Молчание продлилось недолго.
– Отнял! – вдруг вскричал старик. – Но это же означает, что…
– Вот именно! – сказал петушок.
– …что этот прощелыга и кровосос…
– Еще бы! – подтвердил петушок.
– …при помощи моей всевидящей трубки…
– …сделается богатым, как Березовский, и всесильным, как международная наркомафия, – подытожила за него умная птица.
Старик Потапыч подергал руками голову, но та сидела на шее крепко.
– Что же делать? – попросил он совета.
– Как «что делать»? – удивился петух. – И это меня спрашивает счастливец, перед которым снимало шапки население туманности Ориона и созвездий Тельца и Ящерицы! Который рассчитывал накормить небесными хлебами и рыбами голодные народы Земли! Которому простыми словами, написанными на драгоценном монокуляре, объяснили, что нужно делать, если вдруг его чудесным прибором завладеет какой-нибудь негодяй…
– Стоп! Я знаю! – сказал хозяин. И добавил повеселевшим голосом: – Правило левой ноги…
– И правило золотого сердца! – с облегчением выдохнул петушок. – Наконец-то! А я уж было подумал, не применить ли мне мой фирменный метод по оживлению работы памяти. – И он крылышком погладил свой клюв.
– Но, позволь, – хозяин задумался. – А особая защитная кладь, походным саквояжем именуемая? Где она? Хотя… Ну хитрюга! – Старик Потапыч всплеснул руками. – Как это я сразу не догадался. Признавайся, саквояж у тебя?
– Ну, вообще-то, говоря фигурально… – Чересчур уж петушку не хотелось признаваться во вчерашнем проступке – краже у мальчишки трубы, – ведь если он расскажет про саквояж, то придется раскалываться и дальше. Поэтому он мялся и делал вид, что поправляет непослушное перышко.
Когда же он наконец решился покаяться в субботнем грехе, в тяжелой тишине коридора невесело прошелестели шаги. Столько грусти, мало того – отчаяния, было в этих шелестящих шагах, что два сердца, человечье и петушиное, закричали и рванулись на помощь.
Первым выбежал в коридор Потапыч.
У старинного ампирного шкафа, прислоняясь к его обшарпанной стенке, тихо плакал Андрюша Пряников.
В руке Андрюша держал записку, в которой скорыми, спешащими буквами почерком Андрюшиной мамы сообщалось, что родители будут поздно. У знакомых «горят» билеты, и родители ушли на концерт.
– Будь мужчиной, – старик Потапыч строгим голосом обратился к мальчику. – Что за слезы в мирное время? Ну, подумаешь, ушли на концерт. Не на фронт же, в самом-то деле.
– Это он, – шепнул петушок из-за тыквенной головы хозяина. – Тот мальчишка, у которого я… – Птица на секунду замешкалась, подыскивая нейтральное выражение, заменяющее слово «украл». – Нашел твою чудесную трубку.
Старик Потапыч обалдело нахмурился.
– Как «нашел»? Почему «нашел»? – Он тряхнул своей головой-тыквой.
– Друг… Серега… – выдавил из себя Андрюша. – Если я им… не принесу трубу… они зажарят его… в камере морозильника.
Сосед Потапыч полез в карман, вынул чистую носовую тряпочку и промокнул ему заплаканные глаза.
– Не посмеют, – сказал он мальчику. – А теперь рассказывай все как есть.
И Андрюша ему все рассказал – и про найденную и потерянную трубу, и про встречу с человеком на улице, и про утренний визит в «Лавку древностей».
Глава 17. Звездный час Пирлипатова
К милиции Эрдель Терьерович Пирлипатов относился вполне терпимо. С милицией всегда можно было договориться в отличие от некоторых особо упертых граждан, не желающих расставаться со своей убогой жилплощадью.
Вот и в этот раз, услышав сообщение Локтя о недавнем происшествии на Фонтанке, он тут же позвонил кому следует. А именно, знакомому из районного милицейского управления, который в свободное от работы время коллекционировал личные вещи преступных авторитетов прошлого, а также исторические предметы отечественного криминального быта. Пообещав ему соломенную шляпу Мишки Япончика, в которой тот ходил во времена золотого детства, хозяин «Лавки древностей» через каких-нибудь пятнадцать минут уже держал в своих дрожащих руках ту самую бесценную трубку, которую так давно искал.
Сбылась заветная мечта Пирлипатова. Настал его звездный час.
Он мерил тишину кабинета бодрой поступью любимого кресла и нарушал ее звонкой песней, льющейся из глубин души, – тут же поглощаемой, впрочем, надежной звукоизоляцией стен.
– Теперь уж я им всем покажу! Всех их заткну за пояс! Билл Гейтс, где ты там? Тю-тю-тю! Ну а вы, макаронный король Спагетти, не страдаете еще от изжоги? А ты, супер-пупер-миллионер Онасис? Как тебе ворочается в гробу?
Сзади робко позвонили в звоночек.
На экране монитора охраны появился озабоченный Коготь. Его жеванное жизнью лицо искажалось, будто в комнате смеха: то вытягивалось, как морда у птеродактиля, то ссыхалось, как лягушачья кожа.
Пирлипатов недовольно поморщился.
– Ну чего? – поинтересовался он в микрофон.
– Тот пацан, ну который заперт! Может, нам его немножко того? В смысле, малость усыпить, чтоб не дергался. Он же там всю мебель перекурочит. Шар ваш там, опять же, коллекционный. Тот, что был из Англии присланный.
«К черту все – и шар, и мальчишку! – весело подумал Эрдель Терьерович. – Нет, мальчишку лучше бы отпустить. Трубка-то теперь у меня. Впрочем, пусть до вечера посидит. Пусть чуток хлебнет неба в клеточку».
– Ну вас в ухо! – фыкнул Когтю хозяин. – Вам бы только живодерство да душегубство! Перебьетесь со своим «усыпить». Все, отставить, пошел на место!
Коготь тут же исчез с экрана, слившись с бледной коридорной стеной.
Что же это, интересно, за шар, о котором упомянул Коготь? «Тот, что был из Англии присланный»?
Дело в том, что на одном из аукционов – то ли «Сотби», то ли «Кристи», неважно – был выставлен на торг и аппарат, на котором на заре космонавтики мистер Кейвор с мистером Бедфордом отправились в полет на Луну. Подробности этого путешествия изложены в известном романе, и мы их здесь касаться не будем. Тем более что любой желающий найдет этот роман в Интернете.
Пирлипатов, как открыл каталог со стартовыми ценами на товары, так сказал сам себе: «Беру!» Он подумал: труба трубой, когда она еще к нему попадет, а аппарат из вещества кейворита – верный шанс достичь далеких планет, где в лесу растут денежные деревья и где горы из золота и брильянтов.
И купил – оплатил доставку, и теперь исторический аппарат находился здесь, в «Лавке древностей», в одном из множества ее помещений.
И так уж почему-то произошло, что туда же посадили заложником Андрюшиного друга Сережу.
Пирлипатов играл с трубой, как играет ученик чародея с позаимствованной тайком от учителя могущественной волшебной палочкой. Он предчувствовал долгожданный миг, когда сокровища небесные и земные потекут в его счастливые руки. Чтобы это наконец-то произошло, оставалось совсем немного.
Глава 18. Правило левой ноги…
– Надо действовать! – воскликнули не сговариваясь петушок и старик Потапыч, выслушав Андрюшин рассказ. Затем каждый уставился друг на друга в ожидании конкретного предложения.
– Чтобы действовать, надо разыскать Лобова, это раз. И отобрать у него всевидящую трубу, это два, – сказал петушок хозяину. – Но вот где мы его отыщем? Сантехник, как человек-невидимка, – фиг найдешь, особенно в воскресенье.
Хозяин потеребил губу.
– Вообще-то на то есть кладь, защитным саквояжем именуемая, в задачу которой входит приходить монокуляру на выручку. Только что-то он не хочет спешить. Ну-ка, дай-ка я взгляну на бродягу.
Старик Потапыч улыбнулся застенчиво и как-то робко посмотрел на Андрюшу.
– Сто веков его, разбойника, не видал!
Андрюша Пряников сбегал за саквояжем.
Старик Потапыч, как увидел родное чадо, так мгновенно прослезился от умиления. Осторожно взял его на руки и легонько стал покачивать, как младенца.
– Все такой же, – шептал он ласково, – ни царапинки, ни пятнышка, ни морщинки, будто только что от саквояжного мастера. Что же ты, блажная твоя душа, не торопишься выручать товарища? Обленился, привык бездельничать? Ну же, соня, пора работать! Кончились спокойные времена. Поиск, фас, апорт, шнеллер, шнеллер!
Но саквояж на уговоры не поддавался.
Андрюша Пряников глядел исподлобья на суетливые попытки соседа одушевить неодушевленный предмет. Его надежда на чудесную помощь умирала, как обжегшийся мотылек. Петушок тоже нервничал вместе с мальчиком.
Наконец старик Потапыч отчаялся и отставил саквояж в сторону.
С полминуты он разминал веки и щипал себя за мочки ушей, соображая, каким еще способом можно выйти на Лобова и трубу.
– Есть контакт! – сказал он внезапно и загадочно кивнул петушку. – Помнишь, как в античные времена мы работали в Афинах авгурами? Как гадали по перелетным птицам? По помету, по птичьим перьям, по разводу журавлиного клина.
– Помнить – помню, но не улавливаю идею. И потом, хозяин, сейчас октябрь, а какие в октябре птицы, кроме тех, что зимуют в городе?
– Ну а ты? – спросил петушка хозяин. – Ты к какому себя относишь племени? К тем, что клюва не высовывают дальше курятника? Или к вольному крылатому братству покорителей небесных просторов? Ладно-ладно, можешь не отвечать, после наших-то с тобой приключений. В общем, цыпа, ради общего дела уж пожертвуй одним маленьким перышком.
Петушок болезненно вздрогнул. И подставил старику хвост.
– Уж не знаю, получится, не получится? – Хозяин ласково погладил ладонью по упругой петушьей спинке. – В Афинах, помнится, всегда получалось. Но это ж Греция, это же было когда. – И он резко выдернул из хвоста крапчатое легкое перышко.
Птица божия и бровью не повела, выдержав испытание с честью.
Хозяин плавно повел пером перед глазами петушка и Андрюши, затем поднял перышко к потолку и выпустил его из руки.
Одновременно другой рукой он звонко хлопнул себя по темечку, и резонанс от удара по голове заставил перышко закружиться в воздухе.
Оно вращалось все быстрее и яростнее, как стрелка компаса в магнитную бурю, затем вдруг замерло и голым концом указало непонятно куда.
– Норд-норд-ост, – сообразил петушок, прикинув мысленно, где юг, а где север. – Так-так-так, что там у нас по карте? Площадь Репина, интересный факт.
В нос ударил острый запах пельменей.
Через секунду запах переменился, теперь пахло паутиной и стариной.
– «Лавка древностей»! – воскликнул Андрюша Пряников, узнавая знакомый запах. – Точно так же пахло в магазине у того типа!
На лицо старика Потапыча легло черное, грозовое облако.
– Не успели! – сказал он мрачно. – Трубка там, язви его в печень! И Сережа, твой дружок, тоже там. Что же ты, фанера безмозглая, – набросился Потапыч на савояж, – лежишь тут лежнем, как солома на сеновале?!!
Тут уже не выдержал петушок. Непривычный минор хозяина подействовал на него пуще нашатыря. Он выступил, как генералиссимус на параде, углядевший непорядок в строю.
– Упаднические настроения отставить! – скомандовал петушок решительно. – Словесный мусор из разговоров убрать! Что за вздор «язви его в печень»? Нет таких неправильных выражений ни в петушином, ни в человеческом языке. Пока, – в глазах петушка вспыхнули золотые искры, – есть на свете защита от дурака, пока работает правило левой ноги – шансы спасти трубу очень даже высоки и надежны. Поэтому выше голову, и давайте-ка поскорее наведаемся в логово этого троглодита.
Он с укором посмотрел на хозяина:
– И саквояж обвинять нечего! Возможно, он как раз заряжается какой-нибудь инопланетной энергией, чтобы все сработало без осечки. А то «фанера», «на сеновале» – стыдно! Он же наш счастливый билет. И, я верю, выигрыш будет за нами.
Уже через четверть часа наша тройка, запыхавшаяся от бега, миновала изумленных охранников и под видом припозднившихся покупателей проникла в помещение магазина.
Вел Андрюша, он знал дорогу через путаницу залов и переходов.
Ноготь с Когтем, наконец-то опомнившись, бросились за подозрительными клиентами.
– Объявление на входе читали? – громогласно орал им Коготь. – «За вход с собаками, петухами, козами и всей прочей блохастой дрянью штраф до пятисот евро». Гоните бабки, господа покупатели!
– Штраф, конечно, мы вам заплатим, если дело дойдет до штрафа. Но у нас есть эксклюзивное предложение, касающееся интересов хозяина, – любезно ответил старик Потапыч на грубое заявление Когтя.
– Предложение? – недоверчиво переспросил Коготь. – И что же это за предложение?
– У нас есть очень интересная вещь, давно разыскиваемая вашим хозяином.
– Небось, какая-нибудь оловянная пуговица из гардероба покойной бабушки? Такого хлама у нас воз и маленькая тележка.
– Нет, любезный, никакая не пуговица. Передай, пожалуйста, своему хозяину, что у нас с собой саквояж от трубки, которая сейчас находится у него. Да, приятель, так и передай боссу: саквояж из водонепроницаемой непрокусываемой кислотостойкой пуленепробиваемой илоотталкивающей в-огне-не-горящей и еще много от чего предохраняющей кожи звездной птицы Орнитоптерикса, прародительницы и покровительницы пернатых.
Коготь нехотя промычал в мобильник предложение неизвестных клиентов. Затем, видимо, услышал ответ, вздохнул и проводил посетителей в заповедный чертог хозяина.
Эрдель Терьерович встретил клиентов стоя. Был он снаряжен по-походному: с большой заплечной антикварной корзиной, реквизитом древнерусского грибника, – естественно, она была за плечами; в руках хозяина болталось по чемодану; с шеи на широком ремне свисал торба великаньих размеров. Трубочка была тоже с ним: ее медный торцевой ободок выглядывал из бокового кармана. Тут и недалекий бы догадался, куда собрался хозяин «Лавки». Ну конечно, на денежную планету с ее несчитанными и немереными богатствами.
Едва увидев Андрюшу Пряникова, Эрдель Терьерович глумливо расхохотался.
– Братец Кролик! Кого я вижу! Ну и что трубочка, отыскалась?
По лицу его гуляла улыбка, довольная как у дворового хулигана, отнявшего игрушку у малыша.
Андрюша Пряников, красный от возмущения, собрался высказать великовозрастному пройдохе все, что он про него думает, но тут вмешался старик Потапыч.
Он держал перед собой саквояж, поглаживая его мягкую кожу.
– Предлагаем вам в обмен на заложника эту удивительную вещицу.
Он заметил, как в глазах Пирлипатова пробудился огонек интереса. Еще бы ему было не пробудиться! Саквояж из волшебной кожи, который будет защищать его трубочку от всех мыслимых и немыслимых неприятностей!
Если бы не чемоданы в руках, Пирлипатов вцепился бы мертвой хваткой в не ему принадлежащий предмет.
С точки зрения разбойничьей логики надо было соглашаться не рассуждая: какой смысл держать заложника в этих стенах, когда трубка – вот она, у него в кармане. Но с позиций уголовной ответственности Пирлипатов рисковал головой. Признаваться, да еще при свидетелях, что он держит человека в заложниках – и не просто человека, а малолетку! – означало угодить под статью.
– Вы, дедуля, в своем уме ли? – холодно спросил Пирлипатов. – «Предлагаем вам в обмен на заложника…» Это надо же такое сморозить! И кому! Мне, Пирлипатову! Интеллигенту в восемнадцатом поколении! Человеку, который в жизни комара болотного не обидел!
– Ах я старый, трухлявый пень! – Старик Потапыч бухнулся на колени перед незаслуженно обиженным Пирлипатовым. – Ну простите! Христом-Богом прошу! Забирайте саквояж даром. В знак того, что вы на дедушку не в обиде.
Пирлипатов запыхтел от волнения. Он поставил возле ног чемоданы и принял скромный стариковский подарок.
Прощенный дедушка был явно польщен. Показав на саквояжный замочек, он задорно подмигнул Пирлипатову:
– Саквояж ее дом родной, трубочке там будет удобно. Как там говорится в народе: в родном доме и стены помогают?