Агрессия – это элемент поведения, который, возможно, сложнее, чем кажется на первый взгляд. Можно было бы задать себе вопрос: почему, если цель агрессии состоит в том, чтобы убрать конкурентов, животные не сражаются насмерть всякий раз, когда случается конфликт? Если не считать того, что здесь возникает очевидный риск, ответ, вероятно, состоит в том, что у животного нет никакой возможности убить всех своих потенциальных конкурентов; убивая отдельных особей, оно с равной вероятностью приносит пользу как себе, так и этим самым конкурентам. В большинстве случаев схватка в животном мире принимает форму ритуализованных сражений и демонстрации агрессии, которые чреваты незначительными физическими повреждениями для участвующих в них особей, но устанавливают главенство того или иного участника. Таким образом животное, побеждающее в состязании, достигает желаемого – получает или отстаивает в схватке ресурс – без того, чтобы пострадать от ранений. Проигравший также не внакладе: он избегает серьезных ранений и сохраняет возможность участвовать в дальнейших состязаниях, где может рано или поздно добиться успеха. Сложно увидеть, как эта стратегия могла быть выработана путем научения, и наиболее вероятно, что она является итогом эволюционного развития; животные, применяющие ее, с большей вероятностью будут участвовать в воспроизводстве, и поэтому гены, ответственные за такое поведение, получают преимущество при передаче перед другими, которые проявляются в менее успешных формах поведения.
Во всем животном царстве различные формы поведения предназначены для того, чтобы гарантировать скорее выживание генов индивидуума, нежели выживание его самого. Исключение делается в отношении самых близких родственников, поскольку чем ближе родственник, тем большее количество сходных генов в его генотипе.
Оборонительный инстинкт, который заставляет птицу-мать идти навстречу опасности и даже жертвовать собственной жизнью, чтобы спасти выводок, – это особенность поведения, рассчитанная на то, чтобы обеспечить выживание собственных генов. Поскольку гены птицы-матери представлены в ее потомстве и несколько особей из выводка имеют лучшие шансы для размножения и распространения своих генов, нежели одиночная птица-родитель, для ее генов выгоднее сохранить жизнь птенцов, даже ценой своей собственной жизни. Менее очевидно поведение, способствующее выживанию генов, у общественных насекомых, таких как пчелы и муравьи. Член такой группы будет сражаться до смерти, чтобы обеспечить выживание колонии. В данном случае члены колонии гораздо ближе друг к другу по набору генов, нежели другие животные в пределах одной размножающейся популяции, поэтому выживание колонии гарантирует выживание генов особи, несмотря на гибель ее самой.
Может показаться, что многие брачные приспособления, особенно такие, как у птиц, скорее снижают шансы на выживание особи, нежели повышают их. Брачное оперение самцов многих птиц, будучи привлекательным для потенциальной партнерши, одновременно делает их заметными для хищников. Птицы, обладающие особенно длинными и яркими перьями хвоста, должны испытывать большие неудобства, спасаясь от врага. Возможно, такие помехи для выживания могут представлять собой способ демонстрации того, насколько успешен данный самец – если он выжил, когда все работает против него, стало быть, просто обязан быть хорошим! Поэтому самку инстинктивно привлекает самец, устраивающий наиболее экстравагантное токование.
Форма и развитие
Естественный отбор устанавливает правила, диктующие, какая именно форма жизни наиболее пригодна для заселения определенного места обитания. Эта эволюционная тенденция может породить большое количество разных, но внешне схожих животных. Если животные происходили от общего предка и независимо развивались в сходном эволюционном направлении, говорят, что они эволюционировали параллельно. Если предки были разные, а животные эволюционировали в различных направлениях, которые в итоге привели к образованию сходной внешности, их эволюция называется конвергентной. Пример параллельной эволюции можно увидеть в развитии Equus, лошади, появившейся в конце третичного периода в Северной Америке, и Toatherium, тоатерия, замечательно схожего с ней копытного, которое в это же время эволюционировало на изолированном тогда континенте – в Южной Америке. Эти две формы развивались независимо в сходном направлении от схожих копытных предков в ответ на одинаковый набор условий внешней среды. Пример конвергентной эволюции можно найти в развитии акулы (Carcharodon), рыбоящера (Ichthyosaurus) и дельфина (Delphinus) – три животных из совершенно разных классов выработали сходную обтекаемую форму, плавники и хвост, чтобы занять одну и ту же нишу в одной и той же среде обитания – нишу активного морского рыбоядного хищника.
На примере с клеверным полем (1) интересно предположить, что может случиться при удалении одного уровня пищевой пирамиды. Если полевки окажутся по большей части уничтожены болезнью (2), совы лишатся пищи и вскоре покинут это место (3), предоставив популяции насекомых возможность бесконтрольно размножаться (4). Эта ситуация вряд ли затянется, и свободная ниша будет быстро занята одним из трех способов: здесь поселится совершенно новое насекомоядное существо, например небольшая птица, принеся с собой своего хищника (5), или сюда вторгнется иной вид полевок, а вслед за ним вернется сова (6), или остатки прежней популяции полевок, устойчивые к болезни, возродят ее (7).
Общими уровнями пирамиды являются уже упоминавшиеся выше первичные продуценты, травоядные и хищники. На всех уровнях пирамиды действуют падальщики и микроскопические разрушители органики. Если один из ключевых членов уровня пищевой пирамиды будет удален из-за болезни или изменений внешней среды, ее структура потеряет стабильность. Виды, находящиеся ниже освободившейся ячейки, стали бы бесконтрольно увеличивать свою численность до тех пор, пока позволяет пищевая база, и тогда их численность контролировалась бы голодом. В действительности это происходит редко, и вскоре появляется другой хищник, способный занять свободную нишу.
Растения могут использовать лишь столько энергии солнца, сколько в состоянии уловить. Ее трудно измерить, но путем превращения в сахар может быть запасено не больше 0,8 % энергии солнечного света, падающего на растение. Химическая энергия из сахара используется им для создания всевозможных органических составляющих, которые идут на построение его «тела». Именно эти сахар и энергию, заключенную в нем, получает травоядное животное, когда ест траву. Тем не менее и оно не может использовать всю запасенную растением энергию для своих нужд: максимальная эффективность животных составляет около 10 %. Этот фактор 10 % присутствует во всех звеньях пищевой цепи и означает, что в любом местообитании 100 травоядных могут обеспечить пищей только 10 хищников, которые, в свою очередь, обеспечивают существование лишь одного хищника «второго уровня». Данные построения упрощены и относятся только к животным одного размера. Вес животных является более важным фактором, чем число особей. Фактор 10 % справедлив для любого уровня в сложном переплетении пищевых цепей и является важным, поддерживающим стабильность формы пищевой пирамиды.