— Какой замечательный мальчик! — воскликнул мастер Гримгор.
Голос у него был хриплый и вязкий, как гороховый суп с сухариками.
— Вот, держи, — кукольник протянул своему новому знакомому маленькую жестяную коробочку. Ник взял осторожно. На коробочке было написано: «Мятное печенье». При этом нарисована почему-то была зеленая бабочка, а не печенье или мята.
— Только обязательно съешь в конце представления! В этом весь фокус! — продолжал мастер Гримгор.
— Хорошо, — отвечал Николас, хоть и не понял, какие могут быть фокусы с печеньем.
Ник хотел уже было идти дальше, но тут вспомнил про своих преследователей и обернулся. Мальчишки во главе с лопоухим стояли чуть поодаль. Мастер Гримгор перехватил этот взгляд, сделал пару шагов по направлению к малолетним бандитам и поманил их рукой:
— Идите сюда, ребятки…
— Мы ничего не сделали! — выкрикнул Альберт Пемскок из-за спин товарищей.
— Я не полиция и не воспитатель, чтобы вас наказывать, — проговорил кукольник, но так, что прозвучало это скорее угрожающе, чем успокаивающе. Гримгор сделал еще пару шагов, и тогда мальчишки медленно и нехотя подошли к нему. Николас использовал этот момент, чтобы незаметно отступить в темный переулок.
— Вот какое дело у меня к вам, ребятки… — проговорил кукольник.
Но Ник не стал его слушать, а помчался со всех ног по переулку.
Через десять минут он добрался до Часовой площади, откуда начинались совсем уж зажиточные районы, где чинно прохаживались дамы в красивых платьях, а за порядком следили полицейские в форме. Безопасность здесь была полная, если конечно не попадать под колеса карет и не мозолить глаза полиции. Так что Ник вздохнул с облегчением и уже через пару минут совершенно забыл недавнюю погоню.
6
Театр начинается с Германа
Кукольный театр стоял на старой ярмарочной площади. Здесь река, огибающая городскую стену, выходила из скалистых берегов и разливалась по округе многочисленными рукавами и островками. Когда-то в этом месте под стенами старого замка устраивали ярмарки, но с тех пор, как в городе начали строить фабрики, он подрос, и деревенских торговцев убрали на окраину. Теперь здесь была мощеная набережная, на которой кругом стояли чудесные повозки мастера Гримгора. Этот круг был затянут сверху куполом шатра, так что в результате получилось одно большое, но странное здание. Входом ему служила огромная ярко раскрашенная голова клоуна. Зрители подходили к голове, показывали билеты. Клоун разевал пасть, полную желтых деревянных зубов. Через эту глотку можно было пройти в театр.
Если же к голове подходил безбилетник или просто праздно шатающийся зевака, то она рта не открывала, а крутилась из стороны в сторону, скрипя и моргая.
На самой макушке головы сидел тряпичный Петрушка в красном камзоле и орал на зевак:
— Проходите! Проходите! Герману нельзя нервничать. А то его деревянные мозги загорятся!
Зеваки смеялись и отходили.
Николас недолго потоптался у входа, купил на пару медяков сладкой ваты и только затем решился подойти к гигантской голове.
— Билет показывай, дубина! — закричал сверху Петрушка.
Ник спохватился, достал заветный билет и предъявил его. Герман скосил на него свои большие деревянные глаза, заскрипел, едва заметно кивнул и, наконец, открыл пасть. Николас шагнул внутрь и обнаружил там красно-розовый язык, он же ковер с высоким ворсом. Пробравшись через темную красную глотку, Ник оказался в небольшом и абсолютно пустом холле с семью дверями. На дверях имелись надписи: «Балкон Альфа», «Балкон Бета», «Галерка», «Партер», «Гранд-партер», «Ложа» и еще какой-то «Барбукум». Больше в холле не было ничего, если не считать больших маятниковых часов на стене.
Ник замер в нерешительности, разглядывая двери. И тут же на часах открылась потайная дверка. Из нее выехал небольшой мостик, на котором стояло крохотное кресло. В кресле сидела сурового вида железная птичка.
— Что у тебя на билете написано, мальчик? — проскрежетала она.
Ник поднес билет к глазам и прочитал по слогам: «Барбукум ряд третий, место шестое».
— Все понятно! — заявила птица. — Тебе туда!
При этом дверь загадочного Барбукума открылась, а подиум с птицей со стуком и скрежетом убрался внутрь часов. Николас пожал плечами и прошел в открытую дверь. За ней оказалось темное пыльное помещение, с многочисленными полупрозрачными занавесками и высокими потертыми креслами. Кресла стояли в полнейшем беспорядке. Ник сначала наткнулся на место семь в первом ряду, а рядом с ними уже был третий ряд, второе место. И дальше в том же духе — так что какой-либо смысл нумерации терялся. Николас пожал плечами и принялся искать свое место. Для этого пришлось пробираться между пыльными занавесками. Кресла по большей части пустовали. Только в одном обнаружился странный коротышка в засаленном черном костюме и шляпе котелком.
— Вильгельм Мауф, гробовщик… — представился человечек, поднимая котелок над головой.
— Очень приятно. А я Николас Гонт, — пробормотал Ник и поспешил скрыться за занавеской. Потом он сделал еще пару шагов в сторону и наткнулся на кресло с эмалированной табличкой: «Ряд третий, место шестое». Ник облегченно вздохнул, сел на свое место и принялся доедать сладкую вату. Тем временем в барбукуме появились другие зрители. Николас не видел их, только слышал. Один раз кто-то высокий и массивный пробрался за его креслом, от чего все занавески пришли в испуганное движение. Потом кто-то начал шептаться и кашлять впереди слева. Но вот свет в барбукуме погас, а впереди на сцене зажегся.
7
Представление
Сначала сцена была абсолютно пустой, и первым на ней появился уже знакомый Николасу Петрушка.
— Привет-привет! — завопил он. — Представление начинается! Рты не разевайте! Смотрите, не зевайте.
Тем временем за спиной Петрушки стали сами собой возводиться декорации. Картонные стены поднимались, на них прыгали перегородки, сверху падали крыши и башенки. Таким образом вырос целый замок, средневековый и весьма впечатляющий.
закричал Петрушка, когда замок закончил себя строить и поднял цветастый штандарт по флагштоку. После этих слов на балкончике самой высокой башни появилась кукла в короне и с длинными золотыми волосами. Кукла помахала рассказчику стихоплету платочком.
— Вот она, наша прекраснейшая принцесса! — закричал Петрушка, а потом снова заговорил стихами:
И дальше представление закрутилось-завертелось. Принцесса страдала в башне, капризничая сверх всякой меры. Заморский принц старался добиться ее расположения, но все как-то неумело. Например, в помощники нанял местного дурачка Якова-подметальщика. В результате герои оказывались в ситуации одна глупее другой. Принц жутко коверкал слова, пугался паровых машин и менял странные наряды. Яков постоянно падал, спотыкался, сбивал кого-нибудь с ног. Принцесса страдала и закатывала глаза. В это время другие куклы и солдатики танцевали, пели или сражались, устраивая поразительные зрелища. Петрушка смеялся надо всеми, ехидничая и подчас издеваясь. Балаган этот не прекращался больше часа, а потом Яков случайно попал к старой мудрой гадалке. Ведьма посмотрела руку дурака и рассказала о страшном проклятии. Мол, вся его неуклюжесть из-за того, что с детства маленького Якова приучили неправильно надевать башмаки — правый на левую ногу, а левый на правую. И вот Яков-подметальщик, переобувшись, превратился в высокого стройного красавца, перестал спотыкаться и делать глупости. В результате именно он женился на принцессе, отправив принца обратно за море. Публика смеялась до слез и рукоплескала. В финале на свадьбе принцессы и Якова гуляло все королевство, смеялось, танцевало и лакомилось мятным печеньем. Николас как раз вспомнил про подаренное кукольником угощение и нащупал коробочку в кармане. Печенье имело сильный пряный запах и необычный привкус, но Ник сам не заметил, как съел его под финальный танец кукольного балета.
Занавес опустился под бурные аплодисменты. Затем кукольные актеры три раза выходили на бис, а Петрушка все пять. Но с Ником в это время начало твориться нечто странное. Все тело как будто одеревенело. Мальчик не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Его голова завалилась куда-то назад, так что сцена ушла вниз. Ник видел стальные перекрестные балки под потолком и колышущиеся занавески. Потом его накрыло что-то огромное, и свет померк, осталось только странное качающееся движение в неизвестность.
8
Транспортировка
Тьма рассеялась так же внезапно, и Ник смог оглядеться по сторонам. Каким-то образом он оказался подвешенным за шкирку на странном движущемся конвейере. Николас видел такой в красильном цехе, где полотна ткани прогоняли через покраску и сушку, но под этим конвейером не было стоков для разноцветной жижи. Внизу, под плетеной решеткой, жили куклы. Они шли по своим делам, здоровались, отдыхали на скамейках и не видели, что кто-то движется у них над головой.
— Должно быть, представление продолжается! — подумал Ник.
— Только теперь мы тоже стали его частью, — прозвучал противный квакающий голос.
Николас поднял голову и увидел перед собой нелепую матерчатую куклу в черном пиджаке и шляпе котелком. Кукла, висела на прищепках и ехала в ту же сторону, что и Ник.
— Вильгельм Мауф, гробовщик… — представилась кукла, приподняв над тряпичной головой свой черный котелок. Николас еще не понял, что все это значит, но весь похолодел в нехорошем предчувствии.
— И не стоит думать так громко, — проквакал Вильгельм Мауф.
Николас недоуменно уставился на него.
— Все потому, молодой человек, что у вас шов на голове разошелся.
Ник поднял руку к лицу, нащупал у виска неровный край ткани и торчащие нитки.
— Это по-настоящему?! — испуганно шевельнулась мысль под разошедшейся тканью.
— А как же! — начал гробовщик, но тут откуда-то сверху появилась огромная механическая рука, ухватила Ника и утащила прочь.
Минуты две-три рука таскала мальчика по темным и пыльным закоулкам, а потом снова подвесила на конвейер. Кажется, это был другой, не тот, на котором Николас ехал раньше, но точно сказать было невозможно. Впереди через три пары пустых прищепок висела серая мешковатая кукла. Она не поворачивалась и вообще не подавала признаков жизни. Тогда Ник сам повернул голову назад и увидел тощенькую тряпичную куклу с большими поролоновыми ушами. Что-то в ней было такое знакомое… Причем, скорее всего, те самые уши!
— Эй! — Ник сначала закричал, но потом перешел на шепот, так, на всякий случай. — Ты кто и как сюда попал?
— Я? — неуверенно проговорила кукла, приподняв голову. — Я пошел в театр. Нам дали пропуск в специальную ложу…
В этот момент Николас почти узнал его. Тут конвейер ускорился, нырнул вниз, а затем остановился посреди большого светлого зала.
9
В карцер!
Прищепки раскрылись, и Ник упал вниз с большой высоты, даже успел испугаться в полете. Приземление оказалось неожиданно мягким и безболезненным. Мальчик без труда поднялся на ноги и понял, что пол в зале из плотного просаленного брезента. Яркий свет все еще слепил и не давал хорошенько осмотреть все вокруг. Но Николас почувствовал — он оказался в толпе, среди множества других кукол. Тут свет изменил направление, и стала видна фигура впереди на пьедестале. Она нависала над толпой, а за ее спиной выстроились другие, не менее зловещие, существа.
— Слушайте меня, пупсики! — рявкнула фигура. — Я генерал фон Зиннер! И теперь ваши тряпочные тушки принадлежат мне!
Генерал был большим оловянным солдатиком с истертой краской. Одну из рук ему заменял обломок кухонного ножа. Тем временем фон Зиннер продолжал:
— Мне не важно, как и почему вы сюда попали. Мне не важно, кем вы были раньше и чего хотите сейчас. Важна лишь ваша работа и ваше послушание. Любая попытка неповиновения будет караться!
Тут из-за спины генерала вперед вышли другие солдатики: два стрелка со штыкастыми винтовками, индеец в ярких перьях и рыцарь в покореженных жестяных доспехах.
— Здесь командуют игрушечные солдатики? — подумал Николас.
И тут же генерал указал на него своим кухонным ножом.
— В карцер салагу! Пусть там поучится вежливости! — завизжал фон Зиннер.
— Но я же ничего не сказал… — начал было Ник, но потом вспомнил про свои громкие мысли.
Впрочем, это уже не имело значения — индеец и рыцарь схватили его и потащили куда-то по темным коридорам, так что очень скоро он оказался в темной и дурно пахнущей комнате. Точнее, в штопаном брезентовом мешке с небольшой дверью, запертой снаружи на молнию. Николас плюхнулся на комок свалявшейся шерсти в углу. Кажется, он оказался в опасности. Или, как говорят на фабрике, попал между спиц. Однажды с ним такое уже случалось, когда цыгане заманили цеховых мальчишек в свой фургон, а потом погнали на всей скорости. На счастье, у толстого Марка нашлось огниво, и Ник уговорил его поджечь крышу фургона, а потом сбежать. Или вот сегодня днем, когда Альберт Пемскок натравил на Ника банду мальчишек, тоже попал между спиц. И главное, никак не выкрутишься, не докажешь, что Альберт врет. Кстати о банде! Теперь Ник узнал ту ушастую куклу на конвейере! Тот самый мальчик, что говорил от имени Городских Теней! Как же он оказался в театре? Наверняка пролез без билета. А может, это мастер Гримгор провел на представление хулиганов. Но зачем? Вопросов оказалось слишком много. Ясно было одно — Николас Гонт снова попал между спиц, но теперь у него нет огнива. Да и театр мастера Гримгора куда сложнее цыганской повозки. Если его поджечь, наверняка сгорит множество кукол, а с ними и поджигатель… Ник принялся осматривать и ощупывать свое тело. Сомнений быть не могло — он и сам стал куклой. Тряпичным мальчиком с деревянными суставами. Немного подумав, Николас понял, что совсем не испугался. Возможно, быть куклой даже лучше, чем мальчиком-разнорабочим на ткацкой фабрике. Кто знает?! Эти рассуждения утомили Ника, и он заснул, уткнувшись тряпичным носом в свалявшуюся шерсть.
10
Змея с фонариком
Николас проснулся от странного шуршания в углу комнаты. Света в карцере было мало, проникал он сквозь пыльную марлю высоко под потолком, и разглядеть, что там шебуршит в углу, было сложно. Ник сполз со своей шерстяной постели и протер глаза. Теперь он видел, что швы на брезенте разошлись и из-под них лезет что-то тонкое и длинное. В следующее мгновение оно вырвалось на свободу и оказалось похоже на змею, проглотившую фонарик. Николас отпрянул и вжался в стену, но тут змея, даже не попытавшись выплюнуть фонарик, заговорила:
— Не бойся мальчик, — голос у нее был мужским, далеким и изможденным.
Как будто какой-то еще не совсем старый, но уже больной человек шептал, собравшись с последними силами.
— Я и не боюсь! — отвечал Ник.
— К твоей чести, не слишком боишься, — ответила змея.
Николас ничего не сказал, и змея продолжила:
— Я хочу передать тебе кое-что… Один волшебный предмет… Здесь, в театре, как ты уже, наверное, понял, все заколдовано… Вот держи…
Фонарик легко ушел вверх, и из глотки змеи выпала крохотная жестяная коробочка. Ник склонился, чтобы поднять подарок, и увидел, что змея на самом деле просто шланг — веревочный каркас, обмотанный материей. Фонарик оказался вмонтированным в откидную крышку, которая тотчас же закрылась.
— Кто ты? — спросил Ник.
— Открой жестянку.
Николас послушался и обнаружил внутри иголку, наперсток и несколько мотков ниток.
— Набор для шитья? — удивился Ник.
— Да, — ответила змея, а потом начала объяснять. — Когда-то я был королевским портным в Вене, а потом помогал волшебнику создавать театр. Но меня обманули и заточили в темницу. Не стоило мне отдавать ножницы бургомистру.
Звучало не слишком понятно, поэтому Николас уточнил:
— Так что это за нитки с иголками и почему вы мне их даете?