать, как ты!
— Ты только что скакала так же здорово, как я, — улыбнулся Федька.
— Я? Здорово? Но ведь все это ты… — растерялась Марля.— Да нормально ты верхом держишься. Даже не стаскивала меня. Да ты почти и не держалась за меня.
— Правда? Я… — И Марля совсем потерялась.
— Ты — молодец! — И с этими словами Федька повалил Марлю на спину, а сам наклонился над ней. — Раскраснелась…
У Марли замерло сердце.
Она, конечно, мечтала, она думала, она надеялась… Но…
Когда Федька вдруг быстро поцеловал ее, совсем растерялась.
Федька поцеловал ее и снова стал разглядывать.
Марле мучительно захотелось что-нибудь сказать. Что-нибудь важное. Особенное.
— Я… Я еще хочу поскакать с тобой на лошади. Я завтра снова приду в табун. И мы снова поскачем…— Я сегодня последний день пасу. Практика закончилась. Послезавтра мы с Петькой уезжаем к морю, — ухмыльнулся Федька.
Глава 9 Море
— Он меня поцеловал… — в который раз сообщила Марля. — По-це-ло-вал!
— Не глухая, слышу, — откликнулась Надя.
— Это было так… неожиданно. Так… — Марля хотела объяснить, как «это было», но почему-то все слова вылетели у нее из головы.
Да Надя и не ждала от нее подробностей. Она нервно прохаживалась по комнате туда-сюда, погруженная в свои размышления. Марля же только поудобнее уселась на своей кровати, обхватила руками колени, приткнув на них подбородок. И ушла в себя. В свои воспоминания. Как они скакали с Федькой на лошади, как она обнимала его, а ветер свистел в ушах, и трава сама ныряла под копыта… А потом… потом…
А потом он ее поцеловал.
— Как ты думаешь, я теперь его девушка? — в конце концов не выдержала Марля и обратилась к подруге.
— Откуда я знаю?! Почему ты его об этом не спросила?
— Я должна была его об этом спросить? Сразу? Или это он должен был мне это сам сказать?..