О, не только что внимала, —
Я давно предугадала
Все твои мечты;
Но, настроенная выше,
Я рассказываю тише,
Что мечтаешь ты.
Он
Я на всякие звуки готов,
Но не сам говорю я струной:
Только формы воздушных перстов
Обливаю звончатой волной.
Оттого-то в разлуке с тобой
Слышу я беззвучную дрожь,
Оттого-то и ты узнаешь
Всё, что здесь совершится со мной.
Она
Если мне повелитель ветров
Звука два перекинет порой,
Но таких, где трепещет любовь, —
Я невольно пою за тобой.
Ах, запой поскорее, запой!
Ты не знаешь, что сталось со мной!
Этот перст так прозрачно хорош,
Под которым любовь ты поешь.
1847
«После раннего ненастья…»
После раннего ненастья
Что за рост и цвет обильный!
Ты даешь мне столько счастья,
Что сносить лишь может сильный.
Ныне чувства стали редки,
Ты же мне милей свободы;
Но боюсь я той беседки,
Где у ног почиют воды.
Сердце чует, что недаром
Нынче счастие такое;
Я в воде горю пожаром,
А в глазах твоих — так вдвое.
1847
«Мудрым нужно слово света…»
Мудрым нужно слово света,
Дружбе сладок глас участья;
Но влюбленный ждет привета —
Обновительного счастья.
Я ж не знаю: в жизни здешней
Думы ль правы, чувства ль правы?
Отчего так месяц вешний
Жемчугом осыпал травы?
Что они дрожат, как слезы, —
Голубого неба очи?
И зачем в такие грезы
Манит мглу любовник ночи?
Ждет он, что ли? Мне сдается,
Что напрасно я гадаю.
Слышу, сердце чаще бьется,
И со мною что? — не знаю!
1847
«Какая холодная осень!..»
Какая холодная осень!
Надень свою шаль и капот;
Смотри: из-за дремлющих сосен
Как будто пожар восстает.
Сияние северной ночи
Я помню всегда близ тебя,
И светят фосфорные очи,
Да только не греют меня.
1847
«Опять я затеплю лампаду…»
Опять я затеплю лампаду
И вечную книгу раскрою,
Опять помолюся Пречистой
С невольно-горячей слезою.
Опять посетит меня радость
Без бури тоски и веселья,
И снова безмолвные стены
Раздвинет уютная келья.
Прочь горе земное; одно лишь
Про землю напомнит мне внятно —
Когда, обращая страницу,
Увижу прозрачные пятна.
1847
«Мы нравимся уездам и столицам…»
Мы нравимся уездам и столицам,
Я рифмою, вы светлой красотой…
Так лейся ж, песнь, — и смелой простотой
Уподобляй нас беззаботным птицам.
Что ж не сказать без скромности пустой,
Оставя злость бездарным да девицам:
Мы нравимся уездам и столицам —
Я рифмою, вы светлой красотой.
9 мая 1847
«Весенних чувств не должно вспоминать…»
Весенних чувств не должно вспоминать,
Когда весна оденет вновь березу,
А вы, а вы, бог с вами, вы опять
Напомнили мне соловья и розу.
Что в прошлом нам тревожит робкий ум,
В грядущем нас встречает как родное,
И светлый ряд новорожденных дум
Встает из мглы, как пламя заревое.
Прекрасному поклонится поэт,
И убежит ненужная угроза.
В прекрасном всё — разъединенья нет,
И в вас одной и соловей и роза.
27 июня 1847
«Я в моих тебя вижу всё снах…»
Я в моих тебя вижу всё снах
С той же яркою искрой в глазах,
С тем же бледно-прозрачным лицом,
С тем же розовым белым венцом,
С той же властью приветливых слов,
С той же тучей младенческих снов;
И во сне так полно я живу,
Как, бывало, живал наяву.
7 сентября 1847
«Отвергнув гордое сомненье…»
По замечанью моему,
Альбом походит на кладбище.
Баратынский.
Отвергнув гордое сомненье
И не смущаемый трудом,
Простой приязни выраженье
Вношу смиренно в ваш альбом.
Легко минутное решенье
Забыться непробудным сном,
Где наше место погребенья
Хоть потревожат, — но с умом;
Где между прочими гробами
И наш без надписи найдут,
А между зримыми чертами
Лукаво зоркими глазами
Черты незримые прочтут.
29 февраля 1848
«Мой друг, я верую, надеюсь и люблю…»
Мой друг, я верую, надеюсь и люблю
И убежденья полон силы,
Что всё, чем опытность снабдила грудь мою,
Дойдет со мною до могилы,
Что знамя истины, которому служу,
Вокруг меня овеет рати,
Что с тайной гордостью его я покажу
Толпе неверующих братий.
И что же? Новый день нисходит от творца.
И убежденья величавы
Бледнеют видимо, как за спиной косца
Грядами скошенные травы.
1848
«Где север — я знаю!..»
Где север — я знаю!
Отрадному предан недугу,
Весь день обращаю
И очи и помыслы к югу.
В дали ли просторной
Твое забелеет жилище. —
Как в области горной,
Я сердцем и разумом чище.
Услышу ли слово
Твоей недоверчивой речи, —
И сердце готово
Стремиться до будущей встречи.
1849
«Среди несметных звезд полночи…»
Среди несметных звезд полночи
Как эти две глядят мне в очи,
Не поглядит нигде звезда;
Но неизменна воля рока:
С заката той, а той с востока —
Им не сойтиться никогда.
Среди людей так часто двое
Равно постигнули земное,
Затем что стали высоко,
И оба сердца пышут страстью,
И оба сердца рвутся к счастью,
И счастье вечно далеко.
1849
«Когда опять по камням заиграет…»
Когда опять по камням заиграет
Алмазами сверкающий ручей
И вновь душа невольно вспоминает
Невнятный смысл умолкнувших речей,
Когда, прогрет приветными лучами,
На волю рвется благовонный лист
И лик небес, усеянный звездами,
Так безмятежно, так лазурно чист, —
Не говори: «Я плачу, я страдаю,
Что сердцу близко — взору далеко»,
Скажи: «Хвала! Я сердцем понимаю,
Я чувствую душою глубоко».
Апрель 1849
«Снова слышу голос твой…»
Снова слышу голос твой,
Слышу и бледнею;
Расставался, как с душой,
С красотой твоею!
Если б муку эту знал,
Чуял спозаранку, —
Не любил бы, не ласкал
Смуглую цыганку.
Не лелеял бы потом
Этой думы томной
В чистом поле под шатром
Днем и ночью темной.
Что ж напрасно горячить
Кровь в усталых жилах?
Не сумела ты любить,
Я — забыть не в силах.
1840-е годы?
«Как гений ты, нежданный, стройный…»
Как гений ты, нежданный, стройный,
С небес слетела мне светла,
Смирила ум мой беспокойный.
На лик свой очи привлекла.
Вдали ль душой ты иль меж нами,
Но как-то сладостно, легко
Мне пред тобою, с небесами
Сдружившись, реять высоко;
Без сожаленья, без возврата
Мне сладко чувства расточать
И на тебя очами брата
С улыбкой счастия взирать.
1850
«Напрасно, дивная, смешавшися с толпою…»
Напрасно, дивная, смешавшися с толпою,
Вдоль шумной улицы уныло я пойду;
Судьба меня опять уж не сведет с тобою,
И ярких глаз твоих нигде я не найду.
Ты раз явилась мне, как дивное виденье,
Среди бесчисленных, бесчувственных людей, —
Но быстры молодость, любовь, и наслажденье,
И слава, и мечты, а ты еще быстрей.
Мне что-то новое сказали эти очи,
И новой истиной невольно грудь полна, —
Как будто на заре, подняв завесу ночи,
Я вижу образы пленительного сна.
Да, сладок был мой сон хоть на одно мгновенье! —
Зато, невольною тоскою отягчен,
Брожу один теперь и жду тебя, виденье,
И ясно предо мной летает светлый сон.
1850
«Слеза слезу с ланиты жаркой гонит…»
Слеза слезу с ланиты жаркой гонит,
Мечта мечту теснит из сердца вон;
Мгновение мгновение хоронит,
И блещет храм на месте похорон.
Крылатый сон опережает брата,
За тучею несутся облака,
Как велика души моей утрата!
Как рана сердца страшно глубока!
Но мой покров я жарко обнимаю,
Хочу, чтоб с ним кипела страсть моя;
Нет, и забывшись, я не забываю, —
Нет, и в ночи безумно плачу я!
1850
«Следить твои шаги, молиться и любить…»
Следить твои шаги, молиться и любить —
Не прихоть у меня и не порыв случайный:
Мой друг, мое дитя, поверь, — тебя хранить
Я в сердце увлечен какой-то силой тайной.
Постигнув чудную гармонию твою —
И нежной слабости и силы сочетанье,
Я что-то грустное душой предузнаю,
И жалко мне тебя, прекрасное созданье!
Вот почему порой заглядываюсь я,
Когда над книгою иль пестрою канвою
Ты наклоняешься пугливой головою,
А черный локон твой сбегает как змея,
Прозрачность бледную обрезавши ланиты,
И стрелы черные ресниц твоих густых
Сияющего дня отливами покрыты
И око светлое чернеет из-под них.
1850
«Перекладывают тройки…»
Перекладывают тройки
И выносят чемоданы;
За столом два сослуживца,
На столе стоят стаканы.
— Знаю я, зачем так влагой
Презираешь ты шампанской.
Всё в ушах твоих, мой милый,
Раздается хор цыганской.
Всё мерещится Матрена,
Всё мерещится плутовка.
Черным бархатом и маской
Скрыта светлая головка.
За красавицей женою
Муж мерещится ревнивый.
«Я люблю, люблю, как прежде» —
Нежит слух самолюбивый.
— Нет, мой друг, не отгадал ты,
Извини, что я не с вами.
Мысли носятся далеко,
За горами, за долами.
Всё мерещится у стенки
Фортепьян красивый ящик,
Всё мерещится угрюмый
Про Суворова рассказчик.
За стаканом даже слышу
Душный воздух тесной кельи,
И о счастьи молит голос
И в раздумьи и в весельи.
В степь глядит одно окошко,
До полуночи открыто,
Перед ним-то, для него-то
Всё на свете позабыто.
Но давно прозябли кони.
Так пожмем друг другу руки,
Не сердись за нашу встречу
Да пиши подчас от скуки.