— Вот как… — Белый Камень надолго задумался, потом медленно кивнул: — Хорошо хоть, они всё-таки живы. Но в мир духов у нас пути нет. Горько мне, но придётся возвращаться без них. Мне жаль, Клык. Жаль, Рык. Надеюсь, духи будут милостивы к ним в своих землях. Спускайте лодки, братья. Плывём домой.
Пыхтун же в эти мгновения и не вспоминал об оставшихся где-то далеко за лесами соплеменниках. Он искал место для трутной ямы. Ведь добывать огонь с помощью трения — очень трудно, даже в сухие дни не всегда получается. В сырую погоду — невозможно вообще. Поэтому огонь лучше не разжигать, а хранить. Самый лучший способ — в сухих ямках, набитых пересохшей трухлявой древесиной или трутом с берёзовых древесных грибов и слегка присыпанных от лишнего воздуха. Яма размером с человеческую голову способна тлеть почти два дня. В любой момент её можно разрыть и раздуть огонь. Или досыпать свежего трута взамен истлевшего. Но она должна быть обязательно сухой, сухой в любой ливень. Если в яму затечёт вода — всё погаснет.
Дома люди делают такие ямы возле очага, на возвышении. Но в доме не бывает дождей. В лесу же сухое место найти весьма не просто. В низинах земля сырая просто всегда, на взгорках — в дождь по склонам течёт вода и заполняет любые ямки. Причём в песке ни защитной канавы, ни бортика не сделать — влага всё равно просочится. Поэтому в первую очередь паренёк пошёл на вершину холма. Туда, куда вода не способна стечь никаким образом. Увы, именно вершину облюбовали для себя могучие тёмные ели, которые, как известно, сухости не любят. На всякий случай Пыхтун всё же копнул опавшую хвою, но под ней, как и ожидал, наткнулся на чуть влажный дёрн.
— Здесь ямы не вырыть, — разочарованно вздохнул он, пробираясь между тяжёлыми лапами, вышел на обратный склон и замер, увидев просто сказочное зрелище: молодую сосну, сломавшуюся на высоте его роста. Такое в лесу случается часто, особенно после зим с оттепелями: влажный снег налипает на высокую крону дерева, подмерзает, налипает снова и оказывается столь тяжёл, что сперва сгибает дерево, а потом и ломает его. Только на здешнем холмике таких ломаных сосен было больше десяти. Но эта — лежала на почти ровном участке на вершине холма и не отломалась от высокого пня, удерживаясь комлем на толстом куске дерева.
— Дом! Это же готовый дом! — пробормотал Пыхтун и поднял взгляд на небо. Оно оставалось безмятежно-голубым. Но рано или поздно зной неминуемо закончится, Мудрый Бобр проснётся и начнутся дожди. К этому времени было бы неплохо иметь укрытие от непогоды. Паренёк покрутился на месте и побежал назад: — Снежана! Снежана, собирайся! Я нашёл нам дом!
— Ты где, Пыхтун?! — из-за елей закричала в ответ девочка. — Иди сюда! Принеси мне лопухов, мне не в чем готовить!
— Это ты сюда иди, я такое место…
Тут паренёк спохватился, что его спутница сама ходок плохой, и замолчал. Вернулся под сломанную сосну, разворошил хвою. Песок снизу был, понятное дело, влажный. Но это ведь под хвоей! На воздухе, на солнце высохнет быстро. Пыхтун раскидал в стороны мох и мусор на два шага в ширину и десять в длину и громко ответил:
— Иду!
— Ну, ты где? — обиженно спросила девочка, когда он прибежал к костру. — У меня уже полдня в животе урчит! Листья лопуха нужны, чтобы корни запечь.
— Сейчас! Сейчас принесу. — Мельком глянув на её белую распухшую ногу, Пыхтун бегом промчался вниз по склону, в траве на прогалинах между осинами надрал крупных лопухов, поднялся наверх: — Держи!
— Наконец-то! — Снежана уже успела расчистить песок и сделать небольшую выемку. Теперь девочка застелила её листьями, чтобы не пачкать еду, на них в три ряда выложила корни рогоза, сверху опять же закрыла еду листьями, насыпала тонкий слой песка, палочкой нагребла сверху угли из кострища, добавила дров. — Скоро готово будет, Пыхтун. Далеко не уходи.
— Я рядом…
Паренёк быстрым шагом обогнул ельничек, хорошенько переворошил подсохший сверху песок под сосной, руками вырыл ямку ближе к кроне.
Теперь опять следовало немного подождать, и он отправился в новый обход своих ближних владений, собирая валежник. Зверей на облюбованном холме явно не было, а потому он оставил своё новенькое копьё возле Снежаны, и набирал в обе руки полные охапки хвороста, восхищаясь здешним изобилием. Богатый лес, не то что возле деревни, где даже тяжеленные сухостоины — в радость.
К тому времени, когда возле будущего дома лежала целая гора толстых сухих сучьев, как раз поспели корешки. Маленькая стряпуха не подкачала — угощение и не подгорело, и хорошо пропеклось.
— Ты просто молодец! Настоящая хозяйка! Никогда ещё не пробовал такой вкуснятины! — похвалил её Пыхтун, уплетая сладкие и плотные корешки, пахнущие дымом и прошлогодней листвой.
— Это меня мама научила, — зардевшись, призналась Снежана. — Если спеть песню про весну столько раз, сколько пальцев на руках, корни как раз как надо запекаются. Ой, как тут хорошо! Тепло, спать хочется…
Впервые за последние три дня дети наелись досыта, и у Пыхтуна тоже начали слипаться глаза. Но он не мог позволить себе сна. У него, как мужчины, имелось ещё очень, очень много неотложных дел. Паренёк подхватил с земли из кучки полукруглый кремневый скребок и побежал к озеру. Крепким острым инструментом работать было легко и приятно. Пыхтун с удивившей его самого скоростью нарезал охапку камыша, вернулся на холм. Опустил возле девочки:
— Чего не спишь? Чужой Голос сказывал, хвори во сне быстрее всего уходят.
— Пить очень хочется. Хотела спуститься, а нога не идёт, — пожаловалась Снежана. — Не болит, я и забыла.
— Сейчас принесу, — кивнул паренёк. — Слушай, раз уж ты не спишь, может, сплетёшь тонкую циновку? Трутную яму закрывать.
— Давай, — потянула она к себе из охапки верхние стебли. — А чего кисточки не оторвал?
— Неудобно в воде. Вот, возьми… — Он выбрал из кучи колотого кремния небольшой осколочек с острой гранью. — Сама срезай, где нужно. Я сейчас ещё немного принесу, раз уж всё равно за водой идти…
В этот раз Пыхтун шёл к Воде Заката медленно, внимательно глядя по сторонам. Он помнил, что где-то недалеко от тропинки видел краем глаза плотный пучок зелёных зонтиков, но поначалу не придал значения находке. Дудник — трава привычная, чего на него внимание обращать?
— А-а, вот ты где! — Паренёк свернул, острой гранью скребка срезал отростки с соцветием, потом аккуратно подрезал у корня. Дунул внутрь хрупкого трубчатого стебля: — Не ковш, конечно, но воду набрать можно.
И он бегом помчался на берег.
Плести циновку из длинных камышин — дело несложное. Складываешь стебли бок о бок, потом протягиваешь другие стебли поперёк, переплетая с основой. Главное — пристукивать не забывать, чтобы плотнее лежали. Пока Пыхтун ходил к озеру, Снежана успела уже сделать плетёнку почти в локоть шириной. Он только брови удивлённо приподнял, подавая ей стебель с водой:
— Лихо у тебя получается!
Девочка гордо кивнула, в несколько глотков осушила длинную, но тонкую ёмкость:
— Так мало?
— Сколько влезло, столько и набрал. Сейчас ещё принесу.
— Я вот подумала, может, нам ею укрыться? — тряхнула сплетённым куском Снежана. — А то холодно ночью. Я до темноты успею. Ты для тепла чего-нибудь найдёшь?
— Попробую.
— Только воды сперва принеси!
Чтобы напоить девчонку, к озеру пришлось бегать четыре раза. Потом Пыхтун перенёс с помощью двух палок в будущую трутневую яму нагоревшие угли, накидал сверху валежника: пока прогорит, песок от последней влаги как раз избавится. Пересадил на новое место Снежану, сбегал в осинник за трухлявым сухостоем, а после этого — вернулся по берегу к болоту, мимо которого вчера протаскивал свою спутницу, надрал там верхнего, почти совсем сухого, лёгкого и мягкого мха, за несколько ходок принёс на холм изрядную кучу. Он так увлёкся, что напрочь забыл про изготовленное утром копьё. Оно так и осталось стоять у сосны.
К счастью, нужды в оружии за весь день так и не возникло.
Вечером дети подкрепились печёными корнями, а потом долго сидели у догорающего костра, глядя в усыпанное сверкающими звёздами небо.
— Что же нас так долго найти не могут, Пыхтун? — вздохнула девочка. — Так ведь мы совсем пропадём.
— Унесло далеко. Так сразу и не выследишь, — ответил он. — Давай ложиться спать. Может, утром они будут уже здесь. Давай я помогу…
Он перенёс Снежану на песок под ствол, сделав ей под бедро и под плечо небольшие ямки, накрыл её огромной, втрое больше, чем нужно, циновкой, сверху заложил всю циновку толстым слоем мха.
Выбрал в костре несколько самых крупных углей, перекинул их в ямку, на слой нагоревшей днём золы, засыпал сухой трухой, добавив для страховки пару трутневых грибов, накрыл корой и засыпал песком, оставив только маленькую дырочку для дыма.
Постоял, прислушиваясь к доносящемуся откуда-то издалека голодному вою — и только тут спохватился, сбегал за копьём, положил в изголовье. Постоял ещё немного, оглядываясь, вспоминая.
— Кажется, сделал всё как надо, — наконец решил он и осторожно, стараясь не рассыпать мох, ногами вперёд влез под циновку.
Жёсткие стебли камышей царапались и кололись. Но не так сильно, чтобы причинять боль. Зато здесь, в простеньком укрытии, было тепло, уютно пахло дымком. Ещё бы крышу над головой соорудить — и будет совсем, как дома. Усталый Пыхтун закрыл глаза и мгновенно провалился в сон.
Дом
Рано утром, с первыми рассветными лучами, Пыхтун подпрыгнул, на четвереньках добежал до трутной ямы, скинул кору с песком, ткнул палкой в дымящиеся среди золы дырочки, поворошил в них берестой, подул… И белёсая ленточка тут же полыхнула ярким пламенем!
Паренёк еле сдержал вопль восторга: у него получилось! Но устоял. Всё же он почти взрослый мужчина, настоящий охотник. Должен вести себя уверенно и достойно. Берестой он запалил тонкие веточки, сверху подбросил валежника, подобрал дудник, сходил к озеру за водой, на обратном пути нарвал лопухов. Когда вернулся — сонная Снежана уже готовила ямку для запекания.
— Хорошее утро, Пыхтун. — Зевая, она старательно разлепляла то один, то другой глаз. — В этот раз тепло было, правда? Только на песке жёстко. И холодом от него всё же тянет.
— Сегодня к счастливым духам схожу, ещё мха принесу, — пообещал паренёк. — Снизу постелим.
— Нас, наверное, сегодня уже найдут, — мотнула головой девочка.
— Наверно, найдут, — согласился Пыхтун. — А если нет? На песке опять спать? Окажется не нужен — пусть останется. Ты пеки, я пока за камнеметалкой схожу…
Выбрав среди камней «топор», он спустился к самому озеру, нашёл среди рощи высокую старую иву, срубил ветку в три пальца толщиной, подрезал на длину в полтора локтя, заровнял края. Вернувшись к «дому», среди осколков выбрал узкий и длинный, аккуратно расщепил ветку со стороны комля на глубину ладони.
— Что это, Пыхтун? — полюбопытствовала девочка.
— Не суй свой нос в тайны охотников, женщина! — вскинув подбородок, гордо и решительно осадил её паренёк.
— Очень надо! — хмыкнула она. — Я сама побольше тебя знаю! Вот, ешь. Твоя часть.
Пыхтун подкрепился последними корнями, что остались от его вчерашней добычи, подобрал ивовую палку, поднялся на ноги:
— Оставляю копьё тебе, женщина. Следи за огнём.
— Да уж послежу, не бойся. — Снежана отползла к ближней сосне, поправила ногу, всё ещё сильно опухшую и вдобавок начавшую темнеть. — Ты мне листья рогоза только принеси, что на прежнем месте остались. Мне самой не дойти.
— Хорошо, сейчас…
Выполнив просьбу спутницы, он ушёл к озеру, на пляже подобрал три плоских камушка размером в половину кулака. Один втиснул в трещину на конце ветки, два других зажал в руке. И стал медленно, осторожно красться к заводи, с трудом сдерживая охотничий азарт.
Разумеется, как он ни старался — гуси заметили его издалека и прыснули от берега, хлопая крыльями. Эти птицы известны как самые осторожные из всех. Однако, отплыв на десяток шагов, они успокоились и занялись своими делами, старательно процеживая клювом растущую в заводи траву. Десять шагов — большое расстояние. Пока враг подберётся — не один раз улететь успеешь.
Но Пыхтун не был глупой лисицей или неуклюжим медведем. Он был охотником из племени Мудрого Бобра.
Он выбрал самую упитанную птицу в стае, поднял палку, плавно отвёл за спину и быстрым движением разрезал воздух. В самый последний момент, когда палка уже почти остановилась — голыш выскользнул из тугой щели, стремительной ласточкой чиркнул в воздухе и ударил выбранную добычу прямо в бок!
Гусь забился, описывая круги по воде, а Пыхтун с радостным криком перемахнул через прибрежный рогоз, бухнулся в воду и быстро поплыл к добыче. Не зря, совсем не зря он вместе с другими мальчишками с самого детства играл с камнеметалками! Ведь камень, брошенный рукой, летит даже ближе, чем копьё, ударяет слабо, и им почти невозможно подбить добычу. Камнеметалка же швыряет камни втрое дальше — так далеко, что большинство зверей без опаски подпускают охотников на это расстояние. И бьёт с такой силой, что способен отпугнуть волка или оглушить небольшого зверька.
«Сегодня пируем! — с гордостью подумал он, хватая подбитого гуся. — То-то Снежана удивится. Будет знать, какой охотник с нею рядом! Это ей не травку жевать. Это настоящая еда. Я стал охотником! Стал!»
Настоящий мужчина всегда и досыта кормит женщин и детей, это дело обыденное, а потому Пыхтун решил не особо хвастаться удачей.
Пусть Снежана думает, что поймать гуся для него — сущий пустяк. Поднявшись на холм, он зашёл к девочке со стороны спины и, проходя мимо, небрежно уронил увесистую птицу возле её ног:
— Вот, сегодня я решил поесть гусятины.
— Вот это да!!!
Снежана восторженно округлила глаза.
— Какой огромный! Он же с меня размером!
— А ты знаешь, как он бился?! — не утерпев, всё же начал хвастаться Пыхтун. — Я его схватил, а он меня таскать начал по всей заводи! Чуть в траве не запутал. И по голове, по голове клювом! Шишки, наверное, будут… Но я тут изловчился, поймал за этот самый клюв-то. Тут-то он и выдохся!
— Перья, перья какие длинные! Можно я их выдерну?
— Конечно, бери, — небрежно разрешил Пыхтун. — Я их могу добыть сколько угодно.
— А это тебе. Вот, бери, чтобы за каждым камушком не бегать. Все ноги, верно, истоптал… — Девочка протянула ему сплетённую из листьев рогоза сумку. Плоскую, чтобы удобно носить на боку или за спиной, и вместительную. Половина гуся влезет точно. Или утка целиком. — Прости, ручку на плечо сделать было не из чего. Листья кончились, камыш ломкий. А больше ничего нет. Лютиков можешь нарезать, они длинные и крепкие.
— Здорово! — настал черед удивляться Пыхтуну. — Как ты смогла так быстро её сделать?
— Я же женщина, — с явной гордостью напомнила девочка. — Я могу сплести всё, что хочешь, из ничего. Слушай, а глины ты нигде здесь не видел? Птицу без глины не приготовить. В листья такую большую не завернуть. В огне лопухи прогорят, а над углями — гусь не пропечётся.
— У заводи поищу. — Пыхтун, присев, уже перекладывал осколки кремня в свою новую сумку. — Там под ногами что-то чавкало. Может, и найду.
Хорошей, плотной глины пареньку добыть не удалось — но собранная на берегу залива подсохшая грязь всё-таки лепилась, а потому он черпнул её две полные горсти, отнёс на холм, а затем, предоставив маленькой женщине разбираться с едой, отправился в сырой осинник заготавливать слеги: прямые палки толщиной в руку и длиной в полтора своих роста.
Потомки Мудрого Бобра от поколения к поколению строили свои дома по примеру далёкого предка: рыли в плотном суглинке обитаемого холма яму глубиной и шириной в рост человека и три роста в длину. На всю длину этой ямы клали прямой еловый ствол и накидывали от края к середине тонкие слеги, которые заплетали лозой, замазывали глиной и стелили сверху толстые пучки камыша или травы в несколько слоёв. Некоторые из самых умелых охотников даже закрывали крышу шкурами добытых зверей — но все знали, что под травяной кровлей намного теплее, а потому подобной роскошью не увлекались. Шкуры вешали только на входе, в два или три полога. Вход делался с одной, узкой стороны дома, с другой в стене рылся очаг, к которому сверху продалбливалось отверстие для выхода дыма. Рядом обычно устраивали трутную яму.