Я думаю, мне удалось показать, что нет оснований предъявлять претензии к советской артиллерии Великой Отечественной. Три столпа, на которых держалась советская артиллерия – универсальность на полковом и дивизионном уровне, использование тяжелых минометов и концентрация тяжелых орудий на направлении главного удара, – в полной мере отвечали требованиям Второй Мировой. Советские артиллеристы сполна рассчитались с немцами за поражения Первой Мировой.
Профессионал, специалист никогда не пользуется универсальным инструментом. Только специализированный инструмент может дать настоящую продуктивность. А немцы были профессионалами войны и готовили себе специализированный инструмент: для борьбы с танками – противотанковые пушки, для борьбы с пехотой – гаубицы и минометы, с артиллерией – гаубицы и дальнобойные пушки, с авиацией – зенитные пушки.
И только наши довоенные «спецы» тухачевские и иже с ним (разве что – кроме Кулика) не сделали никаких выводов из опыта Первой Мировой войны. Поскольку, как пишет т. Исаев, и в других странах понимали, что к чему, и вооружали дивизионную артиллерию гаубицами.
Вот, скажем, универсальный инструмент – складной ножичек. В нем и собственно ножик, и отвертка, и шило, и ножницы, и масса другого. Но не только повар в ресторане, а и просто домохозяйка никогда не будут им работать на кухне. Ни один слесарь не будет работать его отверткой в мастерской, ни один портной не будет кроить ткань с его помощью. Почему?
Во-первых. Универсальный инструмент из-за универсализма гораздо хуже специального и создается исключительно для случаев, когда работа им маловероятна (не ожидается), но может случиться. В таких исключительных случаях можно помучиться и с универсальным инструментом. Но если работа предполагается, то тогда профессионалы возьмут специальный инструмент. О чем думали наши военные специалисты, заказывая универсальную дивизионную пушку? Что стрелять из нее не придется?
В. Г. Грабин создал «универсальную» дивизионную пушку ЗИС-3 и собственно противотанковую 57-мм ЗИС-2 на одном лафете – у них разные только стволы. «Универсальная» пушка ЗИС-3 при стрельбе по живой силе и артиллерии противника значительно уступала любой гаубице, а для борьбы с танками была в полтора раза менее пригодна, чем пушка ЗИС-2. Противотанковая ЗИС-2 своим 57-мм снарядом пробивала на дистанции 1000 м броню толщиной 96 мм, а ЗИС-3 своим 76-мм снарядом на этой дистанции могла пробить только 61-мм броню, хотя была даже тяжелее ЗИС-2. Получили универсальную пушку и не против пехоты, и не против танков. А если бы по требованию Тухачевского сделать эту пушку так, чтобы она и по самолетам стреляла курам на смех? Вернее – «мессершмиттам» на смех?
Во-вторых. Универсализм оружия в реальном бою – обман. Умный противник (а в уме немцам не откажешь) бой ведет всеми родами войск сразу – и пехотой, и танками, и самолетами. Стреляя по пехоте с закрытых позиций, универсальная дивизионная пушка одновременно стрелять по танкам и самолетам не имеет возможности. И те качества универсализма, которые конструктор по требованию военных закладывает в пушку, становятся просто бессмысленными, мешающими в реальном бою.
Претензий к советской артиллерии ни у кого нет, есть претензии к тем, кто ее заказывал у конструкторов. Да, советские артиллеристы сполна рассчитались с немцами, и не их вина, что рассчитались они кровью советской пехоты и расчетов артиллерийских орудий.
Танковый бой
Когда говорят о величии и гениальности Тухачевского как полководца, когда стонут об его отсутствии на фронтах Великой Отечественной войны, то в качестве примера его исключительного дара военного предвидения приводят только одно – он, дескать, ратовал за создание в Красной Армии танковых корпусов. Эти люди либо совершенно не способны понять, что это за магическое словосочетание «танковый корпус», либо не хотят понять, какие именно танковые корпуса реально создавал этот стратег.
Если посмотреть на те танки, что заказывал для своих танковых корпусов Тухачевский, то поражает их боевая бессмысленность, такое впечатление, что этот полководец никогда не представлял себя ни в танке, ни в бою, и самое большое, на что способна его военная фантазия, – это учения и парады. Дело не в техническом несовершенстве танков – это дело наживное. (Не было опыта у конструкторов, не освоились смежники, что же тут поделать?) А дело в самом смысле этих танков – для какого боевого применения он их заказывал?
Если посмотреть на оружие немцев, то по его конструкции видно, что в будущей войне они видели наземный бой так:
Обороняющегося противника обстреливает и подавляет тяжелая гаубичная артиллерия и бомбят пикирующие бомбардировщики, уничтожая у того оборонительные сооружения и артиллерию. Когда артиллерия противника подавлена, к его окопам направляются танки, которые расстреливают отдельные уцелевшие пулеметные точки, минометы, сопротивляющуюся пехоту. А вслед за танками на позицию противника бросается и пехота, по которой уже практически некому стрелять. Если у противника уцелеют отдельные пушки, то немцы выдвинут к ним свои хорошо бронированные штурмовые орудия и танки и расстреляют уцелевших. То есть, бой виделся этапами: средства, могущие поразить танки, уничтожает артиллерия и авиация; средства, могущие поразить пехоту, уничтожают танки; пехота добивает остатки противника и занимает рубежи.
«Основой успешного наступления танков является подавление системы огня противника. Это должно быть обеспечено путем гибкого управления огнем самих танков и правильного распределения приданных подразделений других родов войск. Танки должны немедленно использовать результаты собственного огня, огня артиллерии и ударов авиации. Наступление нужно проводить на широком фронте и на большую глубину», – писал теоретик и практик танковых войск Х. Гудериан (здесь и далее: Х. Гудериан «Танки – вперед!»). «Во время боя офицер связи от авиации должен был постоянно информировать авиационный штаб об изменениях боевой обстановки и наводить самолеты на цель. Задача атакующих танков состояла в том, чтобы немедленно использовать результаты атаки с воздуха, пока противник не возобновил сопротивления».
Немецкие танки для борьбы с танками противника до 1942 г. не предназначались вообще. Танки противника должна была в обороне уничтожить пехота и артиллерия своими противотанковыми средствами, а в наступлении – артиллерия и авиация.
«Против танков, не препятствовавших продвижению, предпринимались только особые меры по обеспечению безопасности, например, организация прикрытия противотанковыми средствами или подготовка артиллерийского огня. Сама танковая часть ни при каких обстоятельствах не должна была отклоняться от выполнения своей задачи», – продолжает Х. Гудериан.
И это хорошо видно даже не по тому, что в начале войны в танковых войсках вермахта преобладали легкие танки, а по тому, что средние танки и штурмовые орудия имели маломощные пушки, предназначенные для стрельбы осколочно-фугасными снарядами.
Немецкий генерал Ф. Меллентин, который подполковником был у фельдмаршала Роммеля начальником оперативного отдела штаба, в своей книге «Танковые войска Германии во Второй Мировой войне» описывает бои немецких танковых дивизий с английской армией в Египте, где англичане всегда превосходили итало-немцев как в численности войск, оружия и танков, так и в формальном качестве танков – толщине брони, калибре орудий и т. д.
Наши танки в придорожных кюветах, брошенные из-за поломок.
На переднем плане Т-26, на заднем пятибашенный Т-35.
Примерно таким же был и другой танк для прорыва обороны – средний танк Т-28 с тремя башнями. Только у этого самая толстая броня была 30 мм. Их было построено более 500 единиц, но судьба их точно такая, как и всех танков Тухачевского, которым можно дать единое собственное имя «Смерть танкиста».
Но тяжелых и средних танков имени Тухачевского хотя бы было относительно немного. Иначе обстоит дело с легкими танками. В 1931 году был принят на вооружение и поставлен на производство английский танк «Виккерс», забракованный английской армией. Лобовую броню он имел 13 мм, весил первоначально 8 т и с двигателем в 90 л.с. мог развить скорость до 30 км/час. Его модернизировали, в результате чего он стал весить более 10 т, а лобовая броня на башне выросла до 25 мм, на корпусе – до 16 мм. Изготовили этих танков (под названием Т-26) к 1939 г. около 11 тыс. единиц. Зачем Тухачевскому потребовалось такое количество малоподвижных и почти небронированных машин, что они должны были делать в его танковых корпусах – мне непонятно.
Еще менее понятно – зачем, уже имея легкий танк, закупать еще один, теперь уже у американского изобретателя-одиночки Д. Кристи. Этот изобретатель первым предложил иметь катки на всю высоту гусеницы танка. Это разумное предложение было внедрено во многих странах. Но мы купили в 1931 г. его танк не за это, а за то, что он одновременно был и скоростным автомобилем. Сняв гусеницы, образцы этого танка могли развить на американских автострадах скорость до 122 км/час. Надо сказать, что несмотря на эти соблазнительные цифры, ни одна страна, кроме СССР с Польшей, эту глупость не закупала и не производила. Почему?
В идее такой танк имел кажущееся преимущество в следующем. Танки – очень нежные машины. У них очень мал моторесурс, их тяжелонагруженные механизмы быстро выходят из строя. Скажем, танки того времени уже через 50 часов работы требовали ремонта. Когда упоминавшийся тяжелый танк Т-35 в ходе испытательного пробега заставили пройти 2000 км, то при этом сменили три двигателя. Это касается танков как таковых и во всем мире. Танк – это машина не для поездок, а для боя. Поэтому вне боя ее стараются беречь. То есть, если требуется перевезти танки на большое расстояние, то их везут по железной дороге.