НАЧАЛО. БАРАБАНЩИКИ
Барабанщики шли встречать солнце…
Об этом надо рассказать сейчас. После будет некогда. Речь пойдет о зимних синих рассветах, о песчаном городе с цветными стеклами, о двухмачтовой марсельной шхуне, о предательстве и дружбе и о том, как трудно держать в руке огонь.
А о барабанщиках придется вспомнить всего один раз. Тогда уже не будет времени, чтобы все объяснять. Лучше рассказать о них сразу.
Итак, барабанщики шли встречать солнце. Валька шел за ними.
Он шагал по колено в траве, холодной и жесткой. Пробирался по кустам. Трава и кусты были сплошь в росе. С листьев, будто с маленьких ладоней, скатывались тысячи тяжелых капель. Валька вздрагивал, ежился, но шагал и шагал, прикрывая локтем лицо от хлестких веток.
Он не знал дороги и боялся отстать.
Валькина рубашка и тонкие полотняные штаны уже насквозь пропитались росой. Тапочки раскисли и стали скользкими. Ноги горели от царапин. Кровь проступала мелкими каплями, и они висели на царапинах, словно бусинки на нитках.
Путь к реке лежал через вырубки с невысокой березовой порослью и широкие поляны. Среди кустов, над травами, Валька видел впереди барабанщиков.
Они двигались редкой растянутой цепью. Шли без разговоров и переклички, размашистым легким шагом. Перескакивали через пни и ямы, огибали черные шапки кустарников. Шли прямо туда, где разгорались разноцветные полосы рассвета.
В этом быстром и молчаливом движении была торжественность и непонятная тревога. Словно солнце могло не взойти, если барабанщики опоздают.
Но они никогда не опаздывали к восходу.
Каждый год в начале каждой смены наступало утро, когда сводный отряд барабанщиков поднимался еще до рассвета. В окнах ползли серые сумерки и гасли звезды. Несколько человек откидывали одеяла. Это были опытные барабанщики — они приезжали в лагерь не первый раз. Они бесшумно и безжалостно будили новичков. Потом пробирались в дачу к малышам и выносили на руках барабанщиков октябрятских отрядов — вместе с барабанами и одеждой. Стояла тишина, только барабаны, цепляясь за косяки, негромко и встревоженно гудели.
Малышей приводили в чувство на крыльце:
— Тихо ты… Стой и не хнычь. Сам ведь вчера просился. Будешь ты стоять наконец? Ребята, волоките его назад…
— Не-е…
— Если «не», надевай штаны. А ботинки где?
Потом они строились за оградой. Барабанщики-сигналисты, барабанщики знаменосной группы, барабанщики отрядов.
— Все готовы?
— Готовы!
— На левом фланге не спят?
— Проснулись!
— Внимание, отряд… К востоку лицом… цепью… пошли!
Так было всегда. С тех пор, как появился в этих лесах
пионерский лагерь «Рассветный». А появился он давно — первые барабанщики его уже выросли. Никто теперь не помнил, откуда повелось встречать солнце веселой барабанной дробью. Но обычай этот стал законом, который не могли отменить самые суровые начальники и самые непреклонные врачи.
Валька не был барабанщиком. Он не мог им быть. Но когда он узнал про их строгий и немного таинственный обычай, что-то шевельнулось у него в душе. Какое-то беспокойное чувство, похожее на зависть. Но нет, не зависть. Скорее острая грусть от того, что не может пойти вместе с ними.
Барабанщики, встречающие рассвет…
Валька понимал, что сводный отряд недоступен для него, но беспокойство не проходило. И в три часа утра Валька проснулся от ясной тревоги, что он может опоздать. Он увидел, как с кровати скользнул барабанщик третьего отряда Генка Соловьев, и вспомнил все.
Небо на восходе разгоралось. Разноцветные полосы тонких облаков растворились в ровном пламени рассвета.
Дальние кусты уже не казались черными. Загоралась роса.
Барабанщики пошли медленнее. Цепь разорвалась, и каждый шел сам по себе. Многие первый раз видели июньский восход.
Вальке стало труднее прятаться. Ему пришлось обойти стороной громадную поляну, чтобы незамеченным добраться до прибрежной полосы кустов. Но он обогнал ребят и первый вышел к реке.
За рекой, по темному гребню леса, уже растекалось жидкое золото — предвестник очень близкого солнца. А реки не было видно под косматой шубой тумана.
Барабанщики по одному выходили на берег.
Валька отошел и скрылся в густом переплетении веток. Снова посыпалась роса, но он уже привык и даже не вздрагивал.
Барабанщики встали редкой ломаной линией у края обрыва. Левофланговый оказался в десяти шагах от Вальки. Маленький, один из тех, кого будили уже на крыльце. В наспех зашнурованных ботинках и в рубашке с косо застегнутым воротом. У него было напряженное серьезное лицо с пухлыми, но плотно сжатыми губами. А коротенькие светлые волосы смешно топорщились. Он мог бы показаться кому-нибудь забавным из-за своей слишком усердной серьезности. Но не Вальке. Валька понимал.
Малыш стоял с низко наклоненной головой и опущенными руками. В каждой руке — палочка. Так же стояли и другие. Девятнадцать неподвижных, молчаливых барабанщиков. О чем они думали? Почему вдруг перед самым восходом подкралась грустная минута? Или так полагалось? Валька не успел понять.
Рра-рах! — отчетливо сказал на правом фланге барабан. Маленький левофланговый вскинул голову и торопливо поднял палочки.
Дзамм… Та-та… — откликнулись еще два барабана.
Дд-дам, да-дах… — ответил еще один. У каждого был свой голос.
Барабанщики стояли теперь с поднятыми головами, будто прислушивались: не откликнется ли кто-нибудь с того берега? То один, то другой посылал короткую и требовательную дробь. Это был им одним понятный разговор.
Та-та-та-та… — осторожно выбил и маленький Валькин сосед.
Барабанные сигналы становились все длиннее и чаще, сливались, крепли, и Валька вдруг уловил в этом беспорядочном треске и гуденье твердый и увлекающий ритм. Ровно, негромко и уже беспрерывно рокотали барабаны новичков. Четкими и размеренными ударами разбивали этот рокот старшие отрядные барабанщики. А два сигналиста то коротко, то раскатисто, с разными перерывами выговаривали что-то непонятное, но праздничное.
Вальке показалось, что с барабанов сыплются и прыгают по берегу тысячи веселых желтых горошин.
Он забыл, что надо прятаться, и стоял теперь среди веток, открытый по грудь. Но его не видели. Все смотрели вперед, за реку, за леса, и левофланговый малыш смотрел туда же. А палочки его ровно плясали на белой коже нового барабана.
Уже научился, с неожиданной ласковостью подумал Валька.
Яркий свет прошел волной по лицу маленького барабанщика. Заблестел веселыми точками в сощурившихся глазах и даже на кончиках ресниц зажег крошечные искры.
Валька взглянул на горизонт. Там стремительно вставало солнце. Чистое, не тронутое красным налетом.
Туман, не ожидавший такого быстрого восхода, испуганно взвихрился длинными спиралями и начал рваться на куски. Желтым стеклом засветилась чистая вода. Барабаны торжествующе взревели, разбудили наконец дальнее многоступенчатое эхо и разом оборвали грохот.
Несколько долгих секунд стояла тишина. Потом она разлетелась от криков и смеха. Это был обычный беспорядочный шум, как на школьном дворе после длинного урока. Но смеялись и переговаривались, все еще глядя на солнце.
Только сейчас Валька заметил, что среди барабанщиков есть несколько девчонок. И был один человек без барабана. Повыше остальных ребят, смуглый, темноволосый, в зеленой рубашке. Похожий на кубинца. Валька узнал его: это был один из вожатых. Другие вожатые и воспитатели звали его Сашей, а все ребята называли его немного странно — Сандро. И это имя ему как-то очень подходило.
— Сандро, — вежливо сказала тонкая длинноногая девчонка, — как ты думаешь, зачем Петька Бревнов стукает меня барабаном по голове?
— Ябеда! — откликнулся коренастый Петька и деловито объяснил: — Я хотел узнать, что гудит сильнее.
Девчонка погналась за ним, и они помчались в сторону Велькиных кустов. Валька присел.
— Ну, дикие!.. — неодобрительно произнес маленький барабанщик. Он стоял на колене, отложив барабан, и перешнуровывал ботинок.
Петька и девчонка сделали круг и снова проскочили, чуть не сбив малыша.
— Вы, страусы! — крикнул он и сердито вскочил.
И зацепил пяткой барабан.
Барабан стал на ребро. Качнулся. И нехотя покатился к обрыву.
Он упал бы в воду у самого берега, но на пути встретил маленький выступ и прыгнул с него, как с трамплина.
Валька вовсе ни о чем не думал. Он увидел растерянные глаза обернувшегося мальчишки и понял: тот сейчас прыгнет. И прыгнул сам.
Он точно рассчитал: угодил в одинокий куст черемухи, росший на середине откоса. Исцарапался, но замедлил скорость и съехал к воде на лавине из песка и комьев глины.
Вода оказалась совсем не холодной. Течение легко обняло Вальку, повернуло, и он увидел барабан. Недалеко, метрах в десяти. Барабан сиял красными мокрыми боками и легкомысленно приплясывал на маленьких волнах, которые кругами разошлись от Вальки.
Валька догнал его, ухватил за лямку и стал выгребать к песчаной полосе ниже по течению. Он плыл и видел, как вниз сыплются ребята. Их криков он не понимал и думал совсем о другом: о том, что берег, оказывается, весь в черных сотах стрижиных гнезд.
Потом он вышел на песок, вытряс воду из барабана и стал смотреть на подбегавших ребят.
— Это наш Валька Бегунов, — выдохнул запыхавшийся Генка Соловьев. — Вот это да!
— Откуда ты, Валька Бегунов? — спросил Сандро, и в голосе его почудилась усмешка.
— Оттуда… из лагеря, — тихо сказал Валька и стал смотреть на барабан.
— Ясно, — произнес так же тихо Сандро. — А зачем тебя в воду понесло? Барабан бы и так прибило к берегу.
Валька глянул назад и сразу понял, что прыжок его оказался ненужным и смешным. Здесь был изгиб реки, и течение выбрасывало на песок все, что плыло у правого берега.
Валька повернулся и пожал плечами. Что он мог сказать?
— Ладно, пошли наверх, — бросил Сандро.
— А знаете, он ведь из-за этого типа в воду сиганул, — неторопливо сказал серьезный худощавый паренек, один из самых старших. Он показал на маленького виноватого барабанщика: — Из-за него, точно. Этот уже сам лыжи навострил, да я ухватил его за шиворот.
Малыш тяжело засопел и начал теребить на рубашке эмалевую звездочку.
— Нечего теперь пыхтеть, — сказали ему.
— Он-то здесь при чем? — с досадой бросил Валька. Сел на твердый песок и стал снимать тапочки.
Песок был гораздо холоднее воды.
— Быстро наверх! — повторил Сандро. — Костер придется разжигать, сушить тебя. Куда с тобой, с таким моченым…
— Вот еще, — хмуро возразил Валька. — Я и был такой. От росы.
— Постой… — Сандро приподнял одну бровь. — А вообще-то, друг милый, ты здесь как оказался?
— Так…
Сандро глянул понимающе.
— Смотался из лагеря, чтобы порыбачить?
«Точно, — обрадовался Валька. — Скажу, что рыбачил. Нет, про удочки спросят. А пускай. Скажу — уплыли».
— Угадал я? — спросил Сандро.
— Я не рыбачил, — сказал Валька. — Я за вами шел. Просто так.
Барабанщики стояли кругом и разглядывали Вальку с молчаливым сочувствием.
— Зачем? — спросил кто-то.
— Ну… так. Посмотреть, — сказал Валька.
— Чудак! — усмехнулся Сандро. — Прятался-то зачем? Ну, шел бы и шел. С нами.
Валька промолчал. Но все смотрели на него выжидающе.
— Я же не знал, — глядя в песок, сказал Валька. — У вас же свое дело. А я кто…
— А кто ты? — спросила длинноногая девчонка и наклонила голову.
— Кто… Никто. Даже не пионер…
— А почему? — спросил Сандро. — Не дорос, что ли?
— Дорос. Я болел, когда всех принимали.
— А потом?
— Что? — не понял Валька.
— Разве потом не могли принять?
— Не знаю… Никто не говорил.
— А ты сам? — спросил Сандро. Он смотрел на Вальку почти равнодушно. Однако за этим равнодушием скрывался какой-то цепкий интерес.
Валька его чувствовал, но не понимал. Это еще больше смущало его.
— Сам? Не знаю… — неловко сказал он.
— Что ты не знаешь? — с неожиданной досадой бросил Сандро. — Не знаю, не знаю!.. Откуда вы такие беретесь, незнающие?..
Валька поднял глаза.
— Я думал, так нельзя, — сказал он. — Разве можно просить об этом самому?
— А-а… — протянул Сандро.
Валька смотрел на него и чего-то ждал.
— Ясное дело, — сказал Сандро. — А может быть, тебя в лагере принять в пионеры?.. Чтобы ты ходил, не прячась за кустами.
— В лагере? А можно?
— А чего ж… Если отряд решит, то, наверное, можно…
— А вы? — тихо произнес Валька.
— Что — мы?
— Вы, отряд… — не то спросил, не то просто сказал Валька. И снова опустил голову. Он понял, что краснеет, как девчонка. Ведь проснувшаяся в нем надежда была просто смешной.
Сандро молчал. Барабанщики тоже молчали.
— Ну, знаешь… — сказал Сандро немного растерянно. — Нельзя же так сразу.
— Да я понимаю, — прошептал Валька.
— Нельзя так, — уже уверенней повторил Сандро. — Мы же всего пять дней в лагере. — И добавил уже с усмешкой: — Откуда мы знаем, что за человек Валька Бегунов!
— Да, — сказала длинноногая девчонка и склонила набок голову. — Действительно. Какой ты человек?
Валька пожал плечами.
— Обыкновенный человек, — вдруг сказал Генка Соловьев. — Как все. Мы с ним в одной палате, кровати рядом. Он мне сатурновскую батарейку для фонарика дал.
— Подумаешь, батарейку дал! — сказала девчонка.
— А еще в тетрадке что-то все время рисует, — серьезно добавил Соловьев.
— Не в тетрадке, а в альбоме, — хмуро поправил Валька. — И не все время.
— Ну в альбоме, — согласился Генка. — Я один раз хотел посмотреть, а он как двинет подушкой…
Валька глянул на него исподлобья:
— Сам же под руку полез.
— Ага, — сказал Генка.
Длинноногая девчонка прищурилась и потребовала:
— Пусть расскажет биографию.
Это была, конечно, шутка. Но никто, совсем никто почему-то не засмеялся. Все стояли и молчали, будто это было всерьез.
— Ребята, — сказал Валька, — ну, я… в пятый класс перешел. Вот…
— Маму и папу слушаешь? — с тонкой улыбкой спросила девчонка и опять наклонила голову.
Сандро быстро обернулся.
— Катерина, — ласково сказал он, — я понял теперь, почему Бревнов бил тебя барабаном.
Потом снова посмотрел на Вальку.
Может быть, он что-то решал?
Может быть, он думал, будет ли плохой человек подниматься до зари, чтобы взглянуть, как барабанщики встречают солнце?
— Сандро, — позвал кто-то за спиной у Вальки. — Мы ведь правда отряд…
— Джаз-оркестр, а не отряд, — сказал Сандро. — Даже сомкнутым строем стоять не умеете.
Тогда все заговорили разом. Об одном и том же:
— Кому он нужен, этот сомкнутый строй!
— В нем локтями не двинешь!
— А ты сам-то его любил, когда был барабанщиком?
— Мы кто? Гвардейцы ее величества?
При этом неожиданном и непонятном споре они забыли о Вальке и кольцом обступили Сандро.
И вдруг замолчали. Разом. Словно встревоженные чем-то.
Валька услыхал в кустах пеструю разноголосицу птиц.
Барабанщики поворачивались к Вальке. Он стоял на том же месте, мокрый, исцарапанный, с раскисшими тапочками в опущенных руках. Капли падали с тапочек и оставляли на твердом песке следы, похожие на крошечные лунные кратеры.
— Однако… — проговорил Сандро.
Валька резко поднял голову. «Я пойду», — хотел сказать он.
Они стояли широким полукольцом — барабанщики-сигналисты, барабанщики отрядов, барабанщики знаменосной группы. Самый маленький, с эмалевой звездочкой на рубашке, смотрел на Вальку широченными серыми глазами.
— Три человека пусть займутся костром, — сказал Сандро. И негромко спросил у Вальки: — Обещание знаешь?
Валька вздрогнул, вытянулся. Проглотил комок и кивнул.