Под пальцы ей попалось что-то мягкое и узкое. В первую секунду она подумала, что это дождевой червяк, но тут же поняла, что ошиблась.
Это была серебряная резиночка для волос. Резиночка, которую она посеяла вчера около пруда и которую сегодня ночью ей принес старый барин.
Рядом с резиночкой лежал пучок травы, перевязанный, чтобы не развалиться. Анжи смахнула траву с подоконника и задумчиво повертела между пальцев резиночку. Была она влажной, перепачканной в земле. Больше ничего сверхъестественного в ней не было.
– Все спишь? – шарахнул о подоконник ладонями Воробей. – Вставай, твоя мать в лес пошла за ягодами. Айда за ней!
Вздрогнувшая от неожиданности, Анжи запустила в своего кавалера подушкой.
– Достал уже со своими предложениями! – с внезапно накатившей яростью крикнула она. – Сейчас вообще лесом пойдешь отсюда!
– Ты что? – испуганно перегнулся через подоконник Воробей.
– Ничего! Болею я, – буркнула Анжи, кутаясь в одеяло. – Вообще сегодня никуда не пойду. И вечером тоже, – добавила она, стараясь придать своему голосу как можно больше убедительности, чтобы ее не начали уговаривать.
– Глеб вечером на костер зовет. На луг уже артисты приехали, петь будут, – растерялся Джек. Он старательно пытался заглянуть даме своего сердца в глаза, но она так же старательно их прятала. – Ты что, прошлой ночью простыла? – сочувственно спросил он. – Может, тебе какого-нибудь варенья принести?
Анжи зажмурилась. Куда бы его послать, чтобы он больше не приставал? На Луну, за целебным порошком?
– К тебе никто ночью не приходил? – высунула она из-под одеяла кончик носа.
– Лентяй, что ли, опять шлялся со своим Тургеневым? Ты мне скажи, я ему в лоб дам. Сыграет он у меня в Муму!
– А твой Иван Иванович – настоящий или привидение?
Спросила она зря – и так было понятно, что Воробей ни во что такое потустороннее не верит. Но очень уж хотелось убедиться, что все эти кошмары – самые обыкновенные сны, навеянные событиями последних дней.
– Да ну вас с вашими привидениями, – зло усмехнулся Джек. – Глеб тоже все с этой идеей носится – найти разрыв-траву. Это сказки!
– Сказки, – кивнула Анжи, глубже вдавливаясь в жалобно скрипнувшие пружины дивана.
Воробей еще немного повисел на подоконнике, но, не дождавшись никакого ответного движения, пошел восвояси.
Анжи действительно время от времени проваливалась в какое-то странное оцепенение: спала – не спала, бредила – не бредила. Заходила мать, трогала ее лоб, качала головой. Появлялась и исчезала баба Ариша. С луга доносились крики и пение. Пару раз заглядывал Воробей. После него на подоконнике осталась свежая, сочная, просвечивающаяся на солнце малина и банка варенья. Мелькали еще какие-то лица. Забежал Серега, принес венок, большой, пушистый. Василек, ромашка… Размахивал руками, пытался рассказать, как здорово на лугу. А потом все пропало. Анжи осталась одна. Она снова спрятала нос в одеяло.
Приснилось ей все это или нет?
Из окна прилетел прохладный ветерок. Анжи спустила ноги с дивана. На улице было тихо. Так тихо бывает только в редкие минуты заката, когда и природа, и люди, да и все остальное вдруг замирает, понимая, что все, день кончился, можно больше не бегать, не суетиться, не гнать сок по стволу. Воздух хрустально-прозрачный, от этого кажется, что можно оттолкнуться от земли и полететь – тебя уже ничто не держит. Горизонт стремительно приближается, отчетливо видны далекие деревья и мчащаяся над головой запоздалая птица. Зелень становится особенно насыщенной, словно щедрый художник брызнул на нее дополнительной краски.
Анжи стояла коленями на диване и плыла вместе с этими облаками, этим ветерком, этими головокружительными запахами далеко-далеко. Плыла-плыла, пока кувырком не свалилась на землю.
Перед ее локтем лежала резиночка, а рядом – пучок травы, уже заметно подвядший. Травинки были одной длины, собраны вместе и перегнуты пополам. Наверху, почти около сгиба, они были перевязаны тонким стебельком. Второй стебелек перехватывал часть травинок в середине, так что оставшиеся травинки составляли как будто балахончик…
– …у куколки… – прошептала Анжи и медленно отвела травинки в сторону. Если их разделить на две части и подвязать снизу, получатся ручки. Наверное, так раньше и делали кукол – брали что было под руками, перевязывали и давали играть маленьким.
Кто же это о ней позаботился? Кто подкинул игрушку?
Анжи глянула по сторонам. На комоде, прикрытом салфеткой, сидела ее старая кукла Аля, в ногах дивана пристроилась мягкая игрушка Крош. Больше она с собой ничего не стала брать. Не маленькая, чтобы таскаться с игрушками. А тут, значит, кто-то о ней вспомнил?
Или это не игрушка?
Анжи сползла с подоконника, машинально посадила резинку на запястье, взяла травяную куклу в обе руки.
А что это она так испугалась? Если сидеть дома и никуда не ходить, то ничего и не случится. Что там этот дурацкий барин говорил? «Ты меченая. Ты поможешь».
А вот фиг вам, большой привет с кисточкой! Даже с двумя кисточками! Перетопчутся как-нибудь без нее. Проклятая ночь пройдет, порезвятся русалки, побесятся ведьмы, и все успокоится. Прожили они как-то этот день в прошлом году? И в позапрошлом. Ни с кем ничего не случилось. А все потому, что никто никуда не ходил, никаких привидений не ловил, никаких цветов не искал. Меньше знаешь, лучше спишь. А завтра наступит новый день, и все будет как раньше. Она будет ходить с мамой за малиной, в августе начнутся грибы. Воробей будет дежурить около ее калитки, Лентяй – приносить новые книги, Глеб… А что Глеб? Месяц пройдет, и он уберется отсюда вместе со своей мамочкой и больше никогда не появится. Потом польют дожди, они быстро соберутся и на утреннем автобусе уедут в город.
Все будет как раньше…
Она уже почти убедила себя в том, что ничего страшного нет. Вскипятила чайник, налила себе большую чашку чаю, бухнула в вазочку Жекиного варенья. Но стоило ей поднять ложку, как руки сами собой опустились.
Не будет как раньше. И в лес она не сможет спокойно ходить, и по усадьбе будет теперь гулять с оглядкой. Потому что она знает – ЭТО существует. И самое страшное – ЭТО знает о ней.
А еще об ЭТОМ знает Глеб, и ночью он собирается отыскать разрыв-траву, чтобы помочь старому барину выбраться наружу. И вот тогда уже не отсидишься на диване, не спрячешься за окном. Если старый барин выйдет из могилы, то начнется настоящий ужас!
Анжи быстро собралась, провела щеткой по волосам, обулась и вышла на улицу.
После долгого лежания ноги были непривычно слабыми, голова странно-легкой, а окружающая действительность слегка покачивалась. Но вскоре обо всем этом она позабыла. Потому что улицы поселка оказались пусты. Совсем пусты. Было такое ощущение, что кто-то всех напугал, и люди убежали, побросав свои вещи.
И еще эта тишина…
Анжи прошла по притихшей улице и свернула к гостевому домику. Такой у них был один – нарядный, ярко-расписной, хозяйка его сдавала приезжающим на несколько дней. Здесь и жила писательница Светлана Качева, в народе известная как Агния Веселая.
– Глеб! – позвала Анжи, надеясь, что парень вертится вокруг матери. Но в доме не было никого.
Может, они все на лугу?
Внезапно раздавшийся неподалеку крик заставил Анжи вздрогнуть. Она обежала дом, и в глаза ей ударило яркое пламя. На лугу был устроен гигантский костер, он напоминал высокий шалаш. Пламя рвалось вверх, трещали дрова. Почти весь поселок стоял вокруг, люди радовались, кричали. Кто-то водил хоровод, кто-то пел песни. Анжи шла среди этого многолюдья, и у нее рябило в глазах от пестроты. Потом в костер полетели разные вещи – старые башмаки, надтреснутые глиняные горшки, сломанные метлы и веники, подняв столп искр, ухнула в костер калитка. В огонь ткнулась длинная жердина с колесом на конце. Наверное, колесо было чем-то обмазано, потому что оно мгновенно занялось. Жердина взметнулась вверх, исполинский факел поплыл по воздуху. Одетые в народные костюмы артисты затянули обрядовую песню. В костер с удвоенным энтузиазмом посыпались башмаки и деревянные плошки, небольшие чурочки с разноцветными платочками, пучки трав.
– Сколько времени прошло, а ничего не меняется, – задумчиво произнесли у Анжи над головой.
Писательница куталась в теплый свитер, как будто ей было холодно.
– Этим обрядам больше тысячи лет, человечество полетело в космос, проникло в толщу земли, а мы все верим в леших и русалок.
– А вы не верите? – робко спросила Анжи.
– Как говорит мой сын, я обо всем этом пишу. А мне тяжело верить в то, что я сама и придумала. Все это фантазии.
Пламя осело, костер стал проваливаться в центральной части, что вызвало новый всплеск веселья.
– Сжигать вещи, считая, что так они сжигают ведьму, – это по меньшей мере смешно. Какая сила в пучке травы? – Светлана вырвала несколько травинок, покрутила в руках и отбросила.
– Ух, ух, ух, ух! – пронеслось над поляной. От поселка, подскакивая и покачиваясь, поплыло чучело на высокой палке. Люди вокруг него прыгали, танцевали. Человек, несший чучело, с головой был укутан в балахон.
Чучело воткнули в землю около костра, и через минуту оно уже полыхало, возвращая поляне ушедший из-за погасшего костра свет.
Глядя на горящую куклу, Анжи вспомнила свой странный сон, Мару в костре, монстров, выходивших из земли.
– А Мара здесь есть? – Анжи ткнула в толпу ряженых.
– Мара – это божество смерти и тьмы, – лениво отозвалась Светлана, плотнее натягивая на плечи широкий шарф. – Здесь ее быть не может, она заведует зимой. Кстати, муж ее – Чернобог, он же Кощей. – Писательница печально посмотрела на догоравшую куклу. – Хотя, может, именно ее чучело и жгут. Чтобы неповадно было к людям соваться.
– А она может? – испуганно пискнула Анжи.
– Знаешь анекдот про слона? – Светлана впервые внимательно посмотрела на нее. – В зоопарке служителя спросили: а правда ли, что слон может съесть шесть ведер еды. На что служитель ответил: «Может-то он может? Да кто же ему даст!» Так и здесь – кто ей даст? А вообще, все это ерунда. Ты-то что здесь делаешь? Глеб говорил, что вы все вместе пойдете искать цветок папоротника.
– Что искать?! – ахнула Анжи. – Запретите ему это делать, – кинулась она к писательнице. – Его ни в коем случае нельзя находить. Будет беда!
– Никакой беды не будет. – Светлана демонстративно зевнула. – Такого цветка не существует. И вообще, ты забываешь, в каком веке мы живем. В век Интернета и сотовой связи не место цветкам папоротника и Марам.
– Он есть! Есть! И если старый барин его получит, то все, все погибнет!
– Прямо Апокалипсис какой-то, – поморщилась Светлана. – Вы смотрите слишком много глупых американских фильмов.
– А вы не видите того, что у вас под носом! – раздраженно топнула ногой Анжи и побежала прочь.
Стоило отвернуться от костра, как ее со всех сторон обступили сумерки. После яркого света глаза не сразу привыкли к темноте. Анжи показалось, что ночь наступила слишком уж неожиданно – только что был вечер, по верхушкам деревьев гуляли солнечные блики, и вот уже ночь.
А ночь – это плохо. Если уже ночь, то она может и опоздать.
Небольшой костер был хорошо виден. И какие же они были дураки, что забирались так далеко, думая, что их никто не найдет. Хоть бы в ложбинку спустились, а то ведь как на ладони сидят.
– Анка, ты выздоровела? – обрадовался Воробей. – А я заходил…
– Где Глеб? – Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: Глеба у костра нет.
Воробей сник и снова улегся на землю.
– Где Глеб? – метнулась она к Серому. – Вы понимаете, что его нельзя отпускать!
– Ничего он не найдет, – отмахнулся от Анжи, как от комара, Лентяй. – Даже до леса не доберется. Отсидится в овраге и прибежит обратно с листом лопуха. Что ты, Глеба не знаешь?
– А если найдет? Ты представляешь, что тогда начнется?
Несмотря на все страдания Анжи, мальчишки продолжали лежать.
– Эх, вы! – махнула она рукой и побежала к лесу.
Анжи и сама не могла понять, почему ее так волнует судьба старого барина и откуда у нее вдруг появилась эта убежденность, что разрыв-траву найти можно. Впрочем, убеждение ее стало стремительно улетучиваться, как только она приблизилась к лесу. Здесь уже стояла непроглядная ночь.
Анжи попятилась. Вот в такие моменты и начинаешь верить во всяких леших и кикимор. Это стоя около костра, легко рассуждать, что правда, а что вымысел. А около темного леса да еще в купальскую ночь…
Глеб-то где?
– Найти большой папоротник, очертить вокруг себя круг, зачураться от нечистой силы, – бормотала Анжи, переминаясь с ноги на ногу. – Так ведь это все в двенадцать! Зачем раньше времени соваться? – оправдывала она свою нерешительность. – Тут весь лес обежишь, никого не найдешь, – она поежилась, обхватив себя за локти. – Глеб не дурак заранее в лес соваться. А сейчас и десяти нет.
Земля под ногами дрогнула.
– Они там что, бомбы взрывают? – покосилась она в сторону поселка.
Издалека донесся гул, порыв ветра пригнул траву, зашелестели кусты.
– Вот в двенадцать и приду, – решила Анжи, поворачиваясь к лесу спиной.
Над полями пропела знакомая мелодия радио «Маяк», позывные дробью забились в воздухе.
– Я же говорила – десять.
Сигналы точного времени острыми молоточками врезались в висок.
Один, два, три, четыре, пять…
Чем дольше били часы, тем яснее становилось – не десять. И не одиннадцать. Самую настоящую полночь отбивают невидимые куранты!
Лес заволновался, застонал. Анжи попятилась, споткнулась и больно села задом на кочку. Лес тяжело выдохнул, заставив Анжи зажмуриться.
Открыв глаза, она поняла, что все вокруг ожило. Скрипели, жаловались на жизнь деревья, перешептывались кусты, подхихикивали травы.
Гром упал сверху, сотряс землю, вернулся обратно звучным эхом. Земля покачнулась, накренилась и выбросила из леса быстрый огонь.
«Пожар!» – была первая мысль.
Но огонь мчался вперед, не оставляя за собой следов.
«Фонарик?» – На секунду в ее душе поселилось спокойствие, пока огонек не подлетел ближе и не стало ясно, что это не уголек из костра, не фонарь и даже не свечка, а искрящаяся и переливающаяся шаровая молния. Анжи сразу же стало нечем дышать. Она попробовала пошевелиться, но земля словно не отпускала ее.
– Стой! – Из леса огромными прыжками бежал человек, он все пытался нагнать огонь, но веселая молния в последний момент уворачивалась из-под его рук.
– Не трогай, не трогай! – замахала ладошкой Анжи: в бегущем человеке она узнала Глеба.
– Загоняй! – В азарте погони Глеб ничего не видел и не слышал.
Опять вздохнул лес, и в панике Анжи показалось, что из-за деревьев выглядывают крючковатые существа, что из-за каждого листа за ними следят.
– О-хо-хо, – вздохнули за ее спиной. – Тяжко мне, тяжко!
И в ту же секунду огонь подкатился к Анжиным ногам. Вблизи это уже не было похоже на молнию. Это был небольшой яркий цветок вроде одуванчика, желтый, с искрящимися лепестками.
Анжи взбрыкнула, пытаясь отползти от этого чудовища подальше. Глеб рыбкой бросился на беглеца.
– Есть! – торжественно проорал он прямо Анжи в лицо, покопался где-то под своим животом и выдернул руку вперед.
По округе прокатился звон. Цветок на мгновение ослепительно вспыхнул, отчего Глеба словно приподняло над землей.
– Круг! Нужен круг! – От испуга в Анжиной голове ничего не осталось, кроме этой мысли.
Она схватила первую попавшуюся палку, ткнула ее в землю, проводя перед собой линию.
– Огонь, вода – не тронь меня! – жарко зашептала она какую-то совершенно неуместную присказку. – Огонь, вода – не тронь меня! Чур меня! Чур, чур!
– Ох, – донеслось из темноты.
– Привет, дедуля! – захохотал Глеб. – Травкой не балуешься?
Стараясь не поднимать голову, Анжи все вела и вела свою бесконечную прямую.
Старый барин, в длиннополом пиджаке, весь заросший волосами, стоял перед ее линией, и из глаз его сочилась темнота.
– Ох, – повторил он, и правая рука его медленно поднялась.
– Не давай, не давай! – заплакала Анжи, не в силах оторваться от своего занятия.