В первом классе Виктор попросил щенка. Ему сказали, что это бессмысленная затея, потому что щенка не с кем будет оставлять дома. Он обещал воспитать щенка сам. Хорошо, сказали ему, когда станешь самостоятельным, будешь в четвертом классе, тогда посмотрим… В четвертом классе родители потребовали, чтобы Виктор отлично учился и идеально вел себя. В дневнике Виктора замелькали пятерки. Но щенок в доме так и не появился…
В восьмом классе Виктор вывел Искусственное Животное. В уникальном опыте ему помогал Электроник. Питательную среду прислал с планеты Юпитер Рэсси. Корова, как говорил сам автор, оказалась наполовину земная, наполовину неземная.
Когда корова была очень маленькая, Виктор терялся в догадках, чем ее кормить. Он подкладывал хлебные крошки, листья, капусту, морковь, предлагал молоко, воду, суп, компот – корова не реагировала ни на один земной продукт. Биолог затосковал.
Но однажды он заметил, что корова жует. Это было мировое открытие: микрокорова с удовольствием ела обычные кукурузные хлопья!
Виктор сбегал в магазин и принес коробку с хлопьями. Он лег на диван, поставил перед собой кастрюлю и время от времени подсыпа?л в нее из коробки. Через час коробка была пуста, а корова как будто чуть поправилась. Биолог купил еще три коробки.
А дальше счет пошел на десятки. Виктор непрерывно бегал в магазин, таскал коробки в авоськах, рюкзаке, связывал их в объемистые пачки. Корова вылезла из кастрюли и меланхолично жевала посреди комнаты. Только успевай подносить!
Электроник, явившись по звонку товарища, увидел совсем взрослую корову.
– Ого! – одобрительно сказал Электроник. Быстро выросла!
– Здо?рово, верно? – Виктор сиял. – Вот что значит внимательный уход и регулярное питание. Три коробки хлопьев в час!
Весь угол занимала груда пустых коробок.
– Давай сделаем машину, которая будет перемалывать картон, – предложил Электроник.
– Некогда, – деловито сказал Смирнов. – Сегодня надо решить важный вопрос: что делать дальше с подопытным животным? Понимаешь, приезжает отец из командировки. Мама, конечно, не против коровы, она добрая. А отец скажет: «Или я, или она…»
Электроник подошел к корове, измерил ее взглядом:
– Полтонны будет, не меньше. Через неделю она не поместится в комнате.
– В этом и вся проблема… – вздохнул изобретатель. – Куда ее девать?! А так – очень послушная, тихая, даже не мычит. Жаль будет отдавать.
Корова, будто поняв, что речь идет о ее судьбе, подняла голову от кастрюли с хлопьями, взглянула на мальчишек огромными глазами.
– К тому же опыт не закончен, – продолжал Витька. – Я уверен, Электроник, что именно биологи ответят на вопрос о происхождении жизни на Земле и на других планетах.
– Существует много математических моделей эволюции живого на Земле, – сказал Электроник. – Но до сих пор никто не смоделировал все условия, при которых произошло зарождение жизни. Слишком далеко от нас то время.
– Трудно представить, как все было миллиарды лет назад, – признался экспериментатор.
– Попробуем размышлять иначе. – Электроник показал на географическую карту полушарий, висевшую на стене. – Земля здесь уменьшена в пятьдесят миллионов раз. А если мы будем исчислять в таком же масштабе, только временном, историю Земли? Получится, что нашей Земле на этой карте немногим более ста лет. Понятно? Сто лет! Значит, первые живые клетки на ней появились около пятидесяти лет назад.
– Любопытно, – сказал Смирнов.
Электроник продолжал подсчеты, и его товарищ убедился, как наглядно предстала перед ним вся история земной жизни.
Всего четверть века назад появились на планете ископаемые рыбы, а пять – десять лет назад господствовали гигантские ящеры. Высшие млекопитающие, по условным часам Электроника, существуют полгода, высшие обезьяны – месяц. Каких-нибудь несколько дней назад на земном шаре резко похолодало, равнины сковало льдом – объявился пещерный человек, который сражался с хищниками кремневым топором и хранил найденный огонь. Пирамиды фараонов построены два с лишним часа тому назад. Америка открыта Колумбом двенадцать минут тому назад…
– Так что по твоим часам, – подхватил Смирнов, – моя корова существует миллиардные доли секунды. И никто не знает, на что она способна. – Виктор чувствовал себя почти Дарвином.
– Опыт требует наблюдения и научного обоснования, – сказал Электроник. – Это сложная работа. Накапливай пока материал.
В разгар дискуссии щелкнул замок, хлопнула дверь, и появился отец Виктора. Он поставил чемодан, обнял сына, поздоровался с Электроником и уставился на корову.
– Что это?! – спросил инженер Смирнов, внимательно рассматривая большое животное.
Виктор сунул руки в карманы.
– Это корова, папа, – скромно признался он. – Моя корова.
Смирнов несколько минут обдумывал определение.
– Корова, – повторил он. – Здоровенная корова… Зачем она здесь?
– Я ее вырастил. Сам!.. Верно, Электроник?
Электроник кивнул.
– Когда я уезжал, здесь не было никакой коровы, – спокойно заметил Смирнов.
– Она была маленькая… – принялся объяснять изобретатель. – Сидела спокойно в кастрюле… У меня под кроватью. А сейчас выросла. Ей всего три недели, пап.
– Чушь какая-то! – нахмурился инженер. – За три недели можно собрать экскаватор, но не вырастить корову.
– Правильно! – обрадовался Виктор. – Когда появляется новое открытие, все говорят одно и то же: этого не может быть! Ты, папа, подтверждаешь историю всех великих открытий.
Отец, не обратив никакого внимания на свою роль в истории открытий, оглядывал комнату, заваленную коробками. На корову он больше не смотрел.
– Конюшня!.. Скотный двор!..
Он подозрительно понюхал воздух.
– Не беспокойся, – быстро сказал Виктор, – отходов не дает.
– Существуют же в мире искусственные коровы, – припомнил инженер. – Стоит себе на кухне бак вроде стиральной машины. Туда засыпают сырье и получают синтетическое молоко… Это у всех нормальных людей. А у тебя, Виктор, непременно во всю комнату и с рогами!.. Что она все время жует?
– Кукурузные хлопья, – обрадованно сказал биолог. – Вот видишь, папа, ты уже задумался о практической пользе моего изобретения!.. Вторая ступень признания. Еще немного – и ты скажешь: «Что в ней нового? Коров всегда выращивали в кастрюле…»
– Убери ее, – мрачно произнес Смирнов-старший и пальцем указал на дверь.
Смирнов-младший загородил собой животное.
– Ты хорошенько подумай, папа… Ведь эта корова с Юпитера. Один экземпляр во всей Солнечной системе! Электроник, подтверди.
– Да, – подтвердил Электроник, – это очень важное изобретение. Единственный научный экземпляр.
– Убери, Виктор, этот экземпляр из дома! – настаивал отец. – Не хочешь? Я справлюсь сам!
Инженер Смирнов был достаточно высокого роста. Он обмотал кисть руки носовым платком, взял корову за рог и повел за собой. Она шла послушно и жевала на ходу.
В дверь просунулась только морда с рогами. Сама корова не пролезала.
Смирнов не на шутку рассердился, произнес наконец фразу, которую предвидел Виктор:
– Или я, или она! – И хлопнул дверью. – Имей в виду, Виктор, – крикнул он из столовой, – я не выйду, пока ты не примешь решения!..
Электроник на прощание сказал:
– Я буду обдумывать эту задачу. Я проконсультируюсь со специалистами.
Биолог погрузился в размышления возле бесценной коровы. Он слышал, как за стеной ворчит отец. Бесполезно было объяснять ему все значение проекта «Космический корабль „Земля“» и, в частности, первого искусственного животного для будущего человечества. Вот если бы это будущее было представлено не животным, а каким-нибудь шагающим планетоходом, отец бы с радостью принял участие в его дальнейшей судьбе. Сейчас на инженера не могли повлиять никакие научные авторитеты…
Через час отец вошел в прихожую, громко оповестил:
– Я вызвал специалиста с выставки.
– Откуда? – спросил сын.
– С Выставки достижений народного хозяйства. Пусть корову забирают себе… Все же научное учреждение.
Представитель выставки, позвонив в дверь, спросил, здесь ли содержится экспонат из колхоза «Юпитер». Инженер без лишних слов провел специалиста к корове.
– Любопытная порода! – признал специалист. – Как же она попала в квартиру?
– Спросите у моего сына, – кивнул Смирнов. – Он изобретатель.
Изобретатель молчал.
Специалист похвалил внешний вид, прикинул на глазок вес, но, узнав, что корову кормят кукурузными хлопьями, махнул рукой и заявил, что такой экспонат для выставки не годится.
– Почему? – спросил инженер.
– Милый человек, – прищурился специалист, – сам подумай: мы демонстрируем рекордсменов, выращенных в типичных условиях, а не на кукурузных хлопьях…
Через два дня Виктор Смирнов вышел из квартиры с большой алюминиевой кастрюлей.
У подъезда его ждал приятель с мотоциклом. Витька сел в коляску, обхватил руками кастрюлю. Там лежало бесценное изобретение: маленькая, с кошку величиной, живая корова. Она уменьшилась, будто была надувная, до прежних размеров, как только ее перестали кормить.
Электроник, соединившись по радио с Рэсси, описал необыкновенный рост искусственного животного, и тот сообщил в ответ, что его постоянный спутник Китюп, кит Юпитера, иногда по неизвестным причинам уменьшается в размерах, но затем приобретает прежний вид. Может быть, это была особенность всех живых существ Юпитера? Во всяком случае, Электроник по телефону посоветовал Виктору пока не кормить корову. Да у того и не было никакой возможности таскать в квартиру коробки с хлопьями. Хорошо еще, что запертая в его комнате корова не мычала, вела себя тихо, постепенно уменьшаясь в размерах. В ее молчании было что-то общее с поведением загадочного Китюпа, о котором, как всегда, Рэсси сообщил: «КИТЮП МОЛЧИТ».
Сейчас корова, лежа в кастрюле, жевала для подкрепления сил в дороге. За городом ее ждал просторный теплый гараж, уставленный коробками с кукурузными хлопьями.
Восьмое апреля. Концерт для вертолета с оркестром
Фермопил Турин был одним из немногих, кто согласился бы жить в таком городе, как Ойкуменополис, – он не любил выходить на улицу.
А ему часто приходилось совершать путешествия в далекие страны. Турин был знаменитым пианистом, и за много недель до гастролей билеты на его концерты были распроданы.
Он легко переносил полеты любой протяженности, даже любил их, не испытывая ни малейшего признака волнения от высоты. Прямо сидел в кресле, слушал ровный шум турбин, так похожий на гудящий перед концертом зал, и мысленно играл какой-нибудь сложный этюд. Длинные нервные пальцы пианиста всегда находились в движении.
Самолеты, автомобили, воздушные такси – все это было привычно для музыканта. Но вот несколько шагов по улице от подъезда до такси, особенно в такую весеннюю погоду, могли оказаться роковыми. Несколько лет назад Турин поскользнулся на улице и вывихнул палец.
Музыкальный мир был взволнован. Если бы пианист сломал себе ногу, он мог бы выйти на сцену на костылях. Но палец! Из-за него отменили все концерты. Телевидение, учитывая волнение поклонников таланта Турина, показывало резко очерченный профиль артиста и знаменитые руки, касавшиеся клавиш так легко и быстро, будто играли сразу несколько пар рук.
Взглянув в окно и увидев гололед, Турин позвонил в дирекцию и отказался ехать сегодня на концерт.
Администратор концертного зала долго не сдавался. Он предложил прислать за пианистом двух помощников, посыпать асфальт перед подъездом песком с солью, наконец – расстелить для верности ковровую дорожку от входной двери до автомобиля. Турин вежливо отказывался, поглядывая в окно на подтаявший лед, – вскоре предстояли гастроли за океаном. Да еще не хватало, чтобы кто-то из соседей увидел, как его ведут по ковру под руки и сажают в машину.
Когда Турин уселся у телевизора, вновь раздался звонок, и знакомый голос директора мягко, но убедительно произнес:
– Уважаемый Фермопил Иванович, хочу напомнить вам, что сегодня у вас шефский концерт. Времени без четверти шесть, а зал полон. Это школьники, Фермопил Иванович, мальчишки и девчонки. Они ждут именно вас!
Турин взглянул на часы, беспокойно произнес:
– Что же вы раньше не напомнили, что это шефский концерт! Теперь я точно опоздаю.
– Не беспокойтесь, Фермопил Иванович! – пророкотал директор. – Машина находится у вашего подъезда.
– М-м… Ну ладно, пока я собираюсь, займите как-нибудь ребят.
На концерты Фермопила Турина в его родном городе некоторые любители музыки не могли попасть в течение многих лет. А школьникам невероятно везло: для них давались специальные концерты.
Ну кто откажется от пригласительного билета, в котором указана фамилия артиста мирового класса! Некоторые взрослые считали такой заведенный порядок несправедливым.
Все приглашенные явились на концерт. Зал был полон. Ожидали Турина. Сейчас он выйдет – сосредоточенный, стремительный и гениальный. Выйдет, не видя ничего вокруг себя, кроме взмахнувшего черным полированным крылом рояля.
А вышел мальчик в ученических очках. Маленький, рыжеватый, с папкой под мышкой. Все думали, что он будет произносить приветственную речь. А он – к роялю! Подошел, раскрыл ноты и пискливо произнес в стоящий рядом микрофон:
– «Концерт для вертолета с оркестром». Исполняет автор.
Зал ахнул: «Что за виртуоз „вертолетчик“»?! Шумная волна прокатилась по рядам, слилась с первыми звуками рояля. Казалось, красный от волнения автор предполагал именно такое начало своего концерта: вслед за первой волной прилива устремились следующие – город ритмично вливался в академический зал бескрайним океаном звуков. Фыркали машины, шагали прохожие, напряженно трудились улицы. Где-то вдалеке пробили башенные часы, прозвучали детские голоса. Знакомый город открылся слушателям, город, в котором день за днем проходит их жизнь.
Неожиданно вступил оркестр. Пианист посмотрел в зал, улыбнулся, кому-то кивнул и продолжал играть вместе с оркестром. Хотя никаких музыкантов на сцене не было, звучали трубы, пели скрипки, трудился большой барабан, расцветив музыкальный город всеми красками.
Только те, кто сидел в партере, догадались, что вместо оркестра играл мальчик. Он спокойно сидел в первом ряду, задрав нос к потолку, а из-под его синей куртки лилась оркестровая музыка. Электроник заранее договорился с Профессором, что будет помогать ему оркестровым сопровождением, ведь было объявлено, что концерт с оркестром, и он записал на вмонтированный внутри себя магнитофон отрывки симфоний, заимствованные у классиков. Они отрепетировали выступление, и сейчас Электроник играл роль оркестра.
Радости и печали большого города целиком захватили слушателей. Они будто шли по тротуару, ощущая дружеское тепло нагретого камня; уступали дорогу малышам, издали слыша стук спешащих башмачков; засыпа?ли, глядя на звезды в окне, уронив раскрытый учебник; встречали новый день, радуясь восходу солнца. Школьники притихли, пораженные тем, как точно знает самоуверенный автор концерта их жизнь.
Музыка гремела все настойчивей, и в глазах слушателей замелькали разряды молний. Пианист и мальчик-оркестр увлеклись исполнением и подходили к опасному рубежу для человеческого слуха, когда даже самая приятная мелодия может вызвать боль. В такие мгновения музыка становится зримой, и замысел композитора, который писал свое сочинение на нотной бумаге обыкновенной авторучкой, воплощается в странных символах. Вслед за резкими вспышками, какие иногда наблюдают летящие в корабле космонавты, зрители видят фантастические силуэты, танцующие фигуры, бесконечные просторы космоса; некоторым при этом чудится, что они стоят у классной доски, пытаются вспомнить какие-то формулы, но им лень поднять руку, раскрыть рот, лень даже думать о формулах.
В этом зрительном восприятии сочинения Королькова не было ничего удивительного. Как известно, музыка отражает в звуковых образах черты своего времени, какие-то важные идеи. Вавилонская клинопись, никем пока не расшифрованная, представляет, как догадываются ученые, запись мелодии, сопровождающей древний миф. И музыкальная теория Птолемея[8] выражает его космологию с неподвижной Землей в центре мира. А сочинение Профессора, конечно, опиралось на современные знания, и прежде всего – на математику, иначе его не мог бы так легко усвоить и великолепно инструментовать Электроник.