Появился доктор Страхов – разгневанный донельзя.
– Чем ты тут занимаешься? – спросил он Людофоба.
– Я не сам… Это БГ… – забормотал Людофоб.
– Сколько раз я говорил тебе, что наш уважаемый генерал – провокатор и обманщик?
– Да, – захныкал Людофоб, – а он говорит, что вы обманщик! Что лечить не хотите! Стабилизатор прячете! Одну дозу, доктор, только одну!
– Хорошо, хорошо. Дай ключ и иди в свою палату!
Людофоб беспрекословно дал ему ключ: он, оказывается, привязал цепью решетку к металлическому столбу, прикрепленному к стене, просунул в цепь висячий замок и закрыл его.
– Бедные вы мои, – приговаривал Страхов. – Вот вы страху-то натерпелись! Или нет? – спросил он Вика. – Что-то ты довольно бодро выглядишь. Инъекция перестала действовать? Рановато!
– Да нет, действует, – сознался Вик.
– Это хорошо! То есть ничего хорошего, но я ничего не могу поделать. Терпи!
Катаклизм
Ник неустанно и непреклонно муштровал боюпов: заставлял маршировать, учить уставы, бегать, кидать деревянные гранаты в фанерные цели, окапываться. Малейшие попытки недовольства пресекал строго, говоря, что без такого старания они не сумеют понравиться Бешеному Генералу, а понравиться надо обязательно – чтобы втереться к нему в доверие. При этом он и сам маршировал, учил уставы, бегал кросс, кидал гранаты и окапывался. Потому что, если с кого-то что-то требуешь, обязан сам подавать пример. Как ты будешь проверять те же уставы, если сам их не выучил, и тебя могут на этом подловить? Как ты будешь укорять за медленное рытье окопа, если сам не умеешь быстро его вырыть? Ник на своей шкуре понял, что командирская доля не так легка, как может кому-то показаться. Но все же быть старбоем ему очень нравилось.
А вечером он, согласно Уставу Гарнизонной Службы, объявил личное время.
– Что это значит? – спросил Никитка, который испугался – по своему обыкновению не зная, чего он испугался.
– Можно посмотреть телевизор, написать письма родным, почистить или постирать форму.
– Ага, – ответил длинный Валерка, который и без того недолюбливал Ника, а сейчас почти его ненавидел. – Очень хорошо объяснил, спасибо. Телевизора тут нет, письма все равно не дойдут. Остается форму стирать.
– Вот и стирай, – разрешил Ник. – А можно прогуляться, если кто хочет.
И подал пример, отправившись гулять сначала по территории военной части, а потом вышел за ее пределы – теперь ему как старбою это разрешалось. Он спросил у часового, где тут спорткомплекс, часовой объяснил, и Ник через несколько минут оказался на территории, где располагались теннисные корты, футбольное поле, бассейн, беговые дорожки и множество тренажеров. И повсюду были бояне и боянки, старательно занимавшиеся – так, будто каждый дал себе определенное задание.
Вскоре Ник увидел Антона. Тот бежал трусцой, поглядывая на хронометр, который показывал время, скорость передвижения, частоту пульса и все прочее, что нужно знать для оптимального бега.
– Здравствуйте! – поприветствовал Ник Антона.
Тот кивнул, не останавливаясь.
Пришлось Нику пристроиться и тоже бежать.
– Вы что-то сказать хотели! Про выход! – напомнил он.
– Я? Может быть. Не знаю.
– Как это не знаете? Вы же написали!
– Ничего я не писал! И не сбивай мне дыхание!
– А вы бы остановились!
– Не могу. Я должен бегать еще двадцать минут.
Ник понял, что двадцать минут за Антоном он гоняться не может.
Поэтому сел на траву и смотрел, как тот наматывает круги по беговой дорожке.
Наконец Антон закончил свой бег и пошел, поднимая и опуская руки.
Ник направился к нему, но Антон в это время снял шорты, оказавшись в плавках, и нырнул в бассейн.
– Двадцать раз туда и обратно! – крикнул он Нику.
Пришлось опять ждать.
После бассейна Антон направился к тренажерам. По его виду было ясно, что у него нет никакого желания общаться с Ником. Но Ник решил быть настойчивым. В конце концов, взрослые ведь никогда не отстают с первого раза, почему детям вести себя иначе?
– Вы только скажите, где? – спросил он Антона.
– Не знаю. Знаю только… Что… Есть ход… – Антон говорил с паузами, поднимая руками противовес и экономно расходуя силы. – Ход ведет… В другое метро…
– Какое еще другое?
– Не знаю… Так… Его… Называют…
– А где… Оно… Может… Быть? – Ник невольно стал говорить, как Антон, попадая в такт его движениям. – Хотя бы… Приблизительно?
– Где-то… Здесь… Неизвестно… – ответил Антон. – И все… И уходи… Отсюда.
Ник понял, что больше информации он не получит. Да и служба зовет: пора возвращаться к своим подчиненным.
Выходя из спорткомплекса, он оглянулся и увидел, что Антон, перестав делать упражнения, смотрит в его сторону. Но тут же отвернулся и с удвоенной энергией продолжил свои занятия.
Странно, подумал Ник. Антон, судя по его мускулам, довольно сильный человек. И другие тоже – он видел много крепких мужчин и стройных, спортивных женщин. Почему же они не взбунтуются, не попытаются захватить власть и выйти отсюда?
И так получилось, что объяснение он узнал очень скоро. Вернее, одно из объяснений.
Он уже подходил к КПП, когда послышался вой сирены – очень неприятный, тревожный звук, знакомый Нику по фильмам о войне. Одновременно с Ником к КПП подъехал на военном джипе товарищ начальник штаба полковник Илья Ильич Обломский.
– В укрытие! – крикнул он Нику.
– А где оно?
– Не знаю! Их несколько, но никто заранее не знает, где они! Надо искать!
А сирена продолжала выть.
Отовсюду повыскакивали люди. Все были одинаково напуганы – и бояне, и солдаты, и прочее население Страны Страха, все кучками и в одиночку метались с места на место. Обломский, схватив Ника за руку, тоже бегал и осматривался.
– Осталось две минуты! – прозвучал громовой голос откуда-то сверху.
Все заметались в панике.
– Туда! – показал Обломский на скопление людей вокруг чего-то, чего не было видно. Таких скоплений, на бегу заметил Ник, образовалось несколько.
– Что там? – спросил он, задыхаясь от бега.
– Люк! Люк в убежище!
– А что будет?
– Неизвестно!
На всей территории подземелья царила паника. Только в больнице было относительно спокойно: услышав угрожающий сигнал, профессор распорядился, чтобы персонал вывел всех больных к люку, который находился во дворе, у входа. Это был единственный люк, не менявший своего положения, все остальные оказывались всегда в разных местах, так объяснил профессор Вику, когда они скрылись в убежище.
– Почему? – спросила Танька, которая, естественно, тоже была здесь.
– Потому что так придумал генерал. Время от времени он устраивает катаклизмы, это помогает ему держать людей в подчинении. Все помнят, что, если они будут вести себя неправильно, БГ может их наказать. Устроить камнепад, страшный ливень, землетрясение. Здесь же все искусственное и управляемое, это легко сделать.
– А откуда управляемое? – спросил Вик.
– Этого никто не знает.
– Значит, кто-то повел себя неправильно! – догадалась Танька.
– Необязательно. Это делается и просто так, для профилактики, – грустно сказал профессор.
– Ну и гад этот БГ! – высказался Вик.
– Не могу не согласиться, – вздохнул профессор. – С другой стороны, его можно понять. Как иначе научить людей вести себя в экстремальных ситуациях? Когда устраивались первые учения, они толпились, толкали друг друга, даже дрались. А теперь научились быстро находить люки и спускаться туда без давки, в порядке очереди. То есть я, конечно, не оправдываю, но с точки зрения психологического тренинга… – Доктор Страхов задумался.
Он просто успокаивает себя, подумал Вик. Кому приятно служить такому идиоту, а он служит. Вот и ищет себе оправдание.
Ник тем временем имел возможность на практике увидеть, каковы результаты тренинга. Действительно, у того люка, к которому они прибились с Обломским, не было суеты и давки – все выстроились в очередь и проворно спускались.
– Осталась одна минута! – раздался голос.
Все заспешили.
И тут, когда по самым грубым прикидкам оставалось не меньше полминуты до начала катаклизма, сверху полилась вода.
Это не было похоже на дождь или, к примеру, на сильную струю огромного душа, поток был сплошным, мощным и ровным. Вода тут же разлилась по всей поверхности и поднималась с каждой секундой.
Она хлынула и в люк.
– Затопит! – крикнул кто-то из убежища.
И люк закрылся.
На поверхности остались два десятка людей, включая Ника и Обломского.
– Это нечестно, товарищ генерал! – закричал полковник куда-то вверх.
– Кто там гавкает? – спросил насмешливый голос, разнесшийся по всему подземелью. – Ты, товарищ начальник штаба полковник Илья Ильич Обломский?
– Да, я! Еще оставалось время!
– И это ты, военный человек, говоришь мне? Когда противник нападает в точно назначенный срок? Это смешно!
– Но вы же не противник!
– Я – вероятный противник, – спокойно ответил голос. – Лучше думай, что делать, пока вас не унесло в пещеры.
БГ напомнил об этом вовремя: поднявшаяся вода, устремившаяся к естественным стокам, то есть к пещерам, образовывала быстрые течения и водовороты. Бояне бросились к лесу, рассчитывая забраться на деревья и отсидеться.
– Куда? – закричал Обломский. – А если деревья затопит?
– Что же делать? – растерянно спросили его.
– Туда! – Обломский указал в сторону спорткомплекса.
Бояне поверили полковнику и стали пробираться вслед за ним по воде, которая все поднималась (а сверху продолжал литься мощный равномерный поток). Ник уже не доставал ногами дна, полковник поднял его и посадил себе на плечи. Положения для старбоя довольно унизительное, но Нику пришлось с ним смириться: утонуть будет еще унизительнее.
Обломский привел людей к бассейну, вернее, к тому месту, где он был, и тут стало ясно, зачем он это сделал: там, для тех, кто только учился плавать, было много приспособлений – мячи, поддержки для рук и тела, сделанные из пенопласта и других не тонущих материалов, сейчас они беспорядочно плавали на поверхности. Бояне вцепились в них, кое-кто прихватил сразу несколько поплавков – не для лучшей устойчивости, а чтобы помочь другим, кто не попал в люки и остался на поверхности. Удалось даже сделать небольшой плот, связав несколько поплавков, на этом плоту Обломский, Ник и еще один боянин поплыли, высматривая барахтающихся боян, чтобы помочь им.
Держась на плаву, люди цеплялись за верхушки деревьев, за крыши построек, чтобы их не унесло потоками воды.
Катаклизм продолжался долго, не меньше часа.
– Только бы он не начал еще и камни швырять, – с опаской сказал Обломский.
Но видимо, БГ на этот раз был в благодушном настроении, не стал швыряться камнями.
Ливень наконец прекратился. Вода довольно быстро убывала – будто кто-то открыл шлюзы.
И вот заголубело небо, засияло солнце, то есть осветительное устройство, засверкала под ним мокрая трава.
Страхов вывел больных и персонал из убежища.
– Ох, как все вымокло! – огляделась Танька. – Теперь все надо будет сушить, чистить.
– Да, – подтвердил профессор. – Но по крайней мере, это осмысленная деятельность. Я заметил, что многим даже нравится наводить порядок после катаклизмов. И вообще, после того, как переживешь такое потрясение, жизнь представляется намного прекрасней. Разве вам не кажется, что свет стал ярче, трава зеленее?
– Она просто мокрая, вот и кажется, – хмуро сказал Вик.
– Безрадостный ты человек! – укорил профессор.
– Я не безрадостный, вы в меня просто что-то вкололи, вот я и стал таким. А когда кончится действие инъекции?
– Полагаю, еще недельку придется потерпеть.
Вик понурился.
Танька взяла его руку и сочувственно пожала ее. Вик посмотрел на нее с благодарностью.
Обстановка накаляется
После катаклизма население подземелья чувствовало себя очень скверно, поэтому неудивительно, что у клиники Страхова собрались толпы людей, желающих подлечиться. Лекарство всем требовалось одно – стабилизатор.
Тут-то и подтвердились слухи, давно уже бродившие среди боян – о том, что количество стабилизатора ограничено. Страхов, выйдя на крыльцо, прямо объявил об этом и попросил всех разойтись по домам и по рабочим местам. Бояне не разошлись, начали роптать.
– Это БГ спрятал инъекции! – крикнул кто-то. – Мало ему нас водой заливать, он хочет, чтобы все с ума сошли от страха!
– Генерал тут ни при чем, – сказал профессор неубедительным голосом, и это все заметили. – А если бы он это и сделал, – продолжил он, стараясь выглядеть искренним, но это ему плохо удавалось, – то я, пожалуй, согласился бы с ним! Сколько можно жить на лекарствах? И откуда у вас время углубляться в свои страхи, вам нужно заниматься делом – восстанавливать дома! Прошу разойтись!
Бояне не послушались. Они были поражены: профессор, который всегда был на стороне мирного населения, чуть ли не открыто поддерживает диктатора! Это их возмутило. Кто-то даже крикнул:
– Предатель!
И толпа двинулась к зданию, идущие впереди, самые нетерпеливые и гневные, призывали разнести клинику по кирпичику, но отыскать вожделенный стабилизатор.
Тут из-за углов здания и из самой клиники выступили солдаты с автоматами наперевес.
Пришлось отступить.
Страдая и мучась, бояне тем не менее все-таки последовали совету профессора, занялись восстановлением и ремонтом построек, благоустройством территории. Они понимали, что, если не отвлечься работой, тоска и страхи съедят их заживо. Вскоре работа увлекла людей, как увлекает любая осмысленная деятельность. А общность интересов сдружила тех, кто до этого дня жил поодиночке. Поэтому бояне, вместе восстанавливая дома, производственные и хозяйственные постройки, почувствовали себя лучше. Некоторые даже стали улыбаться, перебрасываться шуточками, в двух местах даже запели.
БГ выехал на бронированном джипе, чтобы проинспектировать ход работ. Его машину провожали недоброжелательными или откровенно враждебными взглядами.
– Посмотри-ка, – сказал БГ сопровождавшему его полковнику Обломскому. – Какие неблагодарные люди! Я их пожалел, я их, можно сказать, спас! Ладно, я не жду криков «Ура!» и цветов, хотя можно бы. Но хоть бы спасибо сказали!
Обломский, как истинный выборофоб, не мог ни поддержать генерала, ни возразить ему.
– С одной стороны, – сказал он, – действительно, это невежливо. С другой, их можно понять – им грозила гибель, они чуть не утонули.
– Ты их поддерживаешь, что ли?
– Ни в коем случае! Только отчасти. Не поддерживаю, но понимаю. Не сочувствую, но разделяю. Не одобряю, но пытаюсь быть объективным.
– Будь им молча! – приказал БГ, которому надоели рассуждения Обломского.
Генерал, велев шоферу остановиться, наблюдал за тем, как восстанавливают крышу одного из домов. К нему подъехала машина с пластиковой черепицей (настоящую здесь не использовали из экономии), одни проворно сгружали эту черепицу, другие, выстроившись в конвейер, передавали к дому, третьи поднимали на крышу, четвертые укладывали, пятые закрепляли… Все происходило быстро, весело, дружно. Но БГ это отнюдь не радовало.
– Надо же, как быстро оклемались… Я-то думал, они бунт устроят, когда узнают про нехватку стабилизатора. Нет, съели. Опять дома возводят… Кстати, а зачем им вообще дома? Обломский, как ты думаешь? Дома ведь для чего? Чтобы защищать от холода, от ветра, от дождя. Я устрою им тут климат без ветра, без холода и без дождя. Нет, дождь иногда будет. Но можно закрыться тентами. Или под зонтиками посидеть. Не восстанавливать надо дома, а окончательно разрушить! Как ты думаешь?
Полковник понимал, что БГ не интересует, что он думает, генерал уже принял решение. Но вместо того чтобы просто согласиться, он ответил, как всегда, двойственно: