Август 2010
Я — ЧЕЛОВЕК
Я странник, гордо и нелепо
Хранимый мудростью веков.
Дитя безжизненного неба,
Дитя беспечных облаков.
Я вижу сквозь глухие стены,
Не веря в ценность бытия,
И ядом обжигает вены
Душа мятежная моя.
Горит, пылает свежей кровью,
Питаясь духом новых дней.
Я Ангел, сгубленный любовью,
И Демон, неподвластный ей.
Я океан, волной лазурной
От глаз сокрывший вольный брег,
Я ураган Вселенной бурной,
И мне названье — Человек.
Декабрь 2010
СЛОМАННАЯ МАРИОНЕТКА
Мне привычно о славе мечтать:
Закулисье — волненье — аншлаг…
Тянет мир бесконечный объять,
Не попавши прилюдно впросак!
Я, конечно, наивна, глупа,
Но почувствовать жажду полёт!
Чтоб моим аплодировал па
Восхищенный столичный народ…
И, признаться, желаньем горю
Воссиять негасимой звездой!
…Рассказала о нем Фонарю —
Тот полночи трунил надо мной!..
Я б хотела великою быть —
Правда, нет ни уменья, ни сил:
Кукловод не забыл оживить —
Только ноги приделать забыл.
А сверкать бы могла я вполне
Средь картавящих горе-актрис!..
Но не выйти такой полу-мне
Из-за этих злосчастных кулис.
Январь 2011
Вы решили, красива я?
Вы решили, красива я?
Не надейтесь — я просто в гриме.
Или сильно влияет лира,
Отблеск музы в лице храня.
Есть по духу родня — друзья;
Я реальна, наверно, с ними.
А иным до скончанья мира
Не увидеть такой меня!
Только если, быть может, в том,
Что так пылко зовут стихами:
О России, любви… О маме —
В излияньях зеленых лет.
Потому что я целиком:
И с душою, и с потрохами,
С полудетской игрой — мечтами —
Может, скверный, но все ж — поэт.
Пусть вокруг погудит толпа
Мастеров до самой развязки
Сочинять небылицы — сказки
И навешивать ярлыки.
Мне шестнадцать, и я глупа?
Господа, не сгущайте краски!
Мне не страшно — я в гриме… В маске —
А под ней у меня клыки.
Зима 2011
МУЗА
В груди грохочет жар неистовый —
А ночь тиха.
Опять безумие написано
Взамен стиха!
Разочарованно-встревоженный,
Моргает свет.
Изорван в клочья с болью сложенный
Полночный бред!
Дробь отбиваю в злости нервно я —
И вот оно!
Ты входишь, томно-эфемерная,
В мое окно.
Как тень, легка, бесплотно-женственна,
А стан — высок.
Целуешь нежно и торжественно
Меня в висок.
Заре подобная, касаешься
Нестройных строф.
Проводишь пальцами по клавишам
Моих стихов.
И, прежде неприлично тленные,
Бледны, глухи, —
На всю страну, на всю Вселенную —
Звучат стихи.
А в тесноте полночной комнаты —
Гипноз, гипноз… —
Очей твоих сияют омуты
И волны кос.
Ты заливаешься девчонкою;
Плетешь, смеясь,
Жемчужный свет перстами тонкими
В сплошную вязь
Стихов — мучительно-блаженную…
И видит глаз
Тебя, безмолвно-совершенную,
В сплетенье фраз.
К рассвету вновь придет на царствие
Нецарский быт.
Ночного сказочного странствия
Мираж разбит.
Разбит в осколки до полуночи…
Смиряя дрожь,
Я жду: из тени переулочной
Ты вновь придешь.
Зима 2011
ГРЕШНИК
На краю земли, на краю пути,
Человек стоял твердокаменный.
Необъятный зев черной пропасти
Под его расстилался ногами.
Позади — пожар, под ногами — мрак:
Стаи демонов дьявольски корчатся.
И свернуть нельзя — и взлететь никак.
Дальше бездна, но падать не хочется!
Как назад пойти — если путь сожжен?
Как без крыльев в лазурь? — не получится.
Шаг — последний рубеж. А за тем рубежом
Всякий грешник — изволь помучиться!
Человек стоял на краю пути,
Точно камень. Да с сердцем пламенным.
Коль нельзя свернуть — лучше впрямь идти,
Чем из трусости быть неприкаянным!
И шагнул вперед, и шагнул во тьму —
На распутье навек не остался.
И Решимость Силу дала ему,
Чтобы, в бездну упав, поднялся
И без крыльев взмыл — пусть не в Рай, но ввысь,
Ведь грешил на земле немного.
Звёзды в память ему над планетой зажглись
На глазах у людей… и Бога.
Зима 2011
КАК РОЖДАЮТСЯ СТИХИ
Я с головой в поэзию — как в омут,
Ушла в безмолвно-добровольный плен.
По тысячам глухих и темных комнат
Искать себя, а может — перемен.
Над городом скользила, словно тень, я
Пока в словах души не обрела.
Прошла мостом слепого невезенья,
Который тотчас за собой сожгла.
На высоте высот неизмеримых
Искала не тщеславья — глубины;
Околевая в бесконечных зимах,
Стихами согревалась до весны:
Они цвели невянущим жасмином,
То нежные, то — пламенный огонь…
Я грела пальцы, и с теплом каминным
Врастали рифмы намертво в ладонь!
Врастали так, чтоб не терять ни слова,
Сквозь нервы, со слезами — до кости!
Врастали так, чтоб мог родиться снова
Из мертвой тьмы — живой, горячий стих…
Удар по накаленной наковальне —
И он готов, стиха стальной клинок.
И звезды покрывают потолок
Пятнадцатиметровой спальни.
Зима 2011
БЛИЦКРИГ
Блицкриг (нем. Blitzkrieg, от Blitz — молния и Krieg — война) — теория ведения скоротечной войны, согласно которой победа достигается в кратчайшие сроки, до того, как противник сумеет мобилизовать и развернуть свои основные военные силы. Создана в начале XX века германским военным руководством.
Наша жизнь — это лишь миг,
Мимолетный огонь лиц.
И, возможно, порой — Krieg,
Но отнюдь не всегда — Blitz.
Инфрагрусть дождевых струн,
Ультрасолнечный фиолет.
Пара крыл — коль душой юн,
Пароксизм, коль — увы, нет.
Ты, готовый идти в бой, —
Концентрат внеземных сил:
Ощути, как горят за тобой
Миллионы мирских светил!
Мощи всей ощути дух —
Им питает тебя мир.
И услышишь — коль был глух.
И возвысишься — коль сир.
И удача, коль был твёрд,
Расцветет красотой скерд.
Победишь ты: силён, Чёрт —
Да с букетом Ангельских черт!
А горящий твой зрим Лик
Вечно будет среди лиц…
Ты с судьбою сыграл в блиц.
И впечатал навек — миг.
Весна 2011
ХОЧЕТСЯ СВОБОДЫ
Нет, я ведь не революционерка,
И суровой войне не была бы я рада!
Просто хочу, чтобы все на поверку
Было не лживо, а так, как надо!
Чтобы трава оставалась зеленой,
Чтобы вечно над ней были нашими птицы,
И не казался пурпурной вороной
Тот, кто на крыльях к правде стремится!
Нет, я ведь зла никому не желаю:
Слишком жалко желанья расходовать всуе…
Вы не везите меня в Гималаи —
Роще весенней хвалу вознесу я,
Буду слагать ей душевные песни,
Телом, жизнью срастаясь с душистой травою,
И, рассмеявшись, глядеть в поднебесье —
То, что цветет над моей головою,
И, размахнув в обе стороны руки,
Ветру быть — не казаться! — сестрою-стихией…
Чувствовать шепоты, шорохи — звуки
Жарко живые. Навеки живые!
Или — не жить! Встану к стенке — стреляйте!
Ваших мне не страшны лжеугроз пистолеты!
Снова злословьем патрон заряжайте,
Только взметнется свободная — знайте! —
Правда моя над лазурью планеты.
Весна 2011
ПОЭМЫ
ЧУДО СВЯТОГО ВЕЛИКОМУЧЕНИКА И ВОИНА ГЕОРГИЯ КАППАДОКИЙСКОГО О ЗМИЕ
История 1ГрехЧернильным бархатом накрылся сонный мир,
Утих пожар багряного заката,
И, подменяя царственное злато
Украдкою, невидимый факир
Рассыпал звезды по бесценной ткани;
Средь них Астарта[2] в шелковом тюрбане
На небосклоне место заняла,
Окинув взглядом гордого орла
Свой стройный лик в бездонном океане.
Но сумрак аспидный его соленых вод
Не послужил безропотным зерцалом:
Чуть показавшись, под могучим валом
В нем меркнет серебро ее красот!
Луна сердито прячется во мраке,
Укутавшись пологом темных чар,
И лишь, с небес стекая как нектар,
Рисует луч таинственные знаки —
Пылает в них огней грядущих жар,
И лентою мерцающей парчи
Он украшает дремлющие горы,
На облаках сплетается в узоры,
Рождая образ сказочный в ночи,
Касается змееподобных рек
И тленных храмов суетного мира,
Что, восславляя гордого кумира,
Безропотный воздвигнул человек.
Под темным куполом, сокрывшим небосклон,
Играя диким пламенем обряда,
Раскинулся несокрушимо Он —
Древнейший град. Резною колоннадой
Его дворец был пышный обнесен,
Кровавой бронзой статуи сияли —
Роскошных капищ мрачные цари,
И золотом горели алтари
Роскошные в языческом Гевале.
Той ночью жизнь неистовым огнем
На городских просторах воспылала:
Во злую честь свирепого Баала
Грешил народ и кровью, и вином;
Звенели крики — острые кинжалы,
Сверкнув, пронзили жертвенную плоть.
Жрецы, экстазом пламенным объяты,
Ладони простирали к небесам —
И Дьявол вторил хриплым голосам
Шальной толпы, кипящей от разврата.
Ритмично застучали барабаны;
Толпа утихла. Из-за алтаря,
Огнем звериных глаз во тьме горя
И словом заклиная талисманы,
На свет Колдун верховный выходил;
Он, облаченный в белую сутану,
Своим богам молитву возносил.
В руке Жреца искрился тонкий нож;
Едва ступая, следом шел ребенок —
Его глаза блуждали, как спросонок,
А тело бурно сотрясала дрожь.
Народ волною загудел, ликуя,
Единой бурей зашумел Гевал:
«Свети, Астарта! Славен будь, Ваал!»[3] —
Сквозь тьму взывал он к идолам ночную.
Селевий царственный, что в пурпур облачен,
Поднялся, пышный покидая трон,
Завидя цену предстоящей дани,
И мановеньем горделивой длани
Поведал: на нее согласен он.
И полыхнуло, разгораясь, пламя —
Огонь костра, а барабанный бой
Вновь овладел распутною толпой.
Народ взревел, вздымая, словно знамя,
Свой дикий вопль. И в этот самый миг,
Когда взметнулось лезвие стальное,
Готовое уж в сердце молодое
Вонзиться, невесомый крик
Подобно ласточке вспорхнул над головами —
И разом воцарилась тишина.
И выпал нож из лапы Колдуна.
«Одумайтесь, бесчестья сыновья!
Жестокой смертью дышит ваша слава!»
Десницею знамение творя,
Из-за спины порочного царя
На божий свет ступила Елисава.
Царевне лик был нежный Богом дан,
И тонок был ее девичий стан,
Волнами кудри черные стекали,
А очи стойкой верою сияли —
Бездонный в них плескался океан.
Минуя глыбу царственного трона,
В летящем платье тонкого виссона,
Она к златому вышла алтарю
И молвила надменному царю:
«Отец! Что видит в идолах холодных
Тебе душою преданный народ?!
В них мертв священной доблести полет,
И нет ни тени мыслей благородных!
Как можешь сам металлу ты служить
И кровью дань безвинную платить
Богам разврата, дьявольского злата…
Ты верь, не мне —
Христу тебя судить!»
Заслышав Бога истинное имя,
Чуть полыхнул стемненный небосвод,
И в ужасе зашелестел народ —
Пронесся стон над толпами людскими!
Но царь, оправив алые шелка,
Захохотал греховно-бурным смехом —
И отдаваться грохотом, не эхом,
Ему ночные стали облака.
«О, дочь моя! Клянусь тебе Мелькартом,[4]
Рассердишь ты всеслышащих богов!
Где он, Христос? Моя не видит карта
Его земли Пилатов и Голгоф!
Восславь кумиров — грешные дела
Предать своих отцов благую веру.
Я этому не следую примеру:
Твоя молитва для меня — хула!»
Раздался грохот. Волею минуты,
Царя познавши богохульный глас,
Его порочный град Гевал погас
И зародилась дьявольская смута.
Лишаясь в страхе трезвого ума,
Подняли крик недавние герои,
И черной непроглядной пеленою
Накрыла все карающая тьма.