Не отличалось в лучшую сторону и качество поступившей бронетехники. К началу боев в дивизиях Хюнесдорфа и Шмидта из общего числа боевых машин, танков Т-3 и Т-4 насчиталось всего 60 и 57 % соответственно, остальные огнеметные и даже Т-2. Таким образом, эти соединения могли использовать для прорыва советской обороны лишь половину наличного танкового парка. Не получили они и положенный им дивизион полевых лафетов (150-мм гаубицы «Хуммель» — 6 и 105-мм гаубицы «Веспе» — 12), а в 7-ю тд прибыло вместо 18 САУ лишь 12.
Стремясь повысить ударную мощь корпуса, руководство армейской группы передало в его подчинение 503-й отб и 228-й дивизион штурмовых орудий, имевший 31 установку (22 StugG и 9 StugH). Это было существенное усиление, в результате численность бронетехники в корпусе возросла до 82 % от штатной. Причем, что очень важно, увеличилась огневая мощь — все танки и штурмовые орудия имели длинные стволы калибром от 75 мм. Но, опережая события, замечу, что возможности и «пантер» и «тигров» были явно переоценены. Т-6, не говоря о Т-5, для германской армии были вооружением новым, до этого широко не использовались. Тактика применения специально созданных для них подразделений — отдельных тяжелых батальонов, не была еще толком отработана и в войсках не внедрена. Поэтому уже в первый день наступления это мощное формирование из-за неумелого использования оказалось обескровленным, не принеся заметных результатов.
Нацеливая войска армейской группы на борьбу с советскими подвижными соединениями уже в ходе прорыва оборонительных полос 7-й гв. А (тактические резервы), а затем и в районе Прохоровки, Манштейн понимал: выделенных Кемпфу трех, не полностью укомплектованных танковых дивизий недостаточно. Поэтому решил в какой-то мере компенсировать нехватку бронетехники артсредствами, в первую очередь зенитной артиллерией. К началу Курской битвы 3-е артиллерийское командование, подчинявшееся корпусу Брайта, имело: 2/62-й ап (105-мм легкие гаубицы), 2/71-й ап (150-мм гаубицы), 875-й отдельный дивизион тяжелой артиллерии (210-мм гаубицы), 99-й и 153-я зенитные артполки, а уже в начале операции был придан еще и штаб 612-й ап. Более существенное усиление получил ак «Раус», его 153-е арткомандование объединяло: 1/21-й ап (105-мм легкие гаубицы), 1/77-й ап (105-мм легкие гаубицы), 2/54-й ап (105-мм легкие гаубицы), 47-й и 48-й зенитные полки (88-мм орудия — 72), 905-й дивизион штурмовых орудий (31 StuG), 393-я батарея штурмовых орудий (12 StuG).
Как вспоминал командир особого корпуса, пополнение и части усиления начали поступать особенно интенсивно с конца апреля:
«…Три зенитных артполка, имевших на вооружении 72 88-мм орудия и примерно 90 меньшего калибра, были приданы корпусу, чтобы восполнить недостаток артиллерии. Установка командования люфтваффе запрещала подчинение офицеров частей зенитной артиллерии командирам сухопутных войск; поэтому начальники артиллерии корпуса зависели от того, насколько хорошо были налажены их отношения с командирами частей зенитной артиллерии. Это нередко приводило к разногласиям, но в целом система организации оправдывала себя.
…Армейская группа размещала прибывавшие соединения недалеко от Харькова. Части, находившиеся на фронте, отводили в тыл до одной трети сил (усиленная полковая боевая группа) для реорганизации в прифронтовой зоне. Так как первоначально атака была назначена на 4 мая, предпринимались максимальные усилия, чтобы подготовить личный состав и технику»[98].
Однако Гитлер отложил запланированное в мае наступление, и у командования ГА «Юг» появилась возможность продолжить подготовку войск к предстоящей операции.
По данным С. Ньютона, для наступления В. Кемпф выделил менее 100 000 военнослужащих, в том числе 32–34 тысячи находились в боевых соединениях[99]. В корпусах Брайта и Рауса числилось в общей сложности 36 пехотных батальонов, 344 танка, 75 штурмовых орудий, 32 самоходки ПТО «Мардер», 317 орудий полевой артиллерии, 216 зениток (в том числе 72 — 88-мм) и 126 6-ствольных минометов. Более подробно численность и вооружение соединений армейской группы см. в табл. № 6.
Судя по воспоминаниям немецких генералов — участников Курской битвы, большинству из них было понятно, что операция «Цитадель» будет очень тяжелой. Красная Армия уже «почувствовала вкус большой победы», заметно возросло мастерство ее генералов, из-за Урала полноводной рекой шли техника и вооружение. Не было сомнения в том, что период затишья на фронте русские постараются использовать не только для пополнения, обучения и оснащения своих войск, но и создания мощных оборонительных позиций. Уверенность этому придавали данные аэрофотосъемки, которые систематически поступали от люфтваффе.
Это обстоятельство заставило руководство ГА «Юг» развернуть масштабную и очень тщательную работу по подготовке своих войск к преодолению глубоко эшелонированной обороны. Следует заметить, что, по меркам войны, для подготовки летней кампании противоборствующим сторонам времени было отпущено вполне достаточно. Существенной разницей было лишь то, что немецкие ударные соединения, выделенные для проведения операции «Цитадель», не занимались масштабными фортификационными работами, как советские. Боевые подразделения Брайта и Рауса всю весну и начало лета упорно вели учебу, поэтому немудрено, что индивидуальная подготовка их солдат и офицеров была заметно выше, чем основной массы бойцов 7-й гв. А. Как и Шумилов, Кемпф лично занимался этой работой и нацеливал своих командиров учить войска в первую очередь самому необходимому, что потребуется в ходе предстоящего наступления.
Особое внимание было уделено тому, чтобы командный состав уяснил стоящие перед частями и соединениями задачи, и каждый офицер на своем месте включился в процесс разработки наиболее эффективных приемов и методов для их решения. Во всех дивизиях проводились совещания, теоретические занятия, тактические игры на картах, на основе разведданых и аэрофотосъемки детально обсуждались устройства советской оборонительной полосы, с целью выявить ее сильные и слабые стороны. При этом, как вспоминали участники тех событий, на занятиях рассматривались различные варианты развития наступления и перед офицерами ставились такие задачи, с которыми они могут столкнуться в самых неблагоприятных условиях. Уже после войны, находясь в советском плену, командир 7-й тд генерал фон Функ[100] писал:
«Тактические игры проводились в масштабах армейской группы, ее корпусов и особенно часто в 3-м тк. При этом обсуждалась и конкретная обстановка. Правый фланг танковой группы, наступающей клином из района Белгорода и южнее через Донец в северо-восточном направлении, может оказаться под угрозой, если примыкающие с юга силы (ак „Раус“. — З.В.) не овладеют значительным плацдармом по ту сторону реки. В связи с этим появилась необходимость значительную часть сил танковых соединений, предназначенных для нанесения удара в глубину (в первую очередь 7-ю тд, находившуюся на правом фланге), использовать для прикрытия фланга. Это ослабление сил на направлении главного удара особенно опасно, потому что, как было известно на основе опыта прежних боев, русское командование не ограничится только организацией стабильной (позиционной) обороны на Донце и в прилегающих к нему районах, а также подготовит в тыловом районе крупные подвижные резервы для нанесения контрударов.
На основе теоретических занятий строилась практическая подготовка к операции. Обучение складывалось из следующих основных элементов:
1. Форсирование реки:
а) бесшумно и внезапно под прикрытием темноты или дымовой завесы;
б) после мощной огневой подготовки артиллерии и всех видов тяжелого оружия, при широком использовании авиации.
2. Бой в условиях глубоко эшелонированной обороны противника с разветвленной системой укреплений новейших типов при учете различного рода препятствий на местности (балки, противотанковые рвы, дамбы, леса, болота, минные поля и т. д.).
3. Бой на открытой местности с танковыми соединениями противника, особенно усиленными различного рода огневыми средствами.
4. Активная воздушная и наземная разведка, их взаимодействие, а также сдерживающие бои при использовании вспомогательных сил для прикрытия флангов (в том числе и разведанных)»[101].
Наряду с общими вопросами, которые касались всех родов войск, штабы Брайта и Рауса разработали свои индивидуальные программы подготовки с учетом специфики их войск и задач. Так, зная, что советская сторона в значительных масштабах использовала для укрепления рубежей мины, в армейском корпусе упор был сделан на обучение пехотных подразделений саперному делу. Технология преодоления минно-взрывных заграждений в германской армии была давно отработана и успешно применялась на практике. Делалось это обычно так. Перед наступлением тщательно изучался участок обороны противника, где намечался прорыв, на предмет выявления минных полей. А незадолго перед началом операции, если позволяли условия, саперы ночью на слабо охраняемых участках, используя складки местности, снимали часть мин. Расчистка же проходов для передовых подразделений на всю глубину полей велась уже в ходе атаки под прикрытием огня танков или артиллерии.
В операции «Цитадель» этот прием использовать было невозможно. Так как первая линия советских окопов проходила в нескольких сотнях метров от кромки берега, местность была ровная, вся пристрелянная, и укрыться саперам от огня негде. Мало того, из-за наличия такой преграды, как река, в целом ряде мест немцам так и не удалось точно определить местонахождения этих полей на восточном берегу Донца. Оценка велась по принципу: «Где бы мы минировали, если бы находились на месте обороняющихся?» Поэтому в пехотных дивизиях пытались разрабатывать новую методику преодоления заграждений. Но, как свидетельствует сам Раус, ничего толкового придумать не удалось. Остановились на наиболее простом, хотя и трудоемком, варианте — провести обучение всех гренадеров штурмовых групп элементарным способам обнаружения и снятия мин.
Вместе с тем в тылу специально строились запруды и водоемы, где отрабатывались приемы форсирования водных преград штурмовыми группами вброд и на лодках, захват плацдармов в предполье и создание условий для быстрого наведения легких мостов для пехоты и тяжелого стрелкового вооружения.
Надо заметить, что, хотя пехотным соединениям отводилась достаточно важная роль, их комплектование шло по остаточному принципу, как в отношении численности личного состава, так и его качества. К примеру, гренадерские (не говоря о танковых и артиллерийских) полки танковых дивизий состояли в основном из немцев, с незначительным «вкраплением» поляков. А в пехотных дивизиях численность солдат иных национальностей доходила до 25–30 % и даже выше. В боевых подразделениях находились и военнослужащие РККА, перешедшие на сторону врага, а также молодые люди, призванные в вермахт на оккупированной территории СССР. Такой способ пополнения практиковался, в частности, руководством ак «Раус». Хотя германское командование отдавало предпочтение все-таки не русским, а представителям других народов Советского Союза: украинцам, уроженцам среднеазиатских республик и особенно казакам. Естественно, что такой разношерстный состав не мог не сказываться на боеспособности дивизий. Однако мера эта была вынужденная — после более чем трех лет войны Германия испытывала острый дефицит людских ресурсов.
Более сложные и разнообразные задачи приходилось отрабатывать командному составу 3-го тк. В первую очередь это касалось переправы танков, в том числе тяжелых Т-6, через реку шириной 60–70 метров и выработки тактических приемов использования бронетехники в первом оперативном эшелоне при прорыве глубоко эшелонированной обороны, насыщенной противотанковыми заграждениями. Завозилось и интенсивно осваивалось войсками мостостроительное и понтонное оборудование, шли тренировки на время по наведению мостов как через водные преграды, так и через глубокие балки и овраги. Для переправы основной массы войск первоначально планировалось использовать паромы, но, учитывая, что река достаточно узкая (в среднем ширина 40–60 м) и мелкая (основные глубины от 1,2–1,5 до 2,5 м), от этой идеи отказались и остановились на резиновых лодках, свайных мостах и разборных металлических мостовых конструкциях и бродах.
Очень непросто шло планирование и подготовка к переправе 503-го батальона «тигров». Учитывая болотистую пойму реки и значительный вес техники, прорабатывались все способы форсирования — от преодоления вброд до импровизации с подручными средствами. «…Для танков „тигр“ требовалось особенно тяжелое мостовое имущество, которое в дивизии отсутствовало, — вспоминал генерал-майор Г. фон Функ. — На случай, если армейская группа не сможет выделить его в распоряжение дивизии, а также если в ходе операции может понадобиться переправить эти танки через водные преграды, балки и т. д., производились опыты, и довольно успешно, по постройке тяжелых мостов из мостового имущества типа „К“, которым располагала дивизия. Соединением двух одинарных прогонов в один двойной прогон достигалось увеличение грузоподъемности моста.
Для быстрого преодоления противотанковых рвов с крутыми стенками, отрытых в твердом грунте и представлявших трудное препятствие, саперы танковых соединений изобрели эффективный способ, заключавшийся в разрушении стенок рва подрывными зарядами. При этом образовывались отлогие площадки, по которым танки могли опуститься и подняться, причем орудийный ствол должен быть обращен назад»[102].
Параллельно отрабатывались и организационные вопросы. Напомню, что в начале 1943 г. были изменены штаты в танковых дивизиях вермахта, в результате чего численность танков сократилась с 200 до 131. Поэтому командование ГА «Юг» каждому из двух объединений, которые планировались для использования в операции «Цитадель», придавало в целях «армирования» ударного клина часть новых «пантер» и «тигров». Замечу, что, по сравнению с Готом, Кемпфу перепали лишь крохи.
Кроме того, для увеличения огневой мощи и маневренности артполка танковой дивизии в его состав был включен дивизион самоходных лафетов. Он состоял из батареи (6 установок) 150-мм тяжелых полевых гаубиц «Хуммель» и 2 батарей (12 шт.) 105-мм легких полевых гаубиц «Веспе». Весной 1943 г. эти подразделения начали получать и танковые дивизии ГА «Юг». Однако к началу боев войска полностью не были укомплектованы материальной частью, не поступили и наставления по применению установок. Как уже отмечалось, в 3-м тк дивизион лафетов получила лишь одна 7-я тд. Это потребовало от командования и соединения, и артполков провести детальное изучение нового вооружения, после чего отработать на практике целый ряд важных вопросов — таких, как «технология» использования лафетов для сопровождения танковых атак, управление дивизионом при ведении огня с основных ОП и во время движения танкового клина, связь командира дивизиона с командованием артполка и начальником артиллерии дивизии, обеспечение батарей боеприпасами на поле боя и т. д.
Перечисленным выше проблемам в корпусе уделялось постоянное и пристальное внимание. Однако главный акцент все же делался на обеспечение успеха в первые несколько часов наступления. Систематически поступавшая аэрофотосъемка советских рубежей давала ясное представление об их глубине, степени насыщенности средствами ПТО, ДОТами и инженерными заграждениями. Поэтому основные усилия генерал Г. Брайт прилагал для отработки плана мероприятий, которые могли обеспечить быстрое, без высоких потерь форсирование Северного Донца штурмовыми группами «первой волны», их надежное прикрытие и сопровождение в ходе прорыва переднего края главной полосы. Штаб корпуса считал, что без захвата плацдармов глубиной не менее 2–3 км начать наведение мостов и переброску тяжелого вооружения и техники на восточный берег будет невозможно.