А на лице лишь одного терпенья
Нешуточный, суровый, жесткий след.
Так сразу юность вспыхнула, как порох,
В три месяца сгорела в двадцать лет.
Эх, юность, юность! Где твой вечер лунный,
Где ласка синих, синих, синих глаз?
Там на Дону, в окопах, в черных ямах,
Дороженька твоя оборвалась.
Не в соловьином розовом рассвете,
А в грозовой ночи твой свет блеснул,
И я на дальнем рубеже победы
Тебя кровавым знаменем воткнул…
Но нет во мне раскаянья, не бойся!
Чтобы в лицо победу угадать,
Когда б имел сто юностей, — все сразу
За эту радость мог бы я отдать!
Ты говоришь: у юности есть крылья,
Ей, дескать, надо в облаках парить.
Что ж! Подвиг наш история запомнит
И будет с удивленьем говорить.
Мы сквозь огонь и воду шли за правдой,
Завоевали правду на войне.
Так юность поколенья миновала,
Так закалялась сталь в таком огне!
30 сентября 1943
МОГИЛА ЦВЕТКА
Умолк прощальный птичий крик.
И неба синий цвет поблек.
И обессиленно поник —
Под ветром северным — цветок.
И белый снег его замел.
И он в снегу лежит без сил.
Березы белый, гладкий ствол
Надгробьем мраморным застыл.
Метель напориста, жестка.
То слышен рев ее, то стон.
Спокоен крепкий сон цветка.
Глубокий, сладкий, вечный сон.
Но грянет срок — придет весна.
Воды промчится чистый ток.
Земли проснется глубина.
И новый вскинется цветок.
Зимы холодной жду — и я.
Она придет ко мне вот-вот.
Не возродится жизнь моя.
Пусть песнь моя — цветком взойдет.
Сентябрь 1943
ЧАСЫ
Я с любимою сижу,
На лицо ее гляжу,
Мы щебечем и поем
И толкуем о своем.
Я любимою моей
Не обижен — дорог ей.
Лепестки ее ресниц
От смущенья смотрят вниз.
У любимой бровь дугой,
Льются волосы волной,
Но меня разит сильней
Взгляд красавицы моей.
Предо мной сидит она,
Улыбаясь, как весна,
Лишь одно меня томит —
Вечно милая спешит.
Торопясь уйти назад,
Всё глядит на циферблат.
Молвит: «Нагулялась тут»,
Или молвит: «Дома ждут».
А часы ведут свой счет.
(Кто их к черту разберет!)
Мерный стук — несносен он,
Как церковный скучный звон.
«Не прощайся, — говорю. —
Очень рано», — говорю.
Верит милая часам:
«Мне пора! Ты видишь сам!»
Мне терпеть не стало сил —
За язык часы схватил,
Пусть научатся молчать,
Нас не станут разлучать.
«Чтобы нам счастливей быть,
Ты должна часы забыть!..»
И не видели мы, нет,
Как зарозовел рассвет.
Сентябрь 1943
МИЛАЯ
Милая в нарядном платье,
Забежав ко мне домой.
Так сказала: «Погулять я
Вечерком непрочь с тобой!»
Медленно спускался вечер,
Но как только тьма легла,
К речке, к месту нашей встречи,
Я помчался вдоль села.
Говорит моя смуглянка:
«Сколько я тебя учу!..
Приноси с собой тальянку,
Слушать музыку хочу!»
Я на лоб надвинул шапку,
Повернулся — и бежать,
Я тальянку сгреб в охапку
И к реке пришел опять.
Милая недобрым глазом
Посмотрела: мол, хорош.
«Почему сапог не смазал,
Зная, что ко мне идешь?»
Был упрек мне брошен веский;
Снова я пошел домой,
Сапоги натер до блеска
Черной ваксой городской.
Милая опять бранится:
«Что ж ты, человек чудной,
Не сообразил побриться
Перед встречею со мной?»
Я, уже теряя силы,
Побежал, нагрел воды
И посредством бритвы с мылом
Сбрил остатки бороды.
Но бритье мне вышло боком,
Был наказан я вдвойне.
«Ты никак порезал щеку, —
Милая сказала мне. —
Не судьба, гулять не будем,
Разойдемся мы с тобой,
Чтобы не сказали люди,
Что деремся мы с тобой!»
Я пошел домой унылый.
«Ты откуда?» — друг спросил.
«С речки только что, от милой!» —
Похвалясь, я пробасил.
Я любовью озабочен.
Как мне быть, что делать с ней?
С милою мне трудно очень,
Без нее еще трудней.
Сентябрь 1943
БЕДА
«Есть женщина в мире одна.
Мне больше, чём все, она нравится,
Весь мир бы пленила она,
Да замужем эта красавица».
«А в мужа она влюблена?»
«Как в черта», — скажу я уверенно.
«Ну, ежели так, старина,
Надежда твоя не потеряна!
Пускай поспешит развестись,
Пока ее жизнь не загублена,
А ты, если холост, женись
И будь неразлучен с возлюбленной».
«Ах, братец, на месте твоем
Я мог бы сказать то же самое…
Но, знаешь, беда моя в том,
Что эта злодейка — жена моя!»
Сентябрь 1943
ПРАЗДНИК МАТЕРИ
«Трех детей, как птенцов,
Я пустила летать…
Расскажите мне всё,
Я их старая мать…
Где мои сыновья?
В даль какую глядеть?
Что готовит им рок —
Победить, умереть?»
С юга голубь летел,
Сел на крышу ее.
«Голубок, всё в крови
Уже сердце мое.
Расскажи, не скрывай,
Где мой старший сынок?»
— «Горе, мать… Он в Крыму…
Бой был слишком жесток…»
Ничего не оказав,
Поседела она…
Чаша горя ее
Была слишком полна.
«Трех детей, как птенцов,
Я пустила летать…
Расскажите мне всё,
Я их старая мать…
Спит мой старший сынок,
Крылья честно сложив.
Ветер, правду скажи, —
Может, средний мой жив?»
Ветер ночью в окно
Старой ставней стучал.
«Ветер, ветер, скажи,
Где ты сына встречал?»
— «Горе, мать… Там, в степи,
Бой был слишком жесток,
Средний сын твой погиб,
Не бросая клинок».
И упала тогда
Навзничь мать у окна.
И от слез, и от слез
Вдруг ослепла она.
«Трех детей, как птенцов,
Я пустила летать…
Расскажите мне всё,
Я их старая мать.
Спят два сына моих,
Крылья гордо сложив…
Не увижу я их…
Может, младший мой жив?»
Не летит голубок…
Ветра нет у окна…
Но вдруг цокот копыт
Услыхала она.
Горю нету конца…
Сквозь рассветную мглу
Смотрит бедная мать,
Лбом припала к стеклу.
Конь подковами бьет,
Мчится всадник один.
На коне, в орденах,
Возвращается сын.
На погонах — заря!
Травы падают ниц!
И встречает его
Пенье радостных птиц.
«Я не вижу тебя,
Богатырь, подойди…
Сын мой! —
Плакала мать,
Прижимаясь к груди. —
Ты вернулся, мой свет,
Сокол ласковый мой…»
Серебро ее кос
Парень гладил рукой.
— «Ну, не плачь, мать, не плачь,
Нам достаточно слез.
На алмазном клинке
Я победу принес.
Ради наших побед
За Отчизну свою,
Гордо крылья сложив,
Братья пали в бою.
Не тревожь ты их снов,
Не тоскуй, не зови…
Я на знамени нес
Алый цвет их крови…»
Алым шелком глаза свои
Вытерла мать.
И прозрела она,
Чтобы сына видать!
«Трех детей, как птенцов,
Я пустила летать.
Приходите ко мне,
Я их старая мать.
Молоком из груди
Их кормила своей.
Научила парить
Над простором палей!
Двое пали в бою,
В поле кони их ржут…
В этот дом никогда
Сыновья не войдут…
Кровь, что я им дала,
Нет, не пролита зря.
Над страной на древке
Бьется наша заря!
Младший сын мой пришел
И принес ту зарю.
Я горюю порой
И от счастья горю!
Сын обрадовал мать
Своим ратным трудом.
И джигитами полн
Незавидный наш дом.
И как будто мои
Это все сыновья…
И как будто бы в сборе
Вся наша семья…»
Сентябрь 194S