Когда Бинодини хотела положить на тарелку Бихари редкую в это время года мангровую рыбу с икрой, Бихари запротестовал.
– Нет, нет! Мне не надо! – воскликнул он. – Эту рыбу очень любит Мохим.
– Я не хочу, – заявил оскорбленный Мохендро.
Бинодини не стала его упрашивать и положила рыбу Бихари.
После обеда, когда оба друга собрались уходить, Бинодини быстро подошла к ним.
– Господин Бихари, не уходите, – попросила она. – Пойдемте наверх, посидим немного.
– А вы разве не будете обедать? – спросил молодой человек.
– Нет, ведь сегодня пост.
На губах Бихари заиграла усмешка, полная жестокой иронии, – неужели Бинодини так благочестива, что соблюдает пост?
Молодая женщина заметила эту усмешку, но снесла ее так же покорно, как рану на руке.
– Не уходите, посидите немного, – смиренно попросила она снова.
– Вам, женщинам, все равно! – неожиданно вспылил Мохендро. – Есть у человека дело или нет, хочет он или не хочет – сиди. Не понимаю. Это у вас называется предпочтением?
Бинодини громко рассмеялась:
– Бихари, вы только послушайте, что говорит Мохендро-дада. Предпочтение есть предпочтение, словарь не дает иного значения этого слова. И уж кому-кому, а вам-то смысл его с детских лет хорошо знаком, – обернулась она к Мохендро.
– Мне нужно поговорить с тобой, Мохим, – вмешался Бихари и, не простившись с Бинодини, увлек Мохендро за собой.
Оставшись одна, Бинодини долго стояла у железных перил веранды, задумчиво глядя на опустевший сад.
– Неужели кончилась наша дружба? – спросил Бихари, когда друзья вышли на улицу.
В душе Мохендро бушевало пламя, насмешка Бинодини словно молния обожгла его.
– Тебе, конечно, было бы очень удобно, если бы мы помирились, но я не желаю этого. Я не хочу вводить в свою семью чужого человека. Женская половина дома должна оставаться женской половиной.
Бихари ничего не ответил, повернулся и пошел прочь.
«Больше никогда не увижусь с Бинодини», – поклялся мучимый ревностью Мохендро.
Однако вечером он долго нетерпеливо бродил по дому, втайне надеясь встретить ее.
Глава 30
– Тетя, ты вспоминаешь своего мужа? – спросила однажды Аша.
– Мне было одиннадцать лет, когда я овдовела, – ответила Аннапурна. – Я смутно помню его.
– О ком же ты все время думаешь?
Аннапурна слегка улыбнулась.
– О всевышнем, мой муж слился с ним.
– Ты счастлива?
Аннапурна ласково погладила по голове племянницу.
– Разве ты сможешь понять, дитя, что таю я в своем сердце? Это знает лишь оно само да тот, о ком все мои думы.
«А я? – думала Аша. – Знает ли тот, о ком я думаю день и ночь, что творится в моей душе? Я не умею интересно отвечать на его письма, не потому ли он перестал писать мне?»
Уже несколько дней Аша не получала писем от мужа. «Если бы Песчинка была здесь, со мной, – вздыхала она, – она смогла бы описать все, что я чувствую».
Аша не решалась писать сама. Она была уверена, что ее жалкие, неумелые письма не понравятся мужу. Чем больше она старалась, тем безобразнее выходили буквы! Чем лучше она пыталась рассказать в письме, что у нее на сердце, тем хуже у нее это выходило. Если бы можно было ограничиться одной фразой «припадаю к твоим лотосоподобным стопам»[32] и подписаться, а Мохендро, словно всеведущий бог, понял бы все, что она хотела этим сказать! Почему всевышний наделил ее умением так сильно любить и лишил дара красноречия!
Вернувшись домой после вечерней молитвы, Аша села у постели Аннапурны и принялась осторожно массировать ей ноги.
– Тетя, вот вы говорите, – нарушила она наконец продолжительное молчание, – что жена обязана почитать мужа, как бога. Но как должна поступать глупая, невежественная женщина, если она даже не знает, как это делать.
Аннапурна долго смотрела на Ашу, потом, вздохнув, сказала:
– Ведь я тоже не так уж умна, милая. Но все же я служу всевышнему.
– Всевышнему ведомо все, что сокрыто в твоей душе, и он доволен этим, – возразила племянница. – Но ведь мужу может не понравиться, как служит ему глупенькая жена.
– Не каждому дано угождать всем, дорогая. Если жена с уважением и любовью ухаживает за мужем и заботится о семье, муж может и не замечать ее стараний, но всевышний всегда их отметит.
Аша промолчала. Она пыталась найти утешение в словах тетки, но не могла согласиться с тем, чтобы муж не замечал ее любви, даже если всевышний и будет благосклонен к ней. Низко опустив голову, она продолжала массировать ноги тетушки.
Аннапурна притянула Ашу к себе и, поцеловав в лоб, заговорила, едва сдерживая слезы:
– Одних поучений мало, Чуни, надо пройти через страдания и горе, тогда ты многое поймешь. И тетка твоя в былые годы вела свои счеты с миром. Тогда я, как и ты, считала, что тот, о ком я забочусь, кому поклоняюсь, должен чувствовать себя счастливым. Почему он не милостив ко мне? Почему не замечает моих стараний? Но постепенно я поняла, что напрасно жду этого. И пришел день, когда у меня не стало сил терпеть. Мне показалось, будто все, что я делаю, лишено смысла. В тот день я решила уйти от мира. Теперь же, оглядываясь назад, я вижу, что мои усилия не пропали даром. О дитя мое, тот, кто ведет счет нашей жизни, кто является единственным хозяином цен на ее ярмарке, отняв у меня все, завладел моей душой и открыл мне истину. Знай я тогда, что, выполняя свой долг перед семьей, я служу всевышнему и что, посвящая себя ему, я тем самым отдаю свое сердце миру, никто не мог бы причинить мне горя!
Ночью, лежа в постели, Аша долго думала над словами тетки. Она многого не поняла, но ее благоговение перед этой святой женщиной было безгранично. И она решила слепо следовать ее примеру. В темноте Аша, распростершись ниц, почтила того, кто вытеснил из сердца ее тетки весь мир.
– Я еще молода и не знаю тебя, – молилась она, – я знаю только своего мужа! Поэтому не сочти себя оскорбленным. О всевышний, вразуми его принять мое поклонение. Я не смогу жить, если он оттолкнет меня! Я не такая благочестивая, как тетя, и не смогу найти успокоения в лоне твоем.
И Аша еще и еще раз распростерлась ниц.
Близился день, когда дядя Аши должен был возвращаться в Калькутту.
Вечером накануне отъезда Аннапурна позвала племянницу.
– Чуни, девочка моя, – сказала она, – не в моих силах уберечь тебя от горя, несчастий и страданий, которыми полон мир. Но вот тебе мой совет. Какие бы испытания ни выпали на твою долю, держись веры и неуклонно выполняй свой долг.
– Благослови меня, тетя. Пусть так и будет. – И Аша поклонилась, беря прах от ног Аннапурны.
Глава 31
Когда Аша вернулась, Бинодини долго журила ее.
– Неужели за все это время ты не могла написать ни одного письма, дорогая?
– Но ты тоже не писала, Песчинка, – возразила Аша.
– Почему я должна была писать первой? Это следовало сделать тебе.
И Аша, обняв подругу, признала себя виновной.
– Ты же знаешь, сестра, – созналась она, – я не умею хорошо писать. И мне было стыдно, ты ведь такая ученая…
Обиду быстро позабыли, и взаимная привязанность подруг стала еще крепче.
– Ты дни и ночи проводила с мужем, – сказала Бинодини, – и вконец избаловала его. Он не любит, когда рядом с ним никого нет.
– Потому, уезжая, я и просила тебя заботиться о нем, – ответила Аша. – Ты ведь лучше меня знаешь, как ухаживать за ним.
– Днем, когда он уходил в колледж, я чувствовала себя относительно свободной, но по вечерам никакого спасения – то разговаривай с ним, то читай ему вслух, – конца нет его капризам.
– Еще бы! Раз пришлась человеку по душе, терпи!
– Остерегайся, милая. Муж твой иногда заходит так далеко, что мне начинает казаться, будто я и вправду наделена даром очаровывать мужчин!
– Если ты не обладаешь этим даром, кто же тогда сможет очаровать его! – воскликнула Аша. – Если бы я смогла перенять от тебя хоть частицу твоего искусства, я была бы счастлива.
– Зачем? Кого ты хочешь околдовать? Не стремись к этому, не стоит.
– Глупости! – Аша была возмущена до глубины души.
Впервые встретив Ашу по ее приезде из Бенареса, Мохендро сказал:
– Ты прекрасно выглядишь. Приятно пополнела.
Аша смутилась. Этого еще недоставало! Все у глупой Аши не так, как нужно! Она пополнела именно тогда, когда у нее так неспокойно на сердце! Оказывается, она не только не умеет выразить словами муку, терзавшую ее душу, но даже ее внешность свидетельствует обратное.
– А ты как жил здесь без меня? – ласково спросила Аша.
Раньше Мохендро полушутя, полусерьезно непременно ответил бы, что «умирал» без Аши, но теперь он не был расположен шутить, слова замерли на его устах.
– Да так, ничего. Спасибо, – только и сказал он.
Аша внимательно посмотрела на мужа. Он осунулся, побледнел, в глазах лихорадочный блеск, словно какая-то тайная жажда сжигает его.«Мой муж страдает, – с болью подумала молодая женщина, – а я покинула его и уехала в Бенарес. Мохендро похудел, а я прекрасно выгляжу». Аше стало стыдно.
– Как поживает тетя? – не зная что сказать, спросил Мохендро после паузы.
Услышав, что тетя здорова, он не мог придумать, о чем еще говорить.
Рядом валялся обрывок старой газеты. Подняв его, Мохендро принялся рассеянно читать.
«Так долго не виделись, а он ласкового слова не сказал, – задумалась Аша, опустив голову. – Даже не смотрит на меня. Неужели он сердится на то, что я не писала ему? Или он не доволен, что я задержалась в Бенаресе, уступив просьбе тети!»
В крайнем смятении Аша пыталась найти за собой вину, которая вызвала недовольство мужа.
Когда Мохендро, вернувшись из колледжа, сел обедать, в комнате находились только Раджлокхи и Аша, которая, закрывшись покрывалом, стояла, прислонившись к дверям.
– Ты болен, Мохим? – спросила обеспокоенная мать.
– Нет! – В голосе Мохендро звучало раздражение. – Чего это вдруг я буду болеть?
– Почему же ты ничего не ешь?
– Я достаточно съел! – с досадой воскликнул он.
Вечер выдался теплый, и Мохендро, набросив на плечи легкий чадор, вышел на крышу и, как всегда, стал расхаживать взад и вперед. Он надеялся, что Бинодини придет и что сегодня они, как обычно, будут читать вдвоем. Они уже почти кончили «Обитель радости»[33], осталось всего две-три главы. Неужели Бинодини настолько жестока, что лишит его удовольствия услышать конец романа! Но время шло, сумерки сгущались, и Мохендро наконец, отчаявшись, отправился спать.
Когда принарядившаяся смущенная Аша тихо вошла в спальню, муж спал. Аша стояла в нерешительности, не зная, как подойти к нему. Так часто бывает после разлуки. Ашей вновь овладела стыдливость. Она ждала, что муж позовет ее туда, где они расстались. Разве могла она просто так приблизиться к доставившему ей столько радостей ложу? Она долго стояла в дверях, но Мохендро молчал, тогда молодая женщина осторожно направилась к постели. Она готова была провалиться сквозь землю от стыда, когда раздался перезвон ее украшений; Аше казалось, что украшения смеются над ней. С замирающим сердцем она подошла к пологу, защищавшему постель от москитов. Мохендро спал. Аша хотела вспышкой молнии исчезнуть из комнаты и спрятаться где-нибудь подальше.
Стараясь производить как можно меньше шума, она села на постель. Если бы Мохендро действительно спал, он бы непременно проснулся. Но Мохендро даже глаз не открыл, значит, он притворялся. Аша прилегла. Мохендро чувствовал, как вздрагивает жена от беззвучных рыданий, хотя лежал спиной к ней. Собственная жестокость железными тисками сдавила его сердце. Но он не знал, что сказать, как приласкать жену, и в душе проклинал, бранил себя.
«Завтра утром, – думал он, – будет уже невозможно притворяться спящим. Что скажу я Аше, как посмотрю ей в глаза?»
Но ему не пришлось придумывать выход. На рассвете оскорбленная Аша сама покинула спальню, унеся с собой и одежду, и украшения. Она не нашла в себе сил встретиться с мужем взглядом, когда он проснется.
Глава 32
«В чем дело? – терялась в догадках Аша. – Чем я провинилась?»
Но мысли ее были далеки от истинной причины всех ее печалей. Неискушенная Аша не могла представить себе, что Мохендро влюбился в Бинодини. Ей и в голову не приходило, что так скоро после свадьбы муж ее совершенно изменится, станет совсем не таким, каким был в первые дни их совместной жизни.
С утра Мохендро отправился в колледж. Раньше каждый раз, провожая его, Аша подходила к окну, а Мохендро, садясь в экипаж, прощался с ней взглядом. Это стало у них своего рода традицией. И сегодня, заслышав стук колес, Аша машинально подошла к окну. Мохендро тоже, как обычно, поднял голову и взглянул на окно. В тот же миг он заметил осунувшееся, еще не умытое после сна лицо жены, спутанные волосы, измятое сари и поспешил опустить глаза в книгу, лежавшую у него на коленях. Впервые супруги не обменялись безмолвным, но полным значения взглядом и улыбкой.
Экипаж отъехал. Аша бессильно опустилась на пол. Все на свете было ей немило. Пробило половина одиннадцатого. В деловой жизни Калькутты наступил час прилива – сновали экипажи, трамвай шел за трамваем. И грустная мелодия измученного, окаменевшего от страданий сердца молодой женщины звучала таким диссонансом неумолчному шуму большого города.
Вдруг Аше показалось, что она поняла причину безразличия мужа. «Конечно, – размышляла она, – Мохендро узнал, что Бихари приезжал в Бенарес, и теперь сердится. Но ведь, кроме этого, ничего дурного не случилось! Да и в его приезде я не виновата».
Сердце у Аши неожиданно больно сжалось, – а вдруг Мохендро подозревает, что Бихари поехал в Бенарес ради нее? Может, он думает, что она сговорилась с Бихари? Какой стыд! Как он мог подумать такое! Достаточно и того, что ее имя связывают с именем Бихари. Но если Мохендро заподозрил ее в чем-нибудь, она не переживет. Если существует причина для подозрений, если она в чем-то провинилась, почему прямо не сказать об этом и, проверив, не наказать ее? Почему Мохендро не поговорит с ней обо всем откровенно? Почему избегает Ашу? Неужели в его душу закралось столь ужасное подозрение, что ему даже стыдно признаться ей. Как еще можно объяснить то виноватое выражение, которое последнее время не сходит с лица Мохендро? Однако разгневанный судья не испытывает чувства смущения.
Весь день Мохендро не мог забыть усталого и печального личика Аши. Во время лекций и в перерывах, разговаривая со студентами, он все время видел перед собой стоявшую в окне жену, ее полный страдания и тревоги взгляд, спутанные волосы, измятое сари.
После лекций Мохендро долго гулял по берегу Голдигхи[34]. Уже стемнело, а он все ходил и не мог придумать, как ему держаться с Ашей. Что лучше – жестокая правда или приятный обман? Мохендро даже в голову не приходила мысль отказаться от Бинодини. Жалость к жене и любовь к Бинодини – как совместить эти чувства?
Мохендро пытался убедить себя, что немногих жен любят так, как он любит Ашу. Почему бы ей не быть довольной этим? Бинодини и Аша – в большом сердце Мохендро есть место для обеих! Та чистая любовь, которая связывает его и Бинодини, не может мешать его супружеской жизни с Ашей.
Словно камень свалился с души Мохендро. Бинодини и Аша – он не откажется ни от одной из них и будет словно планета, у которой две луны. Мохендро почувствовал на душе небывалую легкость. Аша не будет больше страдать, – сегодня ночью он будет ласков и нежен с ней. Придя к такому решению, Мохендро быстро зашагал к дому.
Аша не вышла к ужину. Уверенный в том, что жена придет к нему и в эту ночь, Мохендро отправился в спальню. Какие же воспоминания овладели им, пока он ждал ее в безмолвии комнаты? Были то воспоминания о вихре страсти, который он пережил с Ашей после свадьбы? Нет! При восходе солнца свет луны тускнеет, – воспоминания о прошлом померкли и почти стерлись в памяти Мохендро: сияние другой прекрасной молодой женщины затмило и вытеснило из его сердца образ скромной, стыдливой Аши. Мохендро вспомнил, как отнимал у Бинодини «Ядовитое дерево». После захода солнца она приходила сюда читать вслух «Копалокундулу»[35], и поздно, когда в доме все уже спали, в застывшей тишине пустынной комнаты продолжал звучать ее голос, исполненный глубокого и сильного чувства. Неожиданно усилием воли она брала себя в руки и бросала книгу. «Я провожу тебя вниз», – говорил Мохендро. Все это всплывало в памяти молодого человека, и дрожь пробегала по его телу. Наступила глубокая ночь, – теперь Мохендро боялся прихода Аши, но она не пришла.