– Катька, в сторону! – крикнула орудующая пляжным зонтом Кисонька.
Девочка отцепилась от противника и кубарем выкатилась из драки. Перед ней мелькали ноги – толстые, словно подбитые ватой ноги в кроссовках и спортивных штанах и тонкие голые девчоночьи ноги в пляжных «вьетнамках», две пары. Катька вскочила, и драка обрела полную форму и объем.
Бац! Кисонька ударила ногой – разболтанная «вьетнамка» полетела в физиономию нападавшего, хлестнула по стеклу плавательной маски. Противник отпрянул, и тут же полноценный удар босой ногой в живот догнал его. Каким образом Мурка оказалась у врага за спиной, Катька не поняла, но она была там, и удар под зад швырнул противника навстречу Кисоньке… грудью прямо на выставленный, как копье, пляжный зонт!
– Уп! – короткий то ли вопль, то ли свист, как из проколотой резиновой груши, вырвался у нападавшего. Круглый пластиковый наконечник треснул. Кисонька издала короткий яростный крик… и навернула противнику зонтом. Бац – удар ручкой! Бац – удар наконечником! Окончательно дезориентированный противник кружил на месте, пытаясь перехватить сыплющиеся на него удары, а Кисонька блохой скакала вокруг, наворачивая ему то по голове, то по корпусу.
Мурка нырнула в туалет и попыталась вытащить оттуда непрерывно вопящую Надежду Петровну.
– Идемте, ну пойдемте же… Катька, помоги, она меня не слышит!
Конечно, мама ничего не слышала – мало того что вопила сама, так еще и новый пронзительный вопль взвился над дракой.
– Вы что тут делаете? – Необъятных размеров тетка, что восседала в шезлонге под тополем, воздвиглась на ведущей к туалетам дорожке. – Обещали только по-маленькому, а сами тут… драку устроили? А ну валите!
Словно повинуясь ее крику, нападавший кинулся вперед – прямо на Кисоньку, точно затравленный бык на дерзкого матадора! Снова удар… Хлопок… и зонтик раскрылся, полностью закрывая Кисоньке обзор! Она успела лишь увидеть вырастающую позади яркого нейлона тень… и противник врезался в раскрытый зонт с силой и скоростью пушечного ядра! Трубчатая рукоять не выдержала, и зонт согнулся пополам, поникнув, как большой яркий цветок. Девчонку снесло с бетонной дорожки, приложив спиной о бревенчатую стену виллы. Противник врезался в тетку, перекрывающую дорожку. Та подавилась на середине крика: глаза безумно выпучились, рот открылся, и она рухнула, как подрубленный столб. Нападавший свалился сверху, подпрыгивая на могучем теткином животе, точно на батуте.
Яростно визжащая Кисонька хлестнула его поломанным зонтом! Переломанные спицы зацепились за плотную ткань спорткостюма. Она дернула за ручку, надеясь высвободить свое грозное оружие… В тот же самый миг нападающий рванул вперед – прямо по лежащей под ним тетке! Несчастная захрипела. Зонтик трещал, пестрая ткань с треском разошлась пополам… погнутая ручка осталась у Кисоньки. Зато разорванная ткань вместе с выломанными спицами болтались за плечами ее противника, как плащ! В вихре пестрого нейлона тот ринулся к калитке. Размахивая ручкой, Кисонька кинулась за ним. Катька схватила выбитый у нападающего зазубренный нож – нельзя бросать улики без присмотра! – и с дикарскими криками помчалась за убегающими.
* * *Севка, Вадька и Евлампий Харлампиевич нежились на солнышке.
– Я бы еще разок искупался, – лениво пробормотал Сева, а гусь согласно гоготнул.
– Сейчас девчонки вернутся, и пойдем, – так же лениво согласился Вадька. – Долго что-то они… – Он приподнялся на локтях.
Бесформенная фигура в спортивном костюме и развевающемся за плечами разноцветном плаще вылетела из калитки виллы. Лицо убегавшего закрывала плавательная маска! Он вломился в придорожные кусты. Из калитки, размахивая пластиковой палкой, выскочила Кисонька и с агрессивными воплями понеслась следом. Потом выбежала Катька… с громадным тесаком в руках!
Девчонки пронеслись мимо и скрылись в кустах. Из калитки, тяжело опираясь на плечо Мурки, вышла мама. Здоровенное, с мужской кулак величиной яблоко вылетело им вслед – и врезалось Мурке в спину!
– Чтоб я вас тут больше не видела, хулиганы! – раздался пронзительный женский вопль. – Наш туалет – только для наших отдыхающих! – Калитка с грохотом захлопнулась, и кажется, лязгнул заложенный изнутри засов.
Из кустов вынырнули девчонки – злющие, совершенно не обращающие внимания, что весь пляж глазеет на них.
– Удрал! – выпалила Кисонька, подбегая к мальчишкам. – Его там машина ждала с включенным мотором! И номер грязью заляпан! – Она гневно взмахнула палкой, в которой Вадька опознал наконец обломок их пляжного зонта.
– Ты ж зонтик вроде только прополоскать собиралась. Под этой… проточной водой, – растерянно пробормотал он.
– Воды в туалете все равно нет, – объявила Катька.
– Так вы решили, что зонтику уже ничто не поможет, и сломали его окончательно? – приподнял брови Вадька.
– А за той бабой вы зачем с ножом гонялись? – настороженно поглядывая на Катькин тесак, вмешался Сева. – Это она виновата, что воды нет? Или без очереди лезла?
– Думаешь, женщина? – не отвечая на последний вопрос, Кисонька оглянулась на кусты, за которыми они потеряли беглеца. – А мне показалось – мужчина…
Опирающаяся на плечо Мурки Надежда Петровна добралась наконец до ребят и тяжело опустилась на подстилку.
– А… вы знаете… – с неестественным оживлением начала она. – Мы с Катей были в туалете… Нас там пытались убить! – и зашлась явно истерическим смехом. – З-замочить в сортире! По-настоящему!
Глава 18
Все вверх дном и холодильник
В маршрутке они ехали одни. Клубившаяся на остановке толпа с детьми, надувными кругами и сумками тихо рассосалась. И что их могло так напугать? Вадька пожал плечами, разглядывая лежащий у него на коленях здоровенный нож.
– Я такой где-то видел, – задумчиво сказал он. Восседающий на соседнем сиденье Евлампий Харлампиевич укоризненно склонил голову к плечу: дескать, что ж ты, молодой, а память дырявая?
– Если сам помнишь, так скажи! – возмутился Вадька, но гусь только гоготнул и прижался башкой к плечу Надежды Петровны. Мама обняла его как большую перьевую подушку и испустила долгий вибрирующий всхлип:
– Зачем на нас нападать? У меня даже сумочки с собой не было!
– Может, он думал, ты прячешь деньги в купальнике, – пробормотал Вадька.
– Вадим! Мать с сестрой чуть не погибли, а ты чушь несешь! – крикнула мама и теперь уже вцепилась в Катьку, точно надеясь спрятать ее от враждебного мира. – Мы должны уехать! Прямо сейчас, немедленно!
– Обязательно, – рассеянно согласился Вадька и погладил ножом собственную ладонь – туда-сюда. Настороженно поглядывающий в зеркальце заднего вида водитель маршрутки нервно дернулся. – Только сперва в пансионат заедем.
Засевший в будке у входа Василь Михалыч проводил мрачно промаршировавшую мимо компанию растерянным взглядом.
– Отведи маму в комнату! – отрывисто скомандовал сестре Вадька. – А вы… – он обернулся к девчонкам, но те уже промчались мимо и понеслись по ступенькам наверх, оглашая лестницу недвусмысленно кровожадными воплями.
– Куда? – Парень рванул следом.
Дверь номера с грохотом распахнулась, Матвей Соболев взвизгнул и метнулся под кровать.
– Здоровые инстинкты! Чует, что сейчас бить будут! – Рядом появились две пары покрытых синяками ног, а потом кровать отодвинулась в сторону.
– Мама-а-а! – завопил Соболев.
Потрепанный тюль балконного занавеса отлетел в сторону. Отбрасывая сигарету, его мама ворвалась в комнату.
– Отойдите от моего сына, мерзавки!
Но «мерзавки» не спешили выполнить требование. Кисонька вцепилась всей пятерней Соболеву в волосы.
– Больна-а-а! Пусти! – завопил Мотя.
– Больно тебе? А будет еще больнее! – подхватила Мурка. – Кем надо быть, чтоб нанять шпану нас избить! Но нанять мужика с ножом убить наших друзей – это… это… Таких невменяемых тварей и на свете нет – разве что ты!
– Да, я уникальный, – прохрипел Мотя. – Только ни про какого мужика не знаю…
– Отпусти его, негодяйка! – заглушая всех, кричала его мама и безуспешно пыталась разжать стиснутые на Мотиных волосах Кисонькины пальцы. – Мой сын никого не нанимал, это вы выкрали его из пансионата! Завернули в полотенца, вынесли из корпуса и… – она трагическим шепотом добавила: – Бросили замерзать на пляже.
Кисонька от изумления даже ослабила хватку на Мотиных волосах. Соболев немедленно извернулся, вскочил и метнулся маме за спину.
– Мы подали заявление в милицию! – почуяв слабину, торжествующе закричала женщина. – И никакие выдумки насчет мужика с ножом… А-а-а! – вдруг завопила она. – Мужик с ножом! С ножом!
В дверях стоял Вадька – с ножом наперевес.
– До мужика мне еще лет пять расти, но все равно спасибо, – равнодушно обронил он и решительно скомандовал: – За мной, быстро!
Было в его тоне столько властности, что девчонки безропотно последовали за ним.
– И про нож мы тоже заявление подадим! – донесся им вслед крик.
Вадька не оглянулся. В молчании он миновал коридор и, прыгая через ступеньку, принялся подниматься на площадку девятого этажа. Ту самую, с которой вчера (неужели только вчера?) сверзился холодильник. Цементная крошка от разбитых ступеней еще скрипела под подошвами. На последней ступеньке Вадька присел на корточки и провел пальцем по темной плитке площадки.
– Пол мыли, – заметила Мурка.
– Вот именно, – подтвердил Вадька. – Везде грязюка, а здесь аж до скрипа выдраили. Как будто…
– Пытались что-то скрыть? – спросила Кисонька.
Не отвечая, парень еще раз внимательно поглядел на отгораживающие площадку перила: там, где недавно стоял холодильник, остался прямоугольник потемневшего линолеума. Вадька задумчиво уставился в закрытые двери отключенного лифта, повернулся и побежал вниз по ступенькам. Близняшки как привязанные следовали за ним. Их троица ворвалась в комнату Надежды Петровны.
– Вадька! – мама лежала на кровати, Катька устроилась в головах, Сева – в ногах, а Евлампий Харлампиевич караулил тапочки.
Тот бухнулся на колени перед неработающим холодильником и вцепился в шнур, который сам еще вчера (и снова – только вчера!) обматывал изолентой.
– Не работает… Все скисло, – пробормотала мама и вдруг заплакала, будто это и было самое большое горе. – Целую ночь жарила… пекла… что за поездка такая…
Катька торопливо налила ей минералки, поморщилась – теплая! Мама пила, постукивая зубами о край стакана:
– Что за поездка…
Вадька отпустил шнур, вскочил и властно бросил:
– Катька, Сева – со мной! – и, прежде чем мама успела возразить, так же властно объявил: – Мы сейчас вернемся! Харли, ты – здесь! – и вылетел за дверь. Остальные покорно потянулись за ним.
Вадька вихрем ворвался в их с Севой комнату, швырнул нож на тумбочку, плюхнулся на кровать и закрыл лицо руками. И словно колдовство отпустило – Мурка немедленно взбунтовалась:
– Ты зачем нас от Мотьки уволок? Я собиралась придурку башку отвернуть! Додумался: ночью на пляже на нас шпану натравил, днем – мужика с ножиком!
– Какая еще шпана ночью на пляже? – вычленила главное Катька.
Близняшки смутились.
– Ну-у-у, мы хотели вам рассказать, только не успели, ваша мама все время рядом…
– Неважно, – глухо сказал Вадька и устало потер лицо ладонями. – Потом расскажете. В любом случае Мотя вряд ли мог сбросить на нас один холодильник или испортить шнур в другом.
– Ты думаешь, это все – не случайно? – недоверчиво переспросила Мурка. – Нас пытались убить?
– Так какие брусочки с проводочками вы нашли в чемоданчике? – вместо ответа спросил Вадька и посмотрел сперва на Катьку, потом на Кисоньку.
– Ага, значит, это все-таки была взрывчатка! – азартно заключила малая.
На щеках у Севы вспыхнул горячечный румянец. Он уже все понял.
– Может, и не убить… Вообще-то холодильник не самый надежный способ убийства, хуже даже, чем автомобилем давить. Жертвы, они ведь шустрые бывают, так и норовят увернуться – совсем как мы! Скорее всего, нас хотели напугать до потери пульса и вытурить из пансионата. Как только мы уедем, тут все – бух! – Он сжал и разжал пальцы, изображая взрыв. – Это – рейдерский захват собственности! Обесценить до предела и купить по дешевке!
– Наши бывшие соседи на черных «мерсах», конкуренты старшего Соболева, – немедленно нашла виновных Кисонька. – Мы через трубы слышали – они про диверсию говорили. Тогда вроде шутили, а потом могли и всерьез решиться. Собирались уезжать, а не уехали. И что мы ищем холодильник, они знали – мы сами сказали.
– Возможно, но не сто процентов, – возразил Сева. – Помнишь, они еще говорили, что от диверсии в пансионате выгода самому Соболеву? Останется тут голая земля, хочешь – покупай ее, не хочешь – не покупай…
– С конкурентами на лестнице соболевская мама сговориться пыталась, – выдвинула еще одну версию Мурка. – Кричала, как она Соболева-папу ненавидит. Мотя тоже на папу в обиде. Вот как возьмет он полкило взрывчатки…
– Только не Мотя! – неожиданно вступилась Кисонька. – Он клялся взорвать аквапарк, – и пояснила: – Папа ему новый клип снимает – сынуля запоет прямо в аквапарке.
– Если оттуда, теряя тапочки, круги и детей, побегут люди, значит, Мотя уже там! – кивнула Мурка.
– Взрыв аквапарка – другого уровня терроризм, там же людей сколько, – рассеянно пробормотал Вадька. – Мы про пансионат говорим…
– Трое подозреваемых: конкуренты, сам Соболев и Соболева-мама, неважно, с Мотей или без, – заключила Катька. – Что делать будем?
– Позвоним вашим родителям… – Вадька кивнул близняшкам. – Попросим прислать машину. Завтра утром погрузимся и уедем. Главное, чтоб весь пансионат знал, что мы уезжаем – тогда ночью можно спать спокойно, до завтра взрывники потерпят.
– Ага, ясно! – вскричала Катька. – Все подумают, что мы уезжаем, а мы на самом деле… А что мы на самом деле?
– Ничего, – холодно сказал Вадька. – Сядем в мини-вэн и поедем домой.
– Как… Совсем?
– Совсем, – подтвердил Вадька.
– Но мы же сыщики… – Катька непонимающе глядела на него. – Мы не можем позволить…
– Мы – сыщики, – перебил ее брат. – А мама? Мало тебе нападения, хочешь проверить, как она взрыв переживет?
Малая судорожно вздохнула, будто ей не хватало воздуха.
– А люди? – настороженно спросила Мурка.
– Кроме нас, здесь только директорша, Василь Михалыч и горничная Маша. Если «подрывники» так старались выгнать нас, подождут, пока эти трое по домам разойдутся. Взрыв пустого здания и взрыв с человеческими жертвами – это два разных взрыва. Не станут они – кто бы это ни был – нарываться на серьезное расследование.
– Соболевы, скорее всего, замешаны, о них можно не волноваться, – Кисонька усмехнулась. Волноваться о Моте, вот еще! – Я звоню родителям! Если даже мобилки отключены, достану через папиного секретаря.
– Вы тоже хотите уехать? – ошеломленно пробормотала Катька. – А пансионат пусть взрывают?
– Отправим хозяевам инфу о взрыве, – сказала Мурка. И честно добавила: – Только они не поверят.
– Мне наша мама дороже какого-то пансионата, – отрезал Вадька. – Кто как хочет, а я беру ее в охапку… – Вадька растопырил руки, будто и впрямь собрался сгрести в охапку свою крупную маму. – И увожу отсюда!
– Тебя тоже! – сурово перебил собирающуюся возразить Катьку Сева. – Не хватало еще рисковать жизнью – в чужом городе, ради чужой собственности. И даже без гонорара!
– Но… это… как-то нехорошо, – уже чуть не плача, начала Катька.
– А кто сказал, что всегда будет хорошо? – грустно усмехнулась Мурка и встала. – Я бы тоже не стала рисковать своей мамой. Даже ради жизни другого человека, а уж тем более ради здания! Главное, чтоб сегодня тут все не подорвалось на фиг! Раньше завтрашнего утра за нами все равно не приедут – я ж не могу сказать родителям, что под нами вот-вот пансионат взорвется!
– Если чемодан со взрывчаткой никто не уронит, может, и обойдется… – протянул Вадька. – Маме мы тоже не можем объяснить, что пансионат взорвут. Придется рискнуть, – губы его кривила гримаса – то ли насмешливая, то ли печальная. – Я так хотел отдохнуть от расследований, а мы все это время были в самом центре детектива! Притягиваем мы их, что ли?