«Вот это и есть настоящее, да…»
Вот это и есть настоящее, да?
Вот эта тоска, темнота и вода,
бегущая с крыш по ста желобам,
спросонок бормочущая в канавах,
где скорчившись спят нерожденные травы,
где хлюпает глина со льдом пополам.
Весна по проселкам и городам
проходит, тяжелые слезы роняя…
Тоска, подступающая к губам,
тебя никому, ни за что не отдам,
на самое светлое не променяю.
Лежи до поры нерастаявшим льдом.
Я помню,
я знаю,
что будет потом!
«Еще недавно сосны гнуло…»
Еще недавно сосны гнуло,
скрипели ржавые стволы,
над головой с округлым гулом
катились хвойные валы,
и вдруг спокойствие…
Легка
рука смирившегося ветра.
Крутые, налитые светом,
встают в полнеба облака.
Раздувшиеся паруса,
земля, готовая к отплытью…
Невероятные событья,
немыслимые чудеса!
Но вот опять
темно, туманно,
и к ночи дождик обложной…
Нрав у весны непостоянный,
да и к чему ей быть иной?
Она, как школьница-подросток,
сейчас поет,
сейчас грустна…
Приноровиться к ней непросто,
но ведь она – весна!
Весна!
Мы не деревья и не птицы,
не счесть людских забот и дел,
но как похорошели лица,
как взгляд у всех помолодел.
С весною опустели зданья,
и стала улица тесна…
Всем враз назначила свиданье
непостоянная весна!
«Бомбою фашистской искалечен…»
ю. т.
Бомбою фашистской искалечен,
дом стоит над морем, на юру.
Все выносят каменные плечи —
дождь и холод, ветер и жару.
А вокруг него – остатки сада:
пни черешен, кустики лозы…
Здесь в камнях испуганное стадо
пряталось недавно от грозы.
И разлукой близкой опечалены,
попрощаться в тлене и пыли,
в солнцем раскаленные развалины
нежные влюбленные пришли.
Крымское безоблачное лето,
знойная закатная пора…
И – когда судить по дате – это
было не позднее, чем вчера.
Девушка, наверно, в белом платье,
в холодке сидела под стеной…
Как недавно здесь гостило счастье
и опять не встретилось со мной!
«И чего мы тревожимся, плачем и спорим…»
И чего мы тревожимся, плачем и спорим,
о любимых грустим до того, что невмочь.
Большеглазые добрые звезды над морем,
шелковистая гладь упирается в ночь.
Спят прогретые за день сутулые скалы,
спит распластанный берег, безлюден и тих…
Если ты тишины и покоя искала,
вот они! Только нет, ты искала не их.
Спят деревья, мои бессловесные братья.
Их зеленые руки нежны и легки.
До чего мне сейчас не хватает пожатья
человеческой, сильной, горячей руки!
«Вчерашний дождь…»
Вчерашний дождь
последний лист багряный
сорвал с деревьев, рощи оголя.
Я вышла через заросли бурьяна
в осенние пустынные поля.
Все шло своим положенным порядком,
заранее известным для меня:
ботва чернела по разрытым грядкам,
рыжела мокрой щеткою стерня,
блестели позолоченные утром
весенне-свежей озими ростки…
Их ветер трогал с нежностью,
как будто
на голове ребенка волоски.
А журавли,
печальные немного,
на языке гортанном говоря,
летели синей ветреной дорогой
в далекий край,
на теплые моря…
Ну, вот и все!
И нету больше лета,
когда друг друга отыскали мы.
Но мне впервые не страшны приметы
недальней неминуемой зимы.
Зимы, грозящей и садам и людям…
Ну, что она отнимет у меня?
Ведь мы с тобою
вместе греться будем
у зимнего веселого огня!