Девушка оторвалась от окна, молодое тело пружинисто изогнулось, взгляд дерзко сверкнул и прикрылся веками, а голос, между тем, прозвучал безмятежно:
— Все было, но сейчас смысла в этом никакого. Со временем сама поймешь.
— В чем же смысл? Скажи, раз поняла! — усмехнулась Карюха, в недосказанности собеседницы была интрига, разгадку которой захотелось услышать немедленно.
Но девушка промолчала, она была худая и высокая, с маленькой грудью, волосы чуть взъерошены, прямой нос, карие глаза и красивые губы, на лбу над правой бровью пялилось зеленое пятно. Опережая новый вопрос Карюхи, достала из тумбочки зеркало, протянула. Та глянула, увидала идентичное пятно у себя на лице. Вопрос повис, как дамоклов меч.
— Еще одна метка, — пояснила девушка и, прежде чем услышать взбешенный визг Карюхи, сообщила: — Меня зовут Сашка.
Начавшийся визг Карюхи сорвался на стон, и лишь потом та растерянно назвала свое имя. Затем — длинная пауза и вопрос:
— Где мы?
— В сумасшедшем доме, — апатично произнесла Сашка.
— Что? — Карюха ошеломленно замешкалась, не сразу восприняла услышанное. — Но я не сумасшедшая, — возмущенно вытолкнула она из себя. — Это они все в этом городе сумасшедшие.
Сашка спокойно поправила подушку на своей кровати, неторопливо — а куда, собственно, торопиться? — легла на спину и вытянула длинные красивые ноги, не снимая шлепок:
— Они думают иначе, — закинула руки за голову. — Главное здесь то, что думают они. Твои мысли никого не интересуют. Даже тебе самой они мало чем смогут помочь. Привыкай, если хочешь выжить.
Карюха с внезапной агрессивностью вперилась в Сашку. Что, мол, ты городишь, чума болотная? Ты совсем не знаешь меня! Со мной у них такой номер не пройдет! Подалась красивой грудью вперед:
— Мне наплевать, о чем думают они! Понятно? Я не собираюсь тут ни к чему привыкать! Лучше пускай они шарахаются от меня, раз уж я у них сумасшедшая! — Она заметалась у кровати, неистово дергая цепочку. Затем, осознавая бессмысленность ярости, отдышалась. — Ты тоже сумасшедшая?
Сашку вопрос не застал врасплох, она никак внешне не отреагировала, остановив неподвижный взгляд на одной точке разноцветного потолка:
— Наверно, раз они так думают, — ответила безразлично, помолчала и продолжила с досадой: — Если бы я была нормальная, я бы здесь не находилась, — смысл слов был двояким, но Сашка двоякость разрушать не стала, опять закрылась в коконе, как в броне.
Карюху такое объяснение напрягло, резким движением руки она вернула зеркало:
— Ничего не понимаю!
Сашка неспешно изогнулась, сунула зеркало в тумбочку, хлопнула дверцей и ошарашила:
— Потому что ты — сумасшедшая, — откинулась на спину, разбросала ноги. — Что может понять сумасшедшая? Я тоже поначалу, как дура набитая, пыталась головой разрушить стену. Только шишек набила. Лезла в воду, не зная броду. — И без всякого перехода посоветовала: — Ложись, нечего без толку торчать на ногах и таращиться на меня. Еще насмотримся друг на друга.
— Я не собираюсь на тебя смотреть! — вспыхнула Карюха. — Меня скоро вытащат отсюда! Я не одна приехала в город. — Поинтересовалась: — Ты здесь давно?
— Почти два года, — сказала Сашка. — Я тоже была не одна, но теперь это не имеет значения. Тут многое из прежней жизни перестает иметь значение. Просто в какой-то момент в своем прошлом перестаешь нуждаться, оно здесь не пригождается, оно тут не нужно. Становится лишним, начинает мешать, даже приводит к гибели. Прошлое — причина всех наших несчастий тут. Скоро ты убедишься в этом. Покой наступает, когда отметаешь прошлое. За два года я испытала все.
Лицо Карюхи вытянулось и застыло. Два года, невероятно, невозможно представить. А Сашка добавила:
— Это немного, некоторые здесь дольше, а многих уже нет. Вот Анька тут три месяца, — кивнула она на пустую кровать рядом.
— И сколько здесь таких сумасшедших? — насторожилась Карюха.
— Сама сосчитаешь, — прозвучало неопределенно.
— А убежать никто не пытался? — голос Карюхи задрожал.
— Ну почему же, — раздалось безразлично, — только всех ловили и возвращали. Надевали ошейники и продавали в частные руки. Вместо собак. Желающих купить много.
— Это как? — опешила Карюха.
— В конуру, — уточнила Сашка. — На цепь.
Глаза Карюхи недоверчиво распахнулись, но тут она вспомнила слова Андрюхи Раппопета о человеке в конуре, и новое возмущение захлестнуло, начала рвать цепочку из стены, пока боль в запястье стала невыносимой. Отчаянно перевела дыхание:
— И люди терпят это?
— Люди становятся другими. — Сашка изогнула тело, достала из тумбочки зеркало и посмотрелась в него, будто хотела в своем отражении увидеть подтверждение собственным словам. — Ты тоже станешь другой.
— Ты уже другая? — насмешливо покривилась Карюха.
Сашка продолжала держать перед глазами зеркало, словно в нем искала правильный ответ:
— Конечно, — положила зеркало сверху на тумбочку.
— Но я не стану! — с вызовом возмутилась Карюха.
— А ведь ты уже на цепи, — напомнила Сашка.
Карюха зарычала с остервенением, люто засверкала глазами. Увидал бы ее в этот момент Володька Лугатик, интересно, назвал бы красавицей? Впрочем, может быть, наоборот вцепился б обеими руками в красоту дикой кошки, которая действительно в этот миг была способна не только выцарапать глаза, но вырвать врагу сердце. Постепенно она все-таки пришла в себя и глянула на Сашку с откровенным презрением:
— Ты, как я вижу, не пыталась убежать.
— Пыталась, — охладила ее Сашка, — после этого полгода мыкалась в ошейнике. Но женщин в конуру не сажают. Для женщин придуманы другие меры наказания. Ты узнаешь о них, если попытаешься убежать. Но лучше было бы этого не знать.
— А что происходит с теми, кто не убегает?
— Узнаешь, если не будешь убегать.
— Ответы исчерпывающие, — Карюха язвительно усмехнулась.
— Более чем. Многие и этого не знают. Здесь вообще живется лучше, когда меньше знаешь. Любопытство не всегда бывает полезным, здесь оно зачастую загоняет в смертельные ловушки. Они расставлены повсюду. Глядя на тебя, могу сказать, не миновать тебе многих ловушек. Горячая ты, слишком горячая, пышешь, как огонь, во все стороны, но здесь это плохо, это очень плохо, это может привести к непоправимому, если переступишь грань. А жаль, не стоит обжигаться там, где обжигались другие. Однако всякий думает собственной головой. А теперь лучше расскажи, как ты очутилась тут? — попросила Сашка.
Карюха потопталась возле кровати, еще подергала цепочку, злясь на ее прочность, с досадой улеглась и медленно рассказала все, что с ней приключилось.
— Ясно, ты украла яблоко, — резюмировала Сашка, когда Карюха закончила. — Кроме того, ты не такая, как все, перевернутая, ненормальная.
— Я не крала, мне его дали, даже навязали! — возразила Карюха.
— В этом городе многое происходит не так, как ты привыкла воспринимать в прошлой жизни. Когда здесь ты поедаешь предложенное тебе яблоко, никогда не думай, что за это тебя не отправят в сумасшедший дом, — объяснила собеседница. — Ты перевернутая, да еще воровка, тут это большое преступление. Впрочем, мы все прошли через подобное, прежде чем наступило прозрение.
Карюха подтянулась к спинке кровати, оперлась на нее затылком, повернула лицо к Сашке:
— Прозрение? Какое, к черту, прозрение? Идиотизм, да и только!
— По-твоему, все идиоты, а ты одна нормальная. Так не бывает, — не поддержала Сашка.
— Нормальный человек не станет ходить и ездить по улицам задом, строить дома вниз крышами, нести словесную околесицу! — бескомпромиссно отвергла Карюха.
— Уж это с какой стороны посмотреть, — пошевелила ногами Сашка и поймала взглядом глаза Карюхи. — Ты попробуй вместе со всеми и увидишь, что это вполне нормально, — сделала паузу. — Если встать на точку зрения жителей города, твое поведение не соответствует поведению всех, отступления от нормы как раз у тебя, ведь именно ты все делаешь не так, как все.
— Издеваешься? — Карюха села на кровати. — Какая может быть точка зрения у ненормальных? — стукнула себя по лбу.
— У тебя есть точка зрения, — сказала Сашка. — Почему же ты отказываешь им в праве иметь свою? Повторяю: как посмотреть. Это их город, — и отвернулась.
Карюха опустила ноги на пол:
— Ты совсем заморочила мне голову. Сплошная клоунада, — пробурчала и умолкла.
Разговаривать больше не хотелось. Все пустое. Мозг, словно выпотрошенный, не создавал новых мыслей. Яркая пестрота стен и потолка не давала возможности сосредоточиться. Вокруг все плыло, точка опоры осталась где-то за стенами этого здания. Вместе с ее приятелями. С Катюхой, Володькой, Андрюхой и Ванькой. Впрочем, насколько эта точка опоры была прочной, сказать сложно. Кажется, что-то дало трещину, но твердость и уверенность, между тем, не оставляли. Не могла же она вот так легко согласиться с Сашкой и принять ее объяснение. К тому же, в душе возилось сомнение, что Сашкины суждения были откровенными. С чего бы Сашка вдруг стала доверять ей? Ведь они видятся впервые. Карюху не покидало состояние временного присутствия тут. Все было как сон. И, как всякий сон, это должно неминуемо закончиться. Вновь появятся друзья, шумные компании, веселое времяпровождение. В ней бурлит все это. И никаких воспоминаний об этом сне. Дикость. Дикость. Дикость. Конечно, дикость, вот только существует она в реальности. И эта реальность настойчиво возвратилась в мозг Карюхи. Девушка глубоко и яростно вздохнула.
Беззвучно открылась дверь, и в нее спиной вперед вошла девушка. Голая, пухленькая, с пышными играющими бедрами и прямой осанкой. Голова крутилась, как на шарнирах, как у горожан на улицах города.
— Это Анька, — пояснила Сашка, не поворачивая лица.
Анька, привычно пятясь, покачивая крупной грудью, проплыла к своей кровати, пронизывая взглядом Карюху и заморозив простоватое безобидное выражение на лице.
Карюха еще раз вздохнула и медленно сосредоточила внимание на Аньке:
— Меня зовут Карюха, — представилась она и оперлась ладонями о колени.
— Да-да, — как-то слишком поспешно отозвалась Анька. — Я помню слова философа: «У каждого своя очередь. Надо не потерять затылок стоящего за тобой. Бойся отбиться от очереди, потому что вне очереди ты не увидишь даже своего затылка», — и туманная улыбка мгновенно расползлась по всему лицу.
Карюха озадаченно заморгала: мало того, что за этими стенами наслушалась подобной галиматьи, еще и тут приходится хлебать из того же болота, вопросительно глянула на Сашку:
— Она что, свихнулась?
— Нет. Наоборот, она стала почти нормальной, — ответила Сашка, сожалея в душе о том, что вся наука, которую некоторое время назад она вдалбливала Карюхе, явно не пошла той впрок.
И следующий Карюхин вопрос косвенно подтвердил досадливые мысли Сашки:
— Тогда почему же Анька до сих пор в сумасшедшем доме? — вскинула брови.
— Потому что иногда к ней возвращается помешательство, — монотонно пояснила Сашка. — Она не излечилась окончательно.
— Разве это можно вылечить? — удивилась Карюха.
— Обязательно. — Сашка хотела повернуться набок, уже поджала ноги, но, переместив чуть-чуть в сторону бедра, нашла новую, удобную для себя, позу, осталась лежать на спине. — Тебя тоже вылечат.
— Меня не надо лечить! — вспылила Карюха. — Я не больна. Неужели ты не видишь этого? Я вообще не помню, чтобы я когда-то чем-то болела. В детстве, может быть, и была какая-нибудь детская болезнь, но где оно теперь, это детство? Знаешь, иногда все-таки появляется желание стать маленькой, чтобы тебя на руках поносили. Но это так, ребячество, не более того. В общем, я всегда была здоровой и теперь абсолютно здорова!
— Мы все о себе так полагали, — не нагнетая, оспорила Сашка. — А потом сами просили лечения. Не сразу понимаешь, что это необходимо. Главное, вовремя понять. Если здесь опоздаешь с этим, тебя могут вынести вперед ногами. Многих сумасшествие привело к концу. Но ведь конец рано или поздно сам приходит к человеку, так зачем его торопить и стремиться к нему? Мне было бы очень жаль, если бы с тобою произошло нечто подобное. Надо помнить, что лечение всегда приносит пользу. И раз от него польза, значит, стоит лечиться.
— И тебя лечили? — с издевкой прищурилась Карюха и не в первый раз с ног до головы осмотрела Сашку. Никаких внешних изъянов, да и в поведении, хоть некоторые ее суждения не укладываются в голове, какой-то неадекватности не наблюдается. Вполне тянет на здоровую. И хотя она видела Сашку впервые, не сомневалась, что нисколько не ошибается в своих выводах.
Между тем, Сашкин ответ обескуражил:
— Я и сейчас лечусь.
Карюхе ничего не оставалось, как развести руками:
— Но от чего? — изумленно расширила она глаза. — Ты ж, как и я, совершенно здоровая.
— Ты так думаешь? — апатично и разочарованно потянулась в кровати Сашка, вытянула напряженные ноги так, что по ним прошлась судорога. — Это очень плохо, — покачала головой. — Мне неприятно это слышать. Значит, лечение недостаточно помогает. Не так быстро, как хотелось бы. Но все-таки я чувствую, что лечение идет мне на пользу. В быстроте не всегда залог успеха. Важно, чтобы результат был нужный. И он будет, я верю.
— Ты чего несешь? Тебе не надо лечиться. Ты нормальная! — вскричала Карюха. — Ты мудришь, подруга!
Анька уселась на кровати лицом к Сашке и Карюхе. Было заметно, что она с интересом слушала их диалог.
Карюхе же показалось, что последние свои фразы Сашка говорила скорее для Аньки, чем для нее. В этом для Карюхи была непонятная интрига.
Когда на последнем выкрике Карюхи диалог завершился, Анька погладила руками пышное, взбитое мускулами тело, дотронулась до метки на бедре и выговорила:
— Не надо бояться змеиного яда, яд змеи не убивает змею, — по зеленой метке над правой бровью пробежали морщинки.
— Не плети ты ерунду, яд змеи очень опасен для человека, — нетерпеливо прервала ее не остывшая до конца Карюха. — Неужели ты забыла об этом, совсем одичала тут! — И только потом подумала: ну какого черта она ввязывается в этот нелепый спор с ненормальной.
Между тем, Анька неожиданно получила поддержку со стороны Сашки:
— Ты забыла, что из змеиного яда делают лекарство, — напомнила Сашка и как-то странно дернула губами.
— Ничего я не забыла, — отмахнулась Карюха. — Но при чем здесь змеиный яд? Или у вас тут змеи водятся? — отстраненно окинула она Аньку взглядом и вновь посмотрела на Сашку. — Хотя вряд ли, в городе мы не встречали скульптуры змеи, зато видели странную скульптуру свиньи с петухом. Ты не знаешь, что бы это могло означать? А еще видели изваяние голого зада, от души посмеялись. Смешно. На всех балконах кукуруза растет. Хорошее чувство юмора. Правда, мы так и не смогли добиться ответа на свои вопросы. Я пыталась, но попытка ни к чему не привела.
— Я же говорила, что ты сумасшедшая! — Сашка рывком села, выставила ладонь, будто хотела закрыть Карюхе рот, при этом Карюхе снова показалось, что Сашка делала все с оглядкой на Аньку, впрочем, могло и почудиться. Сашка чеканила слова отрывисто, словно вдалбливала их, однако без особого энтузиазма, походило на то, что она произносила фразы, как заученную роль, скучную, надоевшую, но обязательную. — Не над чем смеяться. В этом нет никакого юмора. Скульптура Голого зада в городе является символом успеха. А что странного ты увидала в скульптуре свиньи с петухом? Не понимаю. Свинья и петух — также символы города. Свинья — символ высшей Мудрости и Благородства, петух — высшей Справедливости и Непорочности. Ты просто представь себе, что здесь твой родной город, и тогда в твоих глазах все изменится. Ты станешь иначе воспринимать все символы и правила этой жизни.
Предложение было более чем странным, и то, что оно исходило от Сашки, приводило в замешательство. Между тем, хотя Сашка говорила, что смеяться не над чем, как бы советовала быть осторожнее, тем не менее Карюха не утерпела и прыснула смехом: