Рис. 33. Угощение сотника Какнулина самоедским родоначальником
Кроме золочения черепов и равноправия женщин с мужчинами, – все остальное как будто списано с самоедов, но, естественно, не современных ненцев, давно отказавшихся от архаичных обычаев, а тех их предков, чьи похоронные ритуалы (если только в данном случае применимо подобное словосочетание) описывались еще в XIX веке. В 1868 году в Петербурге вышла книга Ю.И. Кушелевского «Северный полюс и земля Ямал» (путевые записки). Здесь скорбный ритуал не только подробно описывается, но и иллюстрируется (рис. 32). Приводится также рассказ казака, он как почетный и желанный гость был приглашен участвовать в обряде (рис. 33). Повторяю, с точки зрения этнографии избавление от стариков – хорошо известный и повсеместно распространенный обычай. Но в масштабах Российского государства и утвердившихся здесь религиозных и этических норм от подобного «самоедства» бросало в дрожь. Даже Петр Яковлевич Чаадаев (1794–1856) в «Апологии сумасшедшего» не удержался от антисамоедской филиппики:
«Есть разные способы любить свое отечество; например, самоед, любящий свои родные снега, которые сделали его близоруким, закоптелую юрту, где он, скорчившись, проводит половину жизни, и прогорклый олений жир, заражающий вокруг него воздух зловонием, любит свою страну, конечно, иначе, нежели английский гражданин, гордый учреждениями и высокой цивилизацией своего славного острова; и, без сомнения, было бы прискорбно для нас, если бы нам все еще приходилось любить места, где мы родились, на манер самоедов».
Зря он, конечно, так – особенно насчет «родных мест». Ненцам действительно стоит позавидовать в их любви и привязанности к своей северной родине. Кастрен (в отличие от Чаадаева) с восхищением отнесся к этому похвальному чувству. По предварительному и взаимному согласию он вывез одного самоеда в Европу, дабы тот помог при составлении грамматики и словаря самодийских языков, но за время совместной работы с удивлением констатировал, что добровольный помощник чуть не умер (в прямом смысле) от глубочайшей тоски по тундре и родному чуму. Чтобы предотвратить смертельный исход неудачного эксперимента, Кастрен поспешил отпустить друга-самоеда домой.
А умение ненцев ориентироваться в бескрайних и заснеженных просторах без единого кустика или бугорка… Разных путешественников – и иностранцев и русских – поражала способность самоедов отыскивать в любую погоду нужную точку, находящуюся за много десятков километров. «Точка» – это почти буквально, ибо ненец-проводник привозил нарты сквозь пургу или туман прямо к нужному чуму. Писатель-этнограф и исследователь Севера Константин Дмитриевич Носилов (1858–1923) в начале ХХ века три года безвыездно прожил на Новой Земле, где его главными соседями были ненцы-оленеводы. Русского писателя заинтересовал феномен ясновидения, присущий, как он убедился, некоторым из его соседей по зимовке. Так, охотник Фома Вылка «видел» оленей, находящихся вне поля физической видимости, то есть не по законам оптики, а необъяснимым внутренним зрением. Носилов со стенографической точностью воспроизвел свои вопросы и ответы ненца:
«Вдруг он оборачивается ко мне и говорит, что видит оленей. Я осматриваюсь по сторонам.
– Где? – спрашиваю.
– А вот здесь, – и он делает движение рукой перед глазами, показывая мне, что ему видится. Я начинаю расспрашивать его. Он объясняет, что перед его глазами, словно порой, мелькают три оленя и так ясно, что он даже различает, что один их них самец, а остальные – самки. Когда я стал его расспрашивать, что это все значит, он просто и уверенно сказал, что мы скоро увидим этих оленей и будем на них охотиться… Я посмотрел еще по сторонам, думая, не морочит ли меня мой приятель, и, видя, что ничего не видно, снова погружаюсь в задумчивость…»
В дальнейшем все так и произошло, как предсказал ненец: были настигнуты и убиты именно три оленя – самец и две самки. Каков механизм ясновидения – ни писатель, ни тем более охотник не представляют. С точки зрения современной науки такое зрительное видение на многие – нередко десятки – километров объясняется не с помощью законов линейной оптики или электромагнитной теории, а на основе неосознанных контактов с био– и ноосферой. Фома Вылка поведал и о других – еще более невероятных – видениях. Он рассказал о встречах с «подземной чудью», вышедшей на время из-под земли на поверхность, и о прекрасной обнаженной женщине, что постоянно являлась к нему в чум и требовала любви.
А еще Носилов записал на Новой Земле от стариков ненцев несколько рассказов о встречах с загадочным Белым Стариком. Высокий, молчаливый, с длинной бородой и белый, как снег, он всегда неожиданно представал перед людьми в минуты смертельной опасности и спасал терпящих бедствие, а заблудившимся в полярной вьюге и мгле знаками показывал дорогу к дому. Исчезал так же неожиданно, как и появлялся. Постоянные встречи с ним и счастливые избавления от гибели зафиксированы и на Новой Земле, и на полуострове Ямал на берегу Карского моря, и в низовьях Оби, и на Полярном Урале. Аналогичная белая фигура появлялась и во время экспедиции А.В. Барченко в Русскую Лапландию осенью 1922 года, что отмечено в дневниковых записях Кондиайна. Ненцы, принявшие христианство, считали высокого старика Святителем Николаем. Однако молчаливый спаситель может быть кем угодно, тем более что легенды о нем уходят в глубь языческих и даже гиперборейских времен.