Джупитус отступил на шаг от чаши горизонта, все отошли назад. Осеан Нуар даже заслонила лицо фарфорово-бледными руками. Роз отвела подальше окончательно сбитого с толку племянника.
— Чаша очень сильно нагревается! — пояснила она.
Тогда Джейк заметил, что прибор меняется — начинает светиться красным, словно расплавленный металл; даже с другого конца каюты мальчик ощущал мощный жар, исходящий от крошечного прибора. Он слегка дребезжал и посвистывал, пока не вернулся в обычное состояние.
Джупитус выждал добрых три минуты, прежде чем вернуться к устройству, и воспользовался салфеткой, чтобы взять его. Он свинтил верхнюю половинку (металл с внутренней стороны слепил глаза, будто луч солнца) и вылил содержимое — толику смеси, мерцающей, словно жидкий алмаз, — в кувшин воды. Размешал длинной ложкой и наполнил семь небольших хрустальных бокалов. Норланд поставил их на поднос и начал раздавать присутствующим.
— За плавание! — провозгласил тост Джупитус, подняв свой бокал.
— За плавание! — повторили за ним все остальные.
Роз взглянула на свой бокал.
— Полагаю, терять уже нечего. За мое возвращение в Секретную службу хранителей истории!
И она осушила емкость одним движением.
Чарли оставил глоток на дне бокала и протянул его мистеру Дрейку. Попугай явно не желал пить; он зарылся клювом в перья у себя на груди.
— Порядок тебе уже известен, — напомнил Чарли, достав из кармана орех.
Мистер Дрейк нехотя осушил бокал и с тихим писком получил свою награду.
— Отнеси оставшуюся смесь капитану Макинтайру и команде, — велел Джупитус Норланду, и дворецкий исчез вместе с кувшином атомия.
Постепенно все взгляды сошлись на Джейке.
— Доброго пути, милый, — произнесла Роз. — Мы желаем тебе удачи.
Вся каюта разразилась выкриками «Вот-вот!» и «Именно!», только Джупитус пробормотал себе под нос что-то утвердительное, а Осеан промолчала.
Подняв хрустальный бокал, Джейк заметил, что на нем выгравирован символ с песочными часами и кружащимися планетами. Он набрал в грудь побольше воздуха и выпил мерцающую жидкость. И тут же закашлялся, так что Чарли пришлось постучать его по спине.
— Мистер Чиверли, — окликнул Чарли Джупитус, — когда мы достигнем точки горизонта, будьте любезны держаться с ним рядом, — взмахом руки он указал на Джейка. — Это его первый раз — мы же не хотим лишней драмы.
Он посмотрел на константор, затем на часы.
— Час до точки горизонта, — объявил он перед тем, как выйти из каюты и захлопнуть за собой дверь.
— Вы уже что-нибудь чувствуете? — спросил Чарли Чиверли, выйдя на палубу вместе с Джейком.
Он покачал головой.
Чарли глянул на часы.
— Прошел почти час с тех пор, как мы приняли атомий. Вскоре почувствуете.
«Побег» уже вышел в открытое море и рассекал волны, стремясь к недосягаемой лунной дорожке. Дождь прекратился, но ветер оставался сильным.
Чарли очень интересовал Джейка: эксцентричный, со сдержанным чувством юмора, он больше походил на искушенного взрослого, чем на мальчишку. Если Чарли что-нибудь не понравится, пришел к выводу Джейк, он не преминет об этом сказать. Люди достаточно храбрые, чтобы прямо говорить, что думают, всегда его привлекали.
— В общем, я просто хочу убедиться, что все понял правильно. Есть две жидкости, атомий и эта самая тинктура…
— Важен атомий. Возмутительно редкий.
— А точное соотношение определяет точку в истории, куда мы попадем?
— Вкратце — да.
— Но чего я не понимаю, так это… как действует атомий?
— А! — возбужденно воскликнул Чарли, поправляя на носу очки. — Он взаимодействует с нашими атомами, включая нас во временной поток — эту сеть неосязаемых путей, соединяющих все эпохи. Атомий пробуждает каждый атом в наших телах и запрашивает полную информацию, которой он обладает. В наших телах гораздо больше атомов, чем вы можете себе представить. В толще единственного волоска их теснятся сотни миллиардов. И эти атомы испокон веков использовались снова и снова по всей вселенной. У вас найдется пара тысяч атомов, некогда принадлежавших Шекспиру, толика от Чингисхана и Юлия Цезаря, а толика — от какого-нибудь норвежского ежа.
Джейк изо всех сил пытался смириться с услышанным.
— Это с одной стороны, — продолжал Чарли, чьи глаза сияли восторгом. — Но сам по себе каждый отдельно взятый атом исключителен, словно крохотная вселенная. Только подумайте: если бы атом был размером с собор Святого Павла, ядро его оказалось бы не больше горошины. А как насчет оставшегося пространства? Что содержится там?
— Я не знаю, — неуверенно улыбнувшись, признался Джейк.
Чарли придвинулся к нему и снял очки, чтобы придать сказанному больше драматизма.
— Там содержится история. История всего.
И снова мурашки побежали по спине Джейка. Новые вопросы незамедлительно возникли в его голове.
— А точка горизонта? — спросил он. — Что это такое?
— По всему миру существует бесконечное множество точек горизонта. В каждой из них сосредоточены значительные магнитные воздействия… Вам, несомненно, известно, что Земля обладает магнитным полем. Соответственно, любая точка горизонта обеспечивает атомий энергией для работы. Мы неизменно используем те точки горизонта, которые расположены далеко в море; иные чреваты осложнениями.
И снова Джейк глубоко задумался об этой странной науке.
— По словам Роз, лишь «немногие избранные» могут путешествовать по истории. Но у каждого же есть атомы — почему это подвластно не всем?
Чарли улыбнулся и глубоко вздохнул.
— На этот вопрос ответа не существует, — сообщил он, явно наслаждаясь интригой. — Никто не знает, откуда берется наша доблесть. Но суть в том, что если вы не видите фигуры, то и путешествовать в прошлое вы не будете.
— А как насчет корабля? Такелажа? Чашек и тарелок? Как они попадают в прошлое?
— Не говоря уже об одежде, которую мы носим. Кому из нас понравилось бы прибыть на место в чем мать родила? — хихикнул над собственной остротой Чарли. — Вместе мы усиливаем свое воздействие. Так сказать, телепатически, — пояснил он, широким жестом обводя корабль, — мы прихватываем с собой все это: «Побег», находящиеся на нем вещи и сколько-то воды. Наиболее одаренные хранители, обычно ромбы — я сам имею честь к ним принадлежать, — с гордостью добавил он, — несут большую часть нагрузки. Это не касается только неодушевленных предметов, но и менее способных хранителей тоже.
— Поэтому Джупитус Коул попросил вас держаться рядом со мной?
— Поскольку вы тоже ромб, как мне сообщили, у вас должно все получиться само, но во время первого плавания лучше принять меры предосторожности, — прошептал Чарли, огляделся и еще сильнее понизил голос. — Не говоря уже о том, что ромбы «несут» других агентов, я имел в виду прямоугольников и неправильных фигур. Очень трудно предпринять более-менее важное путешествие без единого ромба на борту.
Хотя все эти понятия по-прежнему оставались для Джейка отвлеченными, он невольно ощутил некоторую гордость за свой статус.
— Раз уж мы способны путешествовать во времени, — спросил он, — можем ли мы навещать самих себя — ну, понимаете, в более раннем возрасте?
Чарли посмотрел на Джейка как на чокнутого.
— Вы читали слишком много научной фантастики. Наши жизни — как у всех остальных. Начинаются в начале и заканчиваются в конце. Мы можем быть только в одном месте, в настоящем, где бы оно ни находилось. Вот, посмотрите… — предложил Чарли, поднял рукав на запястье и предъявил Джейку наручные часы (как и очки, изрядно побитые и подлатанные клейкой лентой). — Вот это число, — он указал на маленькое окошко, — мой возраст. Четырнадцать лет, семь месяцев и два дня. И в каком бы моменте истории я ни находился — неважно, часы отсчитывают дни. В день моего рождения они играют музыку — из Пятой симфонии Бетховена.
Он ласково погладил часы и начал насвистывать свою праздничную мелодию. Но осекся, заметив, что собеседник на что-то отвлекся. На палубе появилась Топаз Сент-Оноре и плавной походкой направилась на нос судна. Джейк заморгал, и у него опять пересохло горло.
— О боже, — вздохнул Чарли и закатил глаза. — Еще одно сердце похищено le sphinx francais.[6]
От смущения Джейк залился румянцем.
— Топаз производит такое впечатление на большинство молодых людей, — продолжил Чарли.
— Нет, вовсе нет, я… — путаясь в словах, возразил Джейк. — Просто она кажется такой… загадочной… Она живет в Нормандии? — спросил он, пытаясь отвлечь внимание от собственной персоны.
— Да, с тех пор, как ее удочерила семья Натана. По большей части она живет вместе с ними в Точке ноль. Конечно, они с Натаном грызутся, будто умалишенные — как и всякие брат с сестрой.
— Натан? — переспросил Джейк.
— Натан Уайлдер. Вы встретитесь с ним, когда мы прибудем. На самом деле, сперва вы его услышите. Он обладает самым громким голосом по эту сторону от Константинополя. Натан американец. Дитя Гражданской войны. — Затем Чарли добавил, больше с восхищением, чем с завистью: — Несомненно, он звезда службы. Подлинный герой.
Джейк все еще думал о Топаз.
— Удочерила? А что случилось с ее собственной семьей?
— Это длинная и печальная история, о ней никто никогда не говорит, — подавшись ближе, шепнул ему на ухо Чарли и прищурился, пристально разглядывая собеседника. — Вы уже чувствуете действие атомия?
Мальчик кивнул. Ощущение навалилось на него, едва не застав врасплох. В голове загудело, и ему показалось, что он поплыл в воздухе, не отрываясь от поверхности палубы. За считаные секунды тошнотворные чувства усилились раз в десять. Он пошатнулся; Чарли подхватил его и помог добраться до скамьи.
— Присядьте, худшее вскоре пройдет.
Джейк уставился вдаль, на море. Он знал, что это именно море, но в то же самое время не узнавал его. Он больше не чувствовал холода, а все звуки вокруг доносились до него словно издалека.
Один за другим остальные пассажиры выходили на палубу, чтобы подготовиться. Осеан Нуар воззрилась на море так, будто владела им. Она глубоко вздохнула и схватилась за плечо Джупитуса, но он не обратил на это внимания.
— Пять минут до отправления! — объявил капитан Макинтайр.
Джейк обернулся и увидел второй константор рядом с огромным деревянным штурвалом. Он был такой же, как прибор в каюте, только крупнее и изготовлен из более прочного металла. Три сверкающих кольца почти слились.
— Четыре минуты! — объявил капитан.
Головная боль и тошнота у Джейка уже прошли, и теперь он ощущал лишь пронзительное волнение. Топаз повернулась к нему, улыбнулась, и внезапно мальчику привиделось нечто удивительное: войска, королевства, огромные недостроенные соборы, призрачные дворцы, лунный свет и мерцание свечи, горные перевалы, героические искатели приключений. Что-то как будто отомкнулось у него внутри, и его переполнило восхищение величием мира.
— Одна минута… — сообщил капитан.
Повисла тишина. Чарли придвинулся ближе к Джейку, а Роз с другой стороны крепко стиснула ладонь племянника. Все взгляды были прикованы к освещенной луной точке впереди. Они ждали.
— Десять, девять, восемь, семь… — почти неслышно вел отсчет Макинтайр.
Глаза Джейка распахнулись шире. Он затаил дыхание. Словно ниоткуда налетел ветер; неистовый вихрь закружил вокруг каждого на корабле. Замелькали яркие цветные вспышки. Роз и Чарли прижались к Джейку так тесно, как только смогли. Затем раздался замедленный взрыв — и внезапно он увидел, как во все стороны разлетаются ромбы, вырываясь у него изнутри, из одной точки. Казалось, он взлетает, словно ракета, над кораблем, над океаном. Джейк слышал формулировку «внетелесный опыт», но, как и большинство людей, никогда ничего подобного не испытывал. Он знал, что на самом деле все еще стоит на палубе, но словно завис высоко над ней и видел себя далеко внизу. Ромбы разлетались к краям его поля зрения, цвета бешено мелькали — и, наконец, пришел звуковой удар.
И вдруг мир вернулся на круги своя. Джейк снова очутился на палубе, рядом с тетей Роз. Зазвучали победные возгласы, и все принялись поздравлять друг друга.
Чарли повернулся к Джейку и пожал ему руку.
— Надеюсь, путешествие было для вас приятным. Добро пожаловать в тысяча восемьсот двадцатый год.
6
ЖИВАЯ ИСТОРИЯ
Хотя Джейк невероятно устал после всех событий, случившихся за последние двадцать четыре часа, он твердо намеревался бодрствовать, пока не получит какое-нибудь свидетельство тому, что и впрямь дышит воздухом иного века. Он вцепился в поручни и смотрел вдаль, на море, а веки наливались все большей тяжестью.
Все, кроме капитана, спустились под палубу, чтобы немного отдохнуть. Роз довольно долго еще ждала вместе с племянником, но, когда она начала безудержно зевать, Джейк заботливо предложил ей прилечь на один из удобных диванов близ огня. Тетя принесла ему шерстяное одеяло, поцеловала в лоб и удалилась, утверждая, будто «в любом случае, наверное, не сможет заснуть». Минутой позже до Джейка из каюты внизу донеслось ее громкое похрапывание.
Теперь, закутавшись в одеяло, он смотрел на волнующееся море, на слабое свечение на горизонте и думал о родителях. Мальчика переполняли непривычные смешанные чувства. Конечно, он волновался до тошноты, но вместе с тем ощущение, что его предали, никак не оставляло Джейка. Они солгали, притворившись, будто едут на выставку-продажу сантехники в Бирмингеме, тогда как на самом деле отправились не только в другое место, но и в другое время.
Джейк потряс головой, чтобы мысли прояснились.
— Наверное, всему есть свое объяснение, — произнес он вслух и вернулся к разглядыванию океана.
После того как брат пропал без вести, мальчик научился, путем болезненных проб и ошибок, отгораживаться от любых мрачных мыслей.
Постепенно бодрящий прохладный ветер стих. В считаные минуты он уступил место теплому тропическому бризу. Наконец неизбежная дремота овладела Джейком. Сперва он опустился на колени прямо на деревянную палубу, несколько мгновений спустя улегся на бок, подсунув вместо подушки под голову ранец и все еще глядя на море, а затем крепко заснул.
В это время, ранним утром того же дня тысяча восемьсот двадцатого года, близ нормандской деревни Верре некто в маске осторожно огибал фигурно подстриженную живую изгородь, направляясь к внушительному шато, стоящему среди роскошного, строгого парка. Он остановился в тени и внимательно осмотрел здание.
Охранник с фонарем обходил парк. Человек в маске дождался, пока он не скроется за углом шато, прежде чем украдкой пересечь лужайку и вскарабкаться по глицинии на уровень окна второго этажа.
По комнате беспокойно расхаживала туда-сюда девушка. Незваный гость распахнул окно, запрыгнул внутрь и сорвал с лица маску.
— Натан! Слава богу! Я думала, ты так и не доберешься, — воскликнула девушка, осыпая его поцелуями.
Натан и бровью не повел: он привык к тому, что юные дамы вешаются ему на шею. Ему сравнялось шестнадцать, он был чертовски хорош собой, обладал спортивной фигурой, и глаза его поблескивали восхитительной самоуверенностью. Одет Натан был по последней моде. Он обвел взглядом роскошную спальню, которая оказалась отделана доброй тонной позолоты и пышными фестонами сиреневого шелка.
— Ой-ей — явный перебор, — заметил он с протяжным американским выговором. — Изабелла, твой будущий супруг явно путает деньги с хорошим вкусом.
— Он никогда не станет моим супругом! Он заявил, что, если завтра я не пойду с ним под венец, он меня заставит, под дулом пистолета. К тому же он хочет, чтобы я надела этот жуткий балахон, — добавила она, с отвращением кивнув на манекен с замысловато украшенным свадебным платьем.
Натан ужаснулся.
— Этот человек — изверг! Разве он не знает, что шемизетки в стиле ампир вышли из моды еще до потопа? Надо тебя отсюда вытаскивать.
Он бесшумно спустился по глицинии, обхватив рукой затаившую дыхание Изабеллу, как будто она была легкой, словно перышко.