— А как индейцы их делают?
— Чаще всего они берут прямые ветви гордовины. Но этого дерева я здесь не видел. Стрелы должны быть совсем прямые, иначе они будут лететь вкривь и вкось. Не зря ведь говорят: «Прямая, как стрела!» Мы можем сделать получше, чем у индейцев, у нас ведь хорошие инструменты. Можно смастерить стрелы из какого-нибудь крепкого дерева.
— Ну, опять назовешь растение, которое ни один белый человек в глаза не видел!
— Вот и не угадал! Для охотничьих стрел лучше взять ясень или орешник. Стрелять по мишени лучше стрелами из серебристой сосны. Какие будем делать?
— Я охотник! Мне нужны охотничьи стрелы.
— Нужно заготовить палочки сухого ясеня в двадцать пять дюймов длины. Потом надо клей и перья.
— Вот тебе перья, — сказал Сэм и вытащил целую связку индюшиных крыльев, отложенных для чистки печей. — А я пока наколю палочек.
Взяв ясеневое полено, Сэм наколол из него две дюжины палочек. Ян начал обтачивать ножом одну из них, но Сэм, посмотрев на его работу, сказал:
— Я лучше сделаю, — и, взяв остальные, стал обстругивать их рубанком на верстаке.
Ян с тревогой следил за ним и потом не выдержал:
— Но у индейцев же нет рубанков!
— Как и перочинных ножей! — последовал ответ.
Это была правда. И все же Ян не переставал думать о том, что когда-нибудь осуществит свою мечту: сделает стрелы, как индейцы без всякого инструмента.
— Все-таки у индейцев вместо перочинных ножей были острые кремни.
— Хорошо, Ян, ты делай стрелы острыми камнями, вон на дороге их сколько хочешь валяется. Сними башмаки и пройдись босиком — сразу найдешь! А я уж рубанком доделаю. Посмотрим, кто кого перегонит.
Сэм успел выстругать шесть отличнейших стрел, пока Ян все еще возился с первой.
— Какие наконечники поставим? — спросил Сэм.
— Я уже думал, — сказал Ян. — Индейцы прикручивают жилами каменные наконечники. Но у нас ничего этого нет. Остается сделать костяные или роговые. Я как-то выточил один из кости, но она оказалась очень ломкой. Потом брал большие гвозди с обломанными шляпками, а чтобы стрелы не расщеплялись, я обкручивал концы тонкой проволокой. Некоторые индейцы вообще не делают наконечников: просто обжигают стрелу, чтобы она стала тверже, и заостряют конец.
— Это нетрудно, — сказал Сэм. — Но давай лучше попробуем с гвоздями.
Мальчики сделали шесть стрел с наконечниками из заточенных гвоздей. Это были «боевые» стрелы. Шесть других они обожгли и просто заострили; эти предназначались для охоты.
Затем Ян показал Сэму, как расщепить перо и отделить бородку.
— Нам нужно по два пера на стрелу — значит, сорок восемь перьев, — сказал Сэм.
— Нет, — сказал Ян, — этого мало. Надо по три пера на стрелу. И помни, что на каждую стрелу нужны перья с одного крыла птицы.
— Я знаю. Не годится смешивать перья, а то стрела полетит не в ту сторону.
В это время к мальчикам подошел Си Ли.
— Ну, как ваши дела? — спросил он.
— Возимся со стрелами.
— А как перья закрепляете?
— Белые приклеивают их, индейцы прикручивают жилами, — ответил Ян, цитируя по памяти «ту книгу».
— А что лучше?
— Приклеенные лучше летят, а прикрученные зато не боятся сырой погоды.
— Так почему бы не сделать и то и другое?
— Нет жил.
— Давайте я покажу! — сказал Си Ли. — Где у вас клей и веревка? Я думаю, сначала надо сделать на стреле выемку.
— Верно! Мы уж и позабыли про это!
— Может, ты позабыл, — сказал Сэм важно, — я-то помню.
Перочинным ножом быстро сделали выемку, и Си Ли начал клеить и прикручивать, употребляя вместо жил навощенную нитку.
Когда все было сделано, стрелы аккуратно разложили для просушки.
В ту ночь шел проливной дождь. На следующий день, идя по лесу, Сэм и Ян услыхали глухой рев со стороны реки. Они остановились в нерешительности и прислушались. И вдруг Ян закричал:
— Плотина! Сэм, это вода бежит через нашу плотину!
С радостным криком мальчики бросились к реке. На том месте, где раньше проглядывалось каменистое дно, они увидали водную гладь; сильной поток с шумом катил вниз через оставленный проем. Радости мальчиков не было конца!
Все это было делом их рук! Через минуту оба барахтались в воде.
— Ну, разве не стоило потрудиться? — спросил Ян.
Он отлично плавал, и Сэм, глядя на него, сказал:
— Теперь я знаю, кто ты. От меня не скроешь! Я видел, как ты строил плотину. Ты краснокожий, по имени «Маленький Бобр».
— А я смотрю на тебя, — ответил Ян, — и думаю, ты, верно, и есть тот краснокожий, по имени «Бездельник, который боится лопаты».
— Вовсе нет, — возразил Сэм. — Хотя я, конечно, и не «Храбрый-Орел-сидящий-на-скале-опустив-хвост-над-пропастью». А впрочем, все равно.
— Я слышал, Си на днях называл тебя Дятлом, — сказал Ян.
— Так меня в школе прозвали.
Когда после купания они уселись у костра, Ян сказал:
— Хочешь, Дятел, я расскажу тебе одну историю?
Сэм, усмехнувшись, приставил ладони к ушам, изобразив полное внимание.
— Случилось так, что одна индианка попала в плен к чужому племени. Ей удалось бежать. Она долго бродила по лесу и, не зная местности, заблудилась. Из оружия у нее был только нож, а пищей ей служили ягоды. Наступили холода, и она построила себе вигвам из бересты, добыла огонь и смастерила лук с тетивой из шнурка мокасина. Она ловила силками кроликов и из их шкур сшила себе одежду. А весной ее нашел Сэмюэль Хирн, известный путешественник. Нож у нее почти стерся, но она сама была совсем здорова.
— Это очень интересно, — сказал Сэм, который внимательно слушал Яна. — Вот бы мне так пожить в лесу!.. Только с ружьем.
— Еще бы! Кто не захочет!
— Ну да! Не каждый сможет. А я бы справился.
— С одним ножом? Хотел бы я поглядеть, как ты сделаешь себе типи! — засмеялся Ян и серьезно добавил: — Знаешь, Сэм, ведь мы же в индейцев играем, хорошо бы нам и вправду делать все только из того, что мы в лесу добываем. Давай станем сэнгерскими индейцами. Ты будешь вождь, и я тоже, — добавил Ян, не желая предлагать себя в вожди или быть в подчинении у Сэма. — Я — Маленький Бобр. А ты?
— Кровавая Грозовая Туча.
— Это плохо. Надо покороче и чтобы можно было нарисовать и сделать тотем.
— Какой самый хитрый зверь?
— Росомаха, кажется.
— Хитрее лисы?
— В книжке написано, что хитрей.
— Она сладит с бобром?
— Наверное.
— Хорошо, тогда я — Росомаха.
— Нет. Я не могу дружить с тем, кто побьет меня. Оставайся Дятлом. Это больше тебе подходит. Дятел хорошее дерево испортит, кору продолбит.
— Ну, это лучше, чем бобровать! — отрезал Сэм.
Слово «бобровать» имело свою историю. В Сэнгере считалось величайшим достоинством умение обращаться с топором. У старых поселенцев топор был единственным инструментом. Говорили даже, что некоторые жители «чуточку заточат топор и бреются им по воскресеньям».
Когда сын начинал самостоятельную жизнь, отец дарил ему хороший топор.
Чтобы надрубить дерево и повалить его в нужную сторону, необходимо знать много правил. И жители Сэнгера усваивали их чуть ли не с первого дня жизни. Бобры, как говорят, подгрызают дерево кругом, пока оно не свалится. Если дровосек неумело подрубал дерево, его занятие называли «боброваньем». И поэтому, если «работать, как бобр», считалось высшей похвалой, то «бобровать» дерево означало позор.
Потому-то насмешку Сэма мог оценить только житель Сэнгера.
XI
Тайны трав
Как только представился удобный случай, Ян собрался к бабушке Невилль.
— Иди без меня, — посоветовал Сэм, — она на тебя и не взглянет, если мы придем оба. Ты слишком здоров на вид.
И вот Ян, к своему удовольствию, пошел один. Как он ни любил Сэма, его смущала болтливость приятеля, а главное, Сэм всегда прерывал разговор на самом интересном месте.
Ян захватил с собой записную книжку и карандаши, а по дороге нарвал букет цветов и трав. На этот раз старушка приняла его совсем иначе.
— Входи, входи! — заговорила она. — Как поживаешь, как поживает твоя мать с отцом? Садись и расскажи, что поделывает тот негодный мальчишка, Сэм Рафтен.
— Он уже выздоровел, — ответил Ян и густо покраснел.
— Еще бы! Конечно, он здоров! Я-то знала, что поставлю его на ноги, и сам он знал это, и мать его знала, потому и позволила идти ко мне. Она что-нибудь сказала?
— Нет, бабушка, ничего.
— Вот негодная! Спасла ее сына, хоть они и ограбили меня, так даже «спасибо» не сказала, бессердечная! А ты зачем пришел ко мне? Это что у тебя, цветы? Люди могут порубить деревья, но цветы-то уж каждой весной снова вырастают, мои красавицы!
Ян протянул ей букет. Она вытащила аронник и стала рассказывать:
— Вот это печаль-трава. Некоторые зовут ее индейской репой. А я слыхала, как дети называли ее Джек-на-подставке. Не вздумай брать ее корень в рот — жжет как огонь. Индейцы вываривают из нее яд, а потом уж съедают. Лучше, чем с голоду помирать… А вот синий когош. Я его называю «судорожный корень». Ничего нет лучше при судорогах. Его пьют, как чай… Погляди-ка сюда. — И старушка вытянула желтый цветок. — Это мокасиновое растение, а вот умбил или «успокаивающий корень». Помню, дочка Ларри не хотела идти служить и очень плакала, глупая. Я дала ей выпить настою из этого корня, все и прошло. Его надо вырывать до того, как он зацветет. Ведь сила должна сгуститься в одном месте: или в цветке, или в корне. Я срываю его весной или осенью… А это еще что у тебя? Никак, заячья капустка? Наверняка шел мимо излучины. Она только там и растет.