Джейсон вытер рот салфеткой и обратился к девочке:
— Так будешь есть свой суп или нет?
Анита мотнула головой.
— Странно всё же, — сказала девочка. — Почему он не закончил эту книжку?
Джейсон потянулся через стол со словами:
— Не будешь есть, так мы с Риком не откажемся.
Он поднял полную миску и, пронося над свечой, задел её, и она упала на открытую страницу записной книжки.
— Осторожно! — вскрикнула Анита и успела погасить пламя, бросив при этом на Джейсона такой же взгляд, каким его не раз одаривала Джулия.
— Нельзя ли поосторожнее? Не хватало ещё сжечь эту книжку!
— Извини, — ответил Джейсон. — Я ведь не нарочно.
— Смотрите! — воскликнул Рик.
Анита взглянула на записную книжку. В том месте, где свеча едва не коснулась бумаги, стали проявляться какие-то странные пятна. Впрочем, даже не пятна, а какие-то стилизованные рисунки.
— Лимонный сок! — догадался рыжеволосый мальчик. — Какие же мы дураки! Это не чистые страницы! Они написаны лимонным соком! Вы никогда не писали тайные послания лимонным соком?
Джейсон и Анита покачали головами.
— Макаешь перо в лимонный сок, пишешь что хочешь, и, как только сок высыхает, написанное исчезает. Чтобы прочитать послание, достаточно нагреть бумагу.
— И лимонный сок сохраняется целых полвека? — с сомнением проговорила Анита.
— Может, Морис Моро использовал не лимонный сок, а что-то подобное, в конце концов, он ведь был художником, не так ли? И… посмотрите!
На странице, где был изображён дятел, а также буквы «ТР» и «ОТ», теперь появился более сложный рисунок: хамелеон между арками римского акведука. А буквы, которые прежде выглядели разрозненными, теперь составляли короткую фразу:
Три колонны открывают травяной путь,
который ведёт к водной линии.
— Подумать только! — воскликнула Анита. — Это невероятно!
— Скорее! — нетерпеливо произнёс Джейсон. — Поднеси свечу к следующим страницам.
Стараясь не прожечь бумагу, Анита поднесла пламя свечи к другим чистым страницам, и ребята увидели новые надписи и рисунки.
На первой чистой странице появился рисунок крылатой женщины с копьём в руке и надпись:
Как только доберётесь до границы, покажите ваши документы, чтобы следовать дальше.
А далее рука Мориса Моро нарисовала дверцу в ограде у небольшого озера.
Под рисунком ребята прочитали:
Если дверца окажется закрытой, помните, что стучать не следует. А прикроете её, никто не сочтёт это за невежливость.
Потом появился силуэт башни в окружении деревьев, с которой падали в пустоту крохотные стилизованные человечки. А ниже другая надпись:
Настоятельно советуем не останавливаться
во время восхождения.
Остерегайтесь обманчивых укрытий.
Придя за мисками и увидев, что ребята склонились над книжкой со свечой в руках, хозяйка покашляла. Ребята вздрогнули и обернулись к ней.
— Ещё что-нибудь желаете? — равнодушно произнесла она.
— О да… Мы хотели бы… — заговорил Джейсон, пока Анита быстро прятала книжку. — Хотели бы узнать, нет ли тут поблизости ручья?
— Или старинного римского акведука? — добавил Рик.
— Водопровода, иначе говоря, — уточнил Джейсон.
Глава 9
ОБЕЗЬЯНЫ В ВЕНЕЦИИ?
Это оказалась не одна обезьянка.
Обезьянок было много. По меньшей мере десять. Они носились по крыше ангара в Арсенале, а потом прыгали на землю и тотчас куда-то исчезали.
Когда первая из обезьянок прошмыгнула между ногами Эко, Поджигатель вскрикнул от удивления и с испугом посторонился.
— Прочь отсюда, гадина! — вскрикнул он.
Но обезьяна пробежала на четырёх лапах по резиновому полу, вскочила на прозрачный пластиковый куб и принялась визжать и кого-то звать.
Эко распахнул входную дверь, быстро вернулся к креслу в виде руки и схватил свой зонт-огнемёт.
— Я велел тебе убраться отсюда! — заорал он, поднимая зонт. И тут же приказал Томми: — А ты ни с места, слышишь?
Вместо ответа мальчик забежал за куб, потом услышал, что щёлкнул затвор, и в ту же секунду увидел, как из зонта Поджигателя выплеснулось пламя. Обезьяна завопила и спрыгнула на пол.
Томмазо тоже оказался на полу, даже не поняв, как упал.
— Проо-о-очь! — завопил Эко, снова поднимая свой огнемёт.
Пластиковый куб начал плавиться, словно масло на сковородке, и отвратительный запах горящей пластмассы заполнил ангар. Обезьяна пустилась наутёк, а Эко бросился за ней.
Томмазо привстал, схватил плащ и маску графа Ченере и недолго думая пустился наутёк.
— Стой! — завопил Эко.
Томмазо не понял, к кому обращается Поджигатель, к нему или к обезьяне, но не стал ломать над этим голову.
А Поджигатель снова выстрелил из своего огнемёта. Едва ли не вся стена почернела от дыма. Обезьяна с визгом взлетела вверх по медной трубе отопления и оттуда перескочила на потолочную балку.
— Стой! — крикнул Эко, обращаясь к Томмазо.
Но мальчик не послушался. Он пробежал весь ангар до самого конца, туда, где не было никакого освещения, и стал метаться в поисках выхода.
Тем временем Эко третий раз метнул пламя из своего зонта, на этот раз в потолок.
Томмазо побежал вдоль стены к двери на другом конце ангара, но она оказалась запертой. Попытавшись открыть её, он услышал, как звякнула цепь с навесным замком. Тогда он побежал дальше, нашёл ещё одну дверь, открытую, и выскочил в другой ангар — в такое же огромное и пустое помещение, как и первое, только здесь на другом конце вместо двери зиял огромный проём, который вывел его в точно такой же третий ангар.
Здесь, оказавшись в полумраке, он увидел полоску света под железной дверью. Её нижний левый угол был отогнут, как загибает иной раз угол страницы человек (весьма некультурный, надо сказать!), чтобы отметить, где остановился при чтении. Заглянув под этот загнутый угол, Томмазо увидел гальку. Это определённо путь к спасению.
Мальчик попытался протиснуться в это отверстие, но не смог: слишком маленькое. И тут услышал, как кричит Эко:
— Раньери Страмби! Раньери Страмби!
Сердце Томмазо бешено заколотилось. Он просунул в отверстие плащ и маску графа Ченере, ухватился за отогнутый край и попытался отогнуть его ещё больше.
В том ангаре, откуда только что выбежал Томмазо, снова прозвучал выстрел зонта-огнемёта Эко. На какое-то мгновение пламя проникло и сюда, едва не осветив мальчика.
Томмазо изо всех сил старался отжать железный лист, наконец тот чуть-чуть отогнулся, потом ещё немного, ещё…
Стиснув зубы от напряжения, обливаясь потом, мальчик почувствовал, что вот-вот расширит отверстие, но всё же из-за нестерпимой боли отпустил испачканные в ржавчине и совсем изрезанные руки и упал на землю.
И всё же Томмазо втиснулся в отверстие, которое сумел расширить, увидел двор, заросший травой, крыши ангаров, по которым метались обезумевшие обезьяны, а вдали — портовый подъёмный кран, похожий на нефтяную буровую установку.
Мальчик продвинул плечи, порвав майку, и протискивался дальше и дальше. И только коснувшись щекой травы и гальки, понял, что сумел выбраться.
Выбрался наружу!
Ещё рывок, и пролезли руки, правда сильно оцарапанные.
Томмазо прорывался дальше — вот уже протиснулось туловище, ноги…
И наконец он вскочил на ноги и встал в полный рост.
— Ура! — крикнул мальчик и подхватил плащ и маску графа Ченере.
Томмазо освободился.
Вдали сверкала лагуна, и он со всех ног побежал к ней.
Завернув за ангар, остановился, прислонившись к стене.
Небо почему-то потемнело и казалось совсем не утренним.
Томмазо осторожно пошёл вдоль стены. И всякий раз, когда казалось, слышит голос Эко, замирал. Увидев огненную вспышку, тоже останавливался и пытался сообразить, что же всё-таки с ним происходит.
Пламя из зонта-огнемёта?
Обезьяны в Венеции?
Оглядываясь, не видит ли кто-нибудь его, Томмазо прошёл мимо двух ангаров, не очень даже соображая, что делает. Он не знал, действительно ли это такое заброшенное место, каким казалось, или, может быть, за ним следят другие Поджигатели.
Тут он услышал шорох, как будто кто-то царапал чем-то по кирпичам, потом рядом появилась какая-то тень и остановилась недалеко от него.
Это оказалась ещё одна обезьяна.
Глава 10
А ДАЛЬШЕ ЧТО?
Томмазо никак не мог успокоиться.
Ну откуда в Венеции обезьяны?
Тут есть крылатый лев на площади Святого Марка. Кони на фасаде собора. Дракон под ногами Святого Теодора, похожий на аллигатора.
Лев. Конь. Волк. Дракон.
Но никаких обезьян тут никогда и духу не было!
Кроме разве той, которую Морис Моро изобразил на фреске в Разрисованном доме.
А другая теперь стояла перед ним, насторожившись, уставившись на него янтарного цвета глазами и оскалив мелкие острые зубы.
Томмазо двинулся было влево. И обезьяна повторила его движение, не давая ему пройти. Он шагнул вправо. Обезьяна опять преградила ему дорогу.
«Ничего не поделаешь, — словно говорила она ему, — отсюда нет выхода!»
— Морис, — произнёс тогда Томмазо, тыча пальцем себе в грудь. — Я друг Мориса. Мориса Моро.
Обезьяна ещё более оскалила зубы и произнесла:
— Ффффшшшш! Скрии! Скрии!
— Друг! Я — друг!
— Мриис! — прокричала обезьяна.
— Да, да! — обрадовался мальчик, решив, что расслышал в крике животного имя художника.
— Мррииис!
«Просто невероятно, — подумал Томмазо. — Это же дикая обезьяна, обитающая в пустующих ангарах Арсенала. Это не может быть обезьяна Мориса Моро! Сколько лет уже как он умер! Пятьдесят? Шестьдесят? А другие обезьяны… Откуда они тут взялись? И почему никто никогда не видел их прежде?»
Тысячи вопросов и ни одного ответа, как он ни ломал голову.
И тут щёлкнул зонт-огнемёт Эко.
— Морис! — в отчаянии закричал Томмазо, оборачиваясь. Ему показалось, будто горячий воздух пахнул в лицо. Он шагнул вперёд, к обезьяне. — Отведи меня к Морису!
Животное переступало с лапы на лапу, словно раздумывая, как быть. По крышам ангаров Арсенала прыгали другие обезьяны.
И вдруг та, что стояла перед Томмазо, сорвалась с места и побежала на четырёх лапах прочь, но вскоре остановилась и обернулась к нему.
«Наверное, зовёт меня», — с волнением подумал Томмазо.
И поспешил за ней следом.
Обезьяна выгнула спину и побежала к лагуне, видневшейся вдали.
Томмазо решил, что нет смысла задаваться другими вопросами, и последовал за животным.
Миновав длинный ряд ангаров и пустых дворов, они оказались возле дока и стали двигаться вдоль него. Их фигуры отражались в недвижной воде. Впереди бежала обезьяна, за ней Томмазо с плащом и маской графа Ченере под мышкой. По ту сторону лагуны виднелся остров Сан-Микеле — венецианское кладбище.
Остров мёртвых.
Обезьяна бежала быстро, словно хорошо знала дорогу. Через равные промежутки вдоль дока стояли столбы для швартовки, но нигде ни одной лодки.
Мутная вода лениво плескалась о камни, оставляя на них водоросли и липкую слизь.
Док заканчивался зданием со старой крышей, поддерживаемой тонкими колоннами. На земле лежали толстые морские канаты и сети с застрявшими в них ракушками. В доке виднелись лодки, накрытые плёнкой, и стоял почти нестерпимый запах рыбы и водорослей. В тени вода чёрная, как чернила. Силуэты других обезьян вырисовывались на фоне неба.
«Они тут живут, — подумал Томмазо, глядя на лодки под плёнкой, — прячутся здесь, на воде».
Обезьяна, за которой он следовал, остановилась возле лодки, похожей на гондолу, накрытой каким-то ветхим полотнищем и привязанной верёвкой, которая казалась тонкой, как паутина.
— Мррррииис! Мррррииис! — опять завизжала обезьяна, прыгая по камням. Казалось, она хочет ему сказать, чтобы он сел в гондолу.
Томмазо положил на землю плащ и маску графа Ченере и, наклонившись к чёрной воде, поймал край полотнища, накрывавшего лодку. Оно с шумом оторвалось от неё и соскользнуло в воду, распластавшись на ней большим листом, и потом утонуло.
— А дальше что?
— Мррррииис! — На этот раз обезьяна завизжала так громко, что у Томмазо мурашки побежали по коже.
Он опустился на колено и взялся за тонкую верёвку, державшую лодку. Обезьяна внимательно смотрела на него, склонив голову сначала в одну сторону, потом в другую.
Томмазо коснулся лакированного корпуса лодки и вдруг заметил на носу позолоченные буквы — «П» и «Д» — и сразу же понял, что они означают.
Обезьяна соскочила в лодку, что-то прокричала, потом прыгнула в соседнюю гондолу и исчезла.
И почти тотчас скрылись десятки глаз других обезьян, наблюдавших за ним, словно их никогда и не было, будто растворились в таинственных закоулках волшебного города.
Томмазо остался один, с плащом и маской графа Ченере в руках, возле гондолы Питера Дедалуса, построенной в Венеции XVIII века — вне времени.
Он медленно крутил педали, предоставляя лодке самой выбирать направление. Прекрасный механизм, построенный часовщиком из Килморской бухты более трёх веков назад, работал замечательно, как будто его только что смазали. Передвигаться в этой лодке оказалось так же легко, как на водном велосипеде.
Словно во сне, миновал Томмазо городской район Кастелло. Время в это странное утро неслось стремительно. И вдруг мальчик понял, что не испытывает больше никакого страха, не боится, что его схватят Поджигатели, а родители отругают за то, что не пошёл в школу.
Он хотел достать из кармана мобильник, но вспомнил, что его отнял Эко, и теперь он не может связаться с Анитой.
Продолжая крутить педали, он доплыл до площади Нищих, свернул в один канал, потом в другой и неожиданно оказался на Большом канале, воды которого отражали солнце, и направился по нему на юг к району Дорсодуро.
Томмазо не хотелось ни идти в школу, ни возвращаться домой. Нет. Не сегодня утром.
Он не вернётся домой.
Он уже понял это. Он уже стал персонажем истории Улисса Мура. А значит, имелось только одно место, куда он должен направиться. Вернее, два. Первое — это Разрисованный дом, где всё началось. Он должен добраться туда, прежде чем там окажутся Эко и Поджигатели. Он должен оставить там послание для мамы Аниты.
И ещё потому, что ему пришла в голову одна идея.
А второе место существовало только вне времени, а не на карте Венеции.
Томмазо быстро крутил педали. Он понимал, что нужно спешить. Сначала в Разрисованный дом. Потом на канал Дружбы.
Туда, где, как пишет Улисс Мур, находится Дверь времени Питера Дедалуса.
Глава 11
СЛЕДИТЕ ЗА ЭТОЙ ДЕВОЧКОЙ!
Бледный свет лондонского утра как бы случайно проник в кабинет Маляриуса Войнича с его затхлым воздухом.
Самый жестокий литературный критик в Лондоне, человек, который одним росчерком пера решал судьбы десятков и десятков писателей, сидел в парикмахерском кресле, которое позволяло ему подняться до уровня письменного стола.
Маляриус Войнич был очень низкого роста.
Самые различные дипломы и самые престижные свидетельства развешаны по стенам кабинета в качестве доказательства былых успехов барона. Позолоченные рамки, с которых годами не вытиралась пыль, темнели в спёртом воздухе. В углу грудой свалены книги, которые предстояло прочитать: казалось, их выгрузили туда из тележки, словно отбросы. Когда-нибудь, возможно, Маляриус Войнич и поднимет ради любопытства какую-нибудь из них, посмотрит на обложку, прочтёт имя автора, просмотрит первые страницы в поисках непременных стилистических огрехов и тут же, недолго думая, уничтожит.
Или же восхитится как небольшим шедевром. Не состоявшимся шедевром. Почитать можно. Так, небольшая мыслишка есть. Пустячок, который всё же можно просмотреть.