Тем не менее принцип «мужчины – развратники, женщины – святые», больше известный под нейтральным названием «принцип Бейтмана», очень быстро приобрел популярность. Его восхваляли главы семейств и поднимали на щит феминистки. Ученые расширяли и углубляли его, находя все новые причины – от риска подцепить венерическую болезнь до опасности оказаться жертвой хищника во время полового акта, – объясняющие, почему самки стремятся свести сексуальную активность к минимуму. Действительно, у некоторых видов (к примеру, у люцерновых пчел-листорезов) самки спариваются лишь один раз в жизни. В то же время у других видов самцы скачут от одной партнерши к другой с необыкновенной легкостью и готовы спариваться со всем, что движется: не одна золотая рыбка погибла, будучи придавленной любвеобильным самцом лягушки. Но считать это всеобщим правилом? Увольте!
У принципа Бейтмана есть один фундаментальный недостаток: он неверен. У большинства видов самки, скорее, распутницы, чем святые. Вместо того чтобы раз и навсегда соединиться с одним партнером, они предпочтут вступать в связь со множеством самцов, которых чаще всего оказывается гораздо, гораздо больше, чем требуется для простого оплодотворения яиц.
Почему же ошибся Бейтман? Тому есть две причины. Первая – каприз судьбы. Как я уже заметила, Drosophila melanogaster была и остается самой часто исследуемой фруктовой мушкой. Самки этого вида, действительно, не обладают особым сексуальным аппетитом, предпочитая спариваться примерно раз в неделю. Однако у других представителей рода Drosophila результаты оказались бы совершенно иными: к примеру, Drosophila hydei занимается сексом по несколько раз за утро. Но даже у melanogaster самки не столь непорочны, как предполагал Бейтман. Проблема заключалась в том – и это было второй причиной ошибки, – что эксперимент был недостаточно продолжительным. Теперь уже известно, что, продлись он хотя бы неделей дольше, и Бейтман обнаружил бы, что к самкам Drosophila melanogaster возвращается сексуальный аппетит, а также что те из них, кто вступал в связь лишь однажды, имели меньше детей, чем их более сексуально раскрепощенные сестры.
Почему же на то, чтобы обнаружить нелогичность теории Бейтмана, ушло больше тридцати лет? Отчасти потому, что его логика казалась разумной. Более того, наблюдения, казалось, подтверждали его выводы. Тысячи часов, которые специалисты проводили, наблюдая за жизнью птиц и млекопитающих, не давали повода предположить, что самки часто изменяют своим партнерам. Однако и это еще не все. Даже когда ученые стали замечать, что у некоторых видов – особенно у насекомых – самки часто вступают в связь на стороне, они не сразу сумели полностью осознать эту информацию. Они полагали, что, если «дамы» занимаются сексом чаще, чем предполагалось, значит, это неправильные самки либо их просто сбили с истинного пути похотливые самцы, однако не желали признавать, что самки ищут в сексе чего-то большего, чем просто оплодотворение.
1980-е годы ознаменовались появлением сложных генетических методов исследований, позволивших биологам определять истинных родителей родившихся детей. Тут же они сделали поразительное открытие, о котором никто даже не догадывался, а именно: у самых разных живых существ – от палочников до шимпанзе – самки никак не могут похвастаться верностью.
За этим открытием последовало другое, ничуть не менее удивительное: у подавляющего большинства видов неистовая тяга самок к беспорядочному сексу совершенно осмысленна и разумна. Самки получают от этого вполне ощутимую пользу. В моих записях можно найти множество примеров. Вот хотя бы несколько из них. Крольчихи и луговые собачки Ганнисона демонстрируют более высокий уровень оплодотворения, если в период течки спариваются с несколькими партнерами. Дюнные ящерицы откладывают тем больше яиц, чем больше у них было партнеров. У самки губана-чистильщика – блеклой рыбки, обитающей на коралловых рифах, больше икринок окажутся оплодотворенными, если она приступит к икрометанию в толпе любовников, нежели оставаясь с одним-единственным партнером.
Эти открытия привели к переоценке поведения представителей мужского и женского пола, которая до сих пор продолжается. Но один вывод неизбежен. Когда самка спаривается более чем с одним партнером, в спальню хозяйским шагом заходит война, и бесенята раздора радостно пляшут на ложе страсти.
* * *Дорогая доктор Татьяна!
Мой парень – самый красивый калабарский потто во всем мире. Его спинка покрыта чудесной золотистой шерсткой, брюшко – кремово-белым мехом, он очаровательно пахнет, и у него такие изящные лапки! Есть лишь одна проблема. Скажите, почему его пенис покрыт такими огромными шипами?
Это чтобы лучше щекотать тебя, дорогая! По крайней мере, я ручаюсь, что в этом заложен некий смысл. Калабарские потто – малоизученные родственники полуобезьян галаго – мелкие приматы, живущие на деревьях и ведущие ночной образ жизни, дальняя родня мартышек и человекообразных обезьян. Посмотрев на эту вашу родню, ты поняла бы, что твой любимый не одинок. У галаго и множества других приматов бывают устрашающие пенисы, многие из которых напоминают средневековые пыточные инструменты. Они снабжены шипами, усами, наростами и нередко имеют странную устрашающую форму. По сравнению с ними человеческий пенис просто скучен – зато он выгодно выделяется размерами.
Понимаешь, пенис служит не только для того, чтобы доставлять сперму по назначению. Если самка встречается с целой компанией мужчин, то каждый из них будет стараться, чтобы именно его сперматозоиды проникли к цели и оплодотворили партнершу. Самец, способный заставить самку принять больше своей спермы или каким-то образом избавить ее от сперматозоидов соперника, сумеет передать потомкам больше своих генов, чем его менее искусные собратья. Таким образом, по причине женской неверности самцы вынуждены постоянно стараться переиграть друг друга в самых разных аспектах любви. И пенис играет в этом не последнюю роль.
Возьмем для примера красоток. Эти совершенно обычные стрекозы, порхая вдоль речных берегов душными летними днями, выглядят очаровательно невинными. Однако их пенисы – это что-то фантастическое! В пенисе красотки имеется некое подобие воздушного шарика – не тонущий в воде пузырь, на конце у него два рога, а от основания свешивается пара усиков. Представители чернокрылой разновидности этого рода, Calopteryx maculata, при помощи пениса удаляют из партнерши сперму ее предыдущего любовника прежде, чем заложить свою. А его близкий родственник Calopteryx haemorrholidalis asturica использует пенис как инструмент убеждения: стимулируя самку особым образом, он вынуждает ее саму извергнуть из себя чужую сперму. А у мотылька Olseclostera seraphica пенис и вовсе напоминает музыкальный инструмент: потирая одну его часть о другую, самец производит вибрирующие звуки, которые должны воспламенить его избранницу. А вот у термитов самка обычно живет лишь с одним самцом – и пенисы у термитов гладкие, ничем не украшенные и слабо различаются между собой.
Разумеется, пенис – не единственный инструмент, используемый для того, чтобы обойти соперников. Возьмем, к примеру, краба-невидимку Inachus phalangium, который живет под защитой щупальцев актиний. Самец краба-паука готовит специальную клейкую массу, с помощью которой запечатывает сперму предшественников в дальнем углу репродуктивных путей самки, не давая ей смешаться с собственной. Или лесная завирушка, птица, напоминающая воробья с выпачканными пеплом крыльями. Большинство самцов птиц – за исключением лебедей, уток и страусов – вообще не имеют пенисов. Самцы и самки спариваются, синхронно открывая гениталии и крепко прижимая их друг к другу. Вряд ли это приносит им большое удовлетворение. Но даже без пенисов лесные завирушки ухитряются избавиться от спермы соперников. Перед тем как заняться сексом, самец легонько клюет гениталии партнерши: иногда он может таким образом заставить ее избавиться от накопленной спермы. Есть и более экзотичные варианты, как у красноклювых буйволовых ткачей, маленьких африканских птичек, живущих небольшими стаями. Самки этого вида крайне распутны. В ответ самцы отращивают себе псевдопенисы – кожаные наросты, которые не проводят сперму. Во время секса этим наростом самец около получаса обрабатывает гениталии партнерши, после чего его гениталии открываются и он выплескивает сперму, испытывая интенсивный оргазм. Самцы, обеспечивающие наиболее активную стимуляцию, оказываются наиболее успешными в убеждении самки использовать именно его сперму.
Из всего вышесказанного ты можешь сделать вывод, почему пенис твоего партнера выглядит столь устрашающе. Как среди приматов, так и среди насекомых действует общее правило: если самка одновременно встречается лишь с одним самцом, пенисы у представителей сильного пола невелики и ничем не примечательны. Вот, к примеру, самец гориллы – огромный парень с махонькой штучкой. Он может весить 260 килограммов, но его пенис едва достигает пяти сантиметров, при этом на нем нет никаких наростов и шипов. А вот аргентинская озерная утка может его посрамить: сами птички невелики ростом, зато пенисы у самцов достигают 20 сантиметров в длину и сплошь покрыты шипами. При этом гориллы обычно живут небольшими группами и самцам не приходится беспокоиться насчет спермы соперников. Тем не менее, если бы я была самкой гориллы, я чувствовала бы себя обиженной судьбой: ведь, насколько известно, чем более сексуально распущенны самки того или иного вида, тем вернее они умеют достигать оргазма. Думаю, пенис твоего друга такой страшный именно потому, что девушки калабарских потто не брезгуют прыгнуть в постель к первому встречному. Однако выросли ли эти шипы потому, что тебе это приятно, или потому что лучше подходят для очищения, – почему бы тебе не выяснить это самой?
* * *Дорогая доктор Татьяна,
Я – пчелиная матка, и я в отчаянии. Все мои партнеры оставляют во мне свои пенисы и умирают. Это нормально?
Для ваших партнеров это естественный способ перейти в иной мир – быстро и эффектно. Когда самец пчелы достигает оргазма, он взрывается и его гениталии отрываются от тела с громким хлопком. Я понимаю, что вас это нервирует. Почему же так происходит? Увы, Ваше Величество, ваши любовники взрываются не просто так. Оставляя в вашем теле свои гениталии, они пытаются вас запечатать. Каждый из них при этом надеется, что после этого вы не сможете спариваться с другими. Иными словами, его обезображенный дружок – всего лишь пчелиная версия пояса верности.
Вы можете подумать, что не следует так относиться к королеве. Но королевы тоже участвуют в битве полов. Боюсь, ваша ситуация представляет собой полный, многомерный, динамичный конфликт интересов, вытекающий из природной склонности женщин к распутству.
Чтобы понять, как развивается этот конфликт, давайте для начала взглянем на вещи с мужской точки зрения. Положение самца окажется поистине отчаянным. Молодая королева вроде вас проведет с ним несколько дней, занимаясь сексом, после чего отправится устраивать гнездо. После этого секс вас уже вряд ли будет интересовать: вы будете слишком заняты, пестуя полмиллиона детишек. Более того, его шансы заняться с вами сексом с самого начала невелики. Пчелы спариваются на лету: вы поднимаетесь в воздух и вступаете в связь с любым самцом, который сумеет поймать вас. Конкуренция тут сумасшедшая: на одну пчеломатку может претендовать до 25 000 самцов. Однако, скорее всего, вам не удастся спариться больше двадцати раз, так что большинство пчелиных самцов так и умрут девственниками. Тот, кому повезет вас поймать, взорвавшись, теряет немного: в конце концов, ему наверняка больше ни разу в жизни не доведется заняться сексом. Более того, смерть может принести ему выгоду: если ему удастся «запечатать» вас, предотвратив ваше спаривание со следующим самцом, он оплодотворит большее число ваших яиц и передаст больше собственных генов следующим поколениям.
Проблема заключается в том, что если самцу выгодно остаться вашим единственным партнером, то в ваших интересах вступить в связь с несколькими кавалерами. Ведь матка, спарившаяся лишь раз, рискует потерять половину своего выводка. Почему? Из-за сложного способа, каким устанавливается пол у пчел.
Как правило, пчелы-самцы выводятся из неоплодотворенных яиц, самки – из оплодотворенных яиц. Но у пчел есть ген, определяющий пол, который способен спутать все карты. Если матка спаривается с трутнем с той же, что и у нее, разновидностью этого гена, то из половины ее оплодотворенных яиц родятся сыновья, причем стерильные. Таким образом, вместо того чтобы произвести на свет послушных дочерей, которые будут нянчить своих сестренок, и небольшое число фертильных сыновей, ожидающих своего единственного шанса счастливо взорваться, вы станете матерью большого числа ни к чему не пригодных бесплодных трутней, которых ваши послушные дочери съедят живьем. Такое уменьшение количества трудовых ресурсов может привести к тому, что ваш рой не сумеет выжить. А вот если вы займетесь сексом с несколькими партнерами, тот из них, чей ген, определяющий пол, совпадает с вашим, оплодотворит значительно меньше яиц, и стерильные самцы будут лишь малой частью выводка. Так что, чем больше у королевы любовников, тем скорее выживет ее семейство.
Но это еще не все. Самец, очевидно, окажется в выигрыше, если сумеет разрушить планы предыдущего вашего партнера, избавившись от затычки и вступив с вами в связь. Так что вы можете предположить, что у трутней есть свои способы открыть пояс верности. И вы будете правы. Если вы приглядитесь, то увидите, что у каждого самца на кончике пениса есть волосистый участок, предназначение которого – удалять остатки гениталий предшественников.
Поэтому мы можем предположить следующий эволюционный сценарий. Когда-то, в незапамятные времена, пчелиная матка вступала в связь лишь с одним партнером. Затем произошла мутация, и она сумела увеличить число своих любовников. Она оказалась более успешной в воспроизводстве, нежели ее более целомудренные сестры, и ген многократного спаривания распространился по всей пчелиной популяции. После этого появились самцы, которые, взрываясь, сумели предотвратить дальнейшие спаривания своей партнерши, и в популяции, в свою очередь, начал передаваться ген, который повелевал самцам взрываться после секса. Через много поколений одна из пчел сумела свести на нет это преимущество самцов: быть может, она сама сумела вытащить затычку или ей помогли в этом рабочие пчелы (этот этап прошел быстро – ведь пчела, которая не сумела избавиться от затычки, не смогла бы откладывать яйца). Затем самцы нашли способ ответить и на этот выпад. И так далее, и так далее.
Как вы уже, возможно, догадались, эта ситуация далеко не исключение. Если самка постоянно встречается с новыми самцами – самец проигрывает, это общее правило. Самец, который сумеет оградить свою даму от соперников, станет отцом большего числа ее детей, нежели менее ревнивый соперник, и сумеет передать следующим поколениям больше своих генов. Так что не следует удивляться, что пояс верности – столь популярное эволюционное изобретение: он в моде среди летучих мышей, крыс, червей, змей, пауков, бабочек, фруктовых мушек, морских свинок, белок, шимпанзе – этот список можно продолжать долго. Однако следует признать, что для его создания большинство видов используют более традиционные материалы, цемент и клей, а вовсе не собственные гениталии. К примеру, у многих видов грызунов самцы снабжены мощными железами, вырабатывающими вещество, из которого они делают твердую резиноподобную пробку и, закончив половой акт, заталкивают ее глубоко в половые пути партнерши. Домашние мыши способны сделать эту пробку столь твердой, что от нее отскакивает скальпель; при попытке извлечь ее можно порвать связки, удерживающие матку.
И все же – бедные мужчины! Поскольку многочисленные связи дают партнерше преимущество, она все равно найдет способ сопротивляться постоянному контролю самца. Как только самец изобретает новый способ контроля, его дама сердца создает новые методы сопротивления. Вот почему пояс верности оказывается не столь эффективным, как хотелось бы. К примеру, самки черной белки дотягиваются до пробки и вынимают сразу после секса (а иногда и съедают ее – как вкусно!). При этом самцу приходится постоянно бояться того, что затычка все же будет извлечена. Ведь, как я уже говорила, новые способы появляются то и дело. У крыс, к примеру, пенис устроен почти как хватательный орган: они могут проделывать им удивительные гимнастические трюки, чтобы извлечь затычку, установленную предыдущим партнером, изображая членом нечто вроде шланга-отсоса и вытаскивая пробку с чавкающим звуком.