Серый топтался около подъезда, возле лужи. Был он, как всегда, хмур, словно его оторвали от страшно важного дела. Хотя какие могут быть дела в августе? Последние денечки, надо отрываться по полной, а он небось опять над книжкой завис или новую «игрушку» по компу проходит.
– Сегодня, между прочим, праздник, – буркнул он, покопался в кармане и вынул большое румяное яблоко. – Держи!
– Витаминчиками решил подзаправиться? – ощерился Джек, дернувшись перехватить подарок, но Анжи оказалась быстрее. Она потянула к себе яблоко, спелый плод кувыркнулся у нее в ладони и с громким плюхом свалился в лужу.
– Яблочный Спас, – пробормотал Лентяй, равнодушно наблюдая, как красивое яблоко покачивается в грязной воде. – Сегодня яблоки надо собирать.
– Вот и отметим, – тряхнул бутылкой газировки Воробей.
Анжи смотрела, как яблоко то погружается, то выскакивает на поверхность мутной лужи, как расходятся от него круги, как маленькие волны набегают на берега, и ей вдруг вспомнилась совсем другая вода. Темная, мрачная.
– Он нашел тогда разрыв-траву, – вдруг произнесла она. – Нашел, а потом отдал старому барину. Или не отдал, но с ним что-то случилось. После этого припадок и произошел. А теперь он там. Или не он? Короче, я вам не звонила и никого в гости не звала!
Анжи задрала голову, и ей вдруг показалось, что в окне лестничного пролета видна склонившаяся фигура.
– Бежим!
Если бы ее спросили, что произошло, она бы не ответила. Просто в душе поднялся настоящий звериный страх. Она дернула за руку Воробья, так что тот от неожиданности выпустил из-под куртки бутылку газировки, и помчалась в ближайшие кусты. Лентяй не заставил себя уговаривать, он отступил назад и присел за лавочкой. В ту же минуту затрещала пружина на входной двери, выпуская Глеба.
Он медленно прошел по двору, постоял около лужи, наблюдая за плавающим яблоком, подхватил его и начал не спеша вытирать его ладонью.
Выглядел он все так же – высокий, с зачесанными назад волосами, только черты лица у него вроде как обострились, и взгляд… Впрочем, из своего куста ничего о взгляде Глеба сказать было нельзя. Анжи только показалось, что смотрит он как-то слишком пристально, медленно переводя глаза с одного предмета на другой.
Потом он поднес яблоко ко рту и звучно хрумкнул им. Анжи вздрогнула и зарылась носом в куртку Джека.
Глеб сделал еще пару больших надкусов и отправил огрызок в кусты.
Первым из-за скамейки вылез Лентяй. Глеб уже успел скрыться за поворотом, но он все равно смотрел ему вслед.
– У него заболит живот. Яблоко грязное.
– Ну и зачем ты его позвала? – мрачно спросил Воробей, отстраняясь от Анжи.
– Я его не звала, – прошептала Анжи. – Он сам пришел.
– Адрес он тоже сам себе продиктовал?
– Не знаю я, откуда у него мой адрес. Я позвонила, он и сказал, что придет.
– Что же ты за ним не побежала? Он же к тебе пришел, небось букет приволок! Иди проверь, под дверью, наверное, валяется.
– Дубина ты, Воробей! Шел бы ты отсюда лесом!
Анжи отпихнула Джека и полезла из кустов. От былого испуга не осталось и следа. Сейчас в ее душе бушевала настоящая ярость. Надо же! Приперся без спросу и еще ругается! Отдохнуть от него не успели, а он – тут как тут.
Анжи зло протопала к подъезду, пнула на ходу несчастную бутылку газировки. Надо было обоих бросить на съедение Глебу, вот бы она потом порадовалась!
– Привет, красавица!
Или сначала ее плечо сдавила сильная рука, а потом она услышала слова? А может, это все произошло одновременно?
Анжи успела только ойкнуть, но бежать уже было поздно. Из глаз Глеба на нее глянула знакомая чернота, но потом у него внутри словно что-то поднастроили, и глаза стали обычными, карими.
– Я к тебе, а ты от меня. Почему?
– К-как ты себя чувствуешь? – пролепетала Анжи, машинально оглядываясь – ни в кустах, ни за лавкой никого не было.
– Я думаю, что теперь буду чувствовать себя лучше, – он широко улыбнулся, обнажая все тридцать три зуба. – Ты вернулась. Я скучал.
– С чего бы это? – Анжи попыталась высвободить свой локоть, но держал ее Глеб крепко.
– Пойдем к тебе, – приказал Глеб и поволок Анжи к подъезду. Она беспомощно оглянулась.
– Дверку подержать? – Лентяй материализовался из воздуха и встал у них на пути.
Анжи показалось, что Глеб издал звук, каким кошка встречает внезапно возникшее препятствие – он зашипел. Но оскал быстро превратился в милую улыбку.
– Чип и Дейл спешат на помощь, – произнес он, проводя рукой по плечу Серого и поправляя ему воротничок. – Да, да, что-то такое было. Ты как раз вовремя. Идем.
Он, не глядя, набрал код на замке и приглашающе распахнул дверь.
В кустах появилась голова Воробья, но Анжи махнула ему рукой, чтобы не высовывался, и потянула Серого за собой.
В квартире Глеб повел себя странно. Он постоял в прихожей, покрутил головой, постучал костяшками пальцев по дверному косяку, а потом вдруг сунул руки в карманы и нахохлился.
– Кислая у вас тусовка, – поморщился он. – Пойду я.
И, не попрощавшись, шагнул за порог.
– Ну, вот и понос начался, – вздохнул Лентяй, оглядываясь в незнакомой квартире – у Анжи он был впервые. – Мыть надо яблоки и ничего не поднимать с земли.
– Откуда из тебя такие знания только сыпятся? – недовольно проворчала Анжи, проходя на балкон. С пятого этажа ей хорошо был виден двор. Через него шел Глеб. Шел быстро, не оглядываясь, словно выполнил очень важное дело и теперь торопился домой. Как только он скрылся, из кустов к луже вылез Воробей. Он зачем-то погрозил ушедшему кулаком и плюнул ему вслед.
– Эй ты, шаман! – крикнула Анжи, прерывая театр мимики и жеста в исполнении одного актера. – Поднимайся! Где там твои пирожные?
Встреча действительно получилась скучной. Они в молчании попили чаю, старательно избегая смотреть друг другу в глаза, и так же тихо разошлись.
«Кислая тусовка», – вспомнила Анжи слова Глеба и повалилась на диван. До конца лета делать решительно было нечего.
Глава VI
Убыр
Ночью ей приснился странный сон.
Ярким солнечным днем она гуляет по Варнавицкой плотине, сидит на бережку, болтая в воде ножками. И еще ее кусают комары. Она их не видела, но чувствовала постоянные болезненные укусы в шею. Ей бы как следует хлопнуть по вредным кровососам, но в нужный момент у нее оказывались заняты руки – то за цветком тянулась, то пригоршню воды набирала, то волосы поправляла. Эта борьба с комарами настолько ее утомила, что она с головой нырнула в приятную прохладу пруда.
Конечно, плавать в нем было категорически запрещено. Как-никак, историческое место, может, в нем сам Тургенев с Толстым купались! Но удержаться никак нельзя.
Вода была прозрачная, как в бассейне. Солнечный свет пробивался до самого дна, освещая все камешки и водоросли. Вскоре она набрела на кого-то, лежащего на дне. Это был Глеб. Он спал.
«Вот нашел место!» – рассердилась Анжи и потянула писательского сынка за руки. Но он был неподъемный. Тогда она подплыла ближе и неожиданно для самой себя поцеловала его в губы. Глаза Глеба тут же распахнулись. Она впервые видела их так близко. Они почему-то были невероятными. Не карими, а ярко-голубыми… Глеб улыбнулся прежней улыбкой, оттолкнулся от дна и быстро поплыл дальше, увлекая за собой Анжи. Сначала она поплыла охотно, а потом вдруг вспомнила, что находится вообще-то под водой и что не мешало бы ей вдохнуть воздуха. Как только она об этом подумала, горло ее сдавила судорога, и она начала задыхаться.
Глеб глянул на нее своими новыми глазами, одними губами произнес: «Дура!» – и исчез в глубине пруда. А Анжи медленно пошла на дно.
Проснувшись посреди ночи после этого муторного сна, Анжи долгое время никак не могла отдышаться. Она все хваталась за горло, так что к утру под челюстью у нее появились синяки.
Этот дурацкий сон стал повторяться регулярно. И теперь к тоске последних дней каникул прибавилась ее постоянная разбитость от недосыпа. Анжи совсем перестала выходить на улицу и окончательно прилипла к телевизору, медленно, но верно превращаясь в телепузика. Мама ничего не говорила – все воспитательные маневры она собиралась начинать с первого сентября.
Придя в себя после очередного кошмара, Анжи доползла до телефона и набрала номер Воробья. Просыпалась она теперь поздно, поэтому приветствие «Добрый день!» было самым уместным.
– Тебе ничего такого не снится? – спросила наконец она после нудного пятиминутного пинг-понга вопросами «Как дела?» и «Что новенького?».
– Спасское пару раз снилось, – после долгого размышления выдал Джек. – Как мы на костер ходили.
– А плотина? – уточнила Анжи, разглядывая никак не проходивший синяк на шее. Это как же она ухитрилась так себя схватить, что отметина осталась на пару недель?
– Не, плотина не снилась. Хотя мать всегда говорит, что если снится вода, то это к разговорам.
К разговорам? Тогда самое время звонить Лентяю!
– С праздником тебя! – без предисловий начал Серый.
– И откуда ты такой умный взялся с этими праздниками? – привычно проворчала Анжи.
– Книги читать надо. Праздники древних славян. У них что ни день, то веселье. Работать было некогда.
– А сегодня у нас что? – поморщилась Анжи – ей надоели все эти мифы и предания. Хотелось поскорее обо всем забыть и погрузиться в нормальную человеческую жизнь. Хотя она знала, откуда у Лентяя эти книги – от Агнии Веселой. И зачем она им только их подсунула?
– Что-то лошадиное.
– Вот-вот, скоро ржать начнем, – мрачно хмыкнула Анжи и сразу перешла к другой теме: – Тебе плотина не снится?
– Мне Глеб снится, причем постоянно, – признался Лентяй.
– Надо встретиться. – Анжи нехотя спустила ноги с кровати. – Заодно лошадей твоих отметим.
Лошадей они нашли в парке, там же на лавочке сидел Воробей, все такой же лохматый и суетливый.
– Блин, последние дни каникул, а мы фигней страдаем. Надо что-то замутить!
Анжи с Серым тускло посмотрели на него. У них не было сил ничего мутить, им и так было хорошо, на лавочке.
Так они и сидели, подталкиваемые неугомонным Воробьем хоть к каким-нибудь действиям, когда Анжи заметила, как в гуляющей толпе прошел… Лутовинов!
Сонливость с нее как рукой сняло. Она села ровно и захлопала ресницами. Лет десять назад мужик с бородой еще вызывал у прохожих повышенный интерес, сейчас растительность на щеках никого не удивляет. Вот и Лутовинов гулял по парку, не привлекая к себе особого внимания. Борода была при нем, только кафтан немного видоизменился, став более похожим на пиджак.
– Ты видишь то же самое, что и я, или это глюк?
Воробей оторвался от мороженого и завертел головой.
– А сторожа гуляют по паркам? – спросила она, приподнимаясь, чтобы не потерять темную спину из виду.
– Какие сторожа? – не понял Джек, но ответа не получил, потому что Анжи вовсю бежала за удалявшимся призраком.
Лентяй проследил взглядом за ее скачкообразными перемещениями и ленивой походкой направился в глубь парка, к озеру. Здесь-то они через десять минут и встретились. Фонари остались на асфальтовых дорожках, под ногами мягко пружинила утоптанная глина, гуляли увлеченные друг другом парочки.
– Вот он, – кивнула Анжи на противоположный берег.
Лутовинов, видимо, пытался сбежать. Он стремился спрятаться от людей, но в честь хорошей погоды и последнего дня лета народу в парке было много, остаться одному ему не удавалось. Ребята помчались вокруг парка и перехватили старого барина на одной из тропинок.
– Иван Иванович! – проявила Анжи свою повышенную культурность.
Лутовинов остановился. Изображение его качнулось, и он стал медленно поворачиваться. Анжи приготовилась увидеть что-нибудь страшное – волчий оскал, налитые кровью глаза, шерсть на лице. Но выглядел старый барин вполне обычно. И если бы не борода, его вполне можно было принять за современного человека.
– Вы что привязались к мужику? – напирал сзади Воробей, которому так и не посчастливилось столкнуться со старым барином и который все еще не верил во все эти страшные рассказы.
– Здравствуйте, – выпалила Анжи. – Который час, не скажете?
Джек за ее спиной зашелся в сдерживаемых бульках – до того нелепым показался ему вопрос.
Вместо ответа старик стал медленно поднимать руку, разжимая ее.
На землю посыпались булавки, красивые такие, с разноцветными круглыми головками. Булавки нехотя отлипали от Лутовинова и падали на дорожку, часть из них остались воткнутыми в его ладонь, отчего сочившаяся из ранок кровь закапала с них крупными каплями.
Первой завопила Анжи. В панике она налетела на хихикавшего за ее спиной Воробья, сбила его с ног и помчалась прочь. Давно она не чувствовала в ногах такой силы. Они легко несли ее вдоль озера, туда, где ходили люди, туда, где горел огонь. Сбоку от себя она постоянно видела бледное лицо бегущего Лентяя.
Говорить ничего не требовалось, здесь все было ясно без слов.
Она вывернула на освещенную дорожку, пронеслась мимо нескольких скамеек.
– Не упади!
Этот холодный окрик заставил ее замереть. На скамейке сидел Глеб. Он мельком глянул на Анжи, а потом снова занялся своим делом – то ли заматывал платок на своей правой руке, то ли разматывал.
– Ты что тут?.. – села рядом с ним Анжи и притянула его руку к себе. За короткие секунды пробежки она совсем забыла, что Глеба стоит опасаться. – А мы…
Она деловито размотала тряпку, чтобы наложить ее правильно, и вдруг остолбенела. Правая рука Глеба была вся красная – из маленьких точечных ранок сочилась кровь. Тряпка уже порядком набухла.
– Так ты помогаешь или нет? – недовольно дернул рукой Глеб.
– А к врачу не пробовал? – прошептала Анжи, от чувства отвращения ко всему происходящему чуть не выронив тряпку.
– К завтрашнему дню заживет, – Глеб недовольно выдернул у нее свою повязку. – Сама как? А вот и твои оруженосцы, – заметил он подошедших Лентяя с Воробьем. – Ну, бывайте!
И он быстро ушел.
– Вы что-нибудь поняли? – переглянулся с приятелями Воробей. Анжи машинально потянулась рукой к шее.
– Откуда у тебя эти отметины? – прошептала она, разглядывая оттопыренный воротник водолазки Лентяя. От сильного бега порядок в амуниции Серого слегка нарушился, воротник завернулся, оголяя темные пятна на шее.
– С брательником подрался, – недовольно отклонился от ее руки Лентяй. – Он мне по шее и звезданул.
– Это с какой же силой надо бить!.. – наигранно громко удивился Воробей, но Лентяй глянул на него, и тот попятился. – Стоп, стоп, стоп, – замахал руками Джек, словно пытался взлететь и тем самым оправдать свою кличку. – Только не надо разыгрывать здесь Брэма Стокера или Шелли! [5]Это все – далеко, там, а никак не здесь! – Лентяй с Анжи испуганно смотрели друг на друга: получалось, что Воробей уговаривал самого себя. – Да что вы, в самом деле? Это же чушь! Мы в двадцать первом веке, а не в голимом Средневековье.
Не сговариваясь, Серый и Анжи повернулись к Джеку и начали, каждый со своей стороны, изучать его шею.
– Ничего, – прошептал Лентяй.
– Ни царапинки, – пискнула Анжи, и на ее глазах появились слезы. Она тяжело задышала и попятилась.
– Стой! – протянул к ней руку Лентяй. – Мы все исправим.
– Нет! – замотала головой Анжи, и слезы полетели во все стороны. – Не подходи!
– Погоди! Давай поговорим!
– Не трогай меня! – заорала она, продолжая отступать. Она словно боялась повернуться к ним спиной. Боялась, что они оба набросятся на нее и убьют. Убьют, потому что она поняла что-то такое, чего понимать ей не следовало.
Серый сделал широкий шаг. Между его пальцами прошуршала Анжина куртка.
– Не надо! – дернулась она и бросилась бежать. Ей вдруг показалось, что если она будет бежать быстро-быстро, а потом еще быстрее, то сможет вырваться из ужасного сегодня и попасть в замечательное завтра, которое будет не здесь и не сейчас. Где никто никогда не слышал ни о каком Иване Купале, не писал жутких рассказов о Бежином луге и не бродил лунными ночами по плотинам.
Лица, деревья, фонарные столбы… Ей казалось, что осталось чуть-чуть – пробежать вон ту дорожку, пробиться сквозь толпу, проскочить мимо кафешных столиков, и она окажется на свободе.