ГЛАВА НИКАКАЯ, потому что в школе перемена
Тиграшу опередили. В столовой уже кто-то был. И даже не кто-то, а кот Клеточка. Он сидел у ножки стола и жмурил зелёные свои глаза. Но пока ребят не было, никто не спешил его накормить.
А ребята плескались у фонтана в саду, подставляя брызгам ладони, плюхали по тугим прохладным струям. Настенька озабоченно глядела на мальчиков и говорила:
— Пожалуйста, не простудитесь! Чижик уже носом шмыгает.
— Я не шмыгаю, — сказал Чижик.
— Значит, Прутик шмыгает.
— И я не шмыгаю.
— Тебе показалось, — решил Чижик. — Это фонтан шмыгает.
Они побежали в столовую.
— Входите, входите, — приглашал Самоделкин ребят. — Будем пить чай.
Ребята сели за стол. А на столе ничего не было, одна ровная пустая белая скатерть. Самоделкин слегка махнул рукой. На стенке столовой открылось окошко на кухню, и прямо на стол из окошка, гудя и посвистывая, вышел маленький игрушечный поезд. Алый нарядный локомотив тянул за собой платформы, а на каждой платформе стояла чашка с блюдцем и тарелочка.
Ребята зашумели от удивления, засмеялись. А поезд, пыхтя, подъехал к ним по скатерти и остановился. Ребята, конечно, тут же догадались: надо взять чашки. Они гак и сделали. А игрушечный поезд после этого дал сиг-нал отправления, развернулся и поехал в обратную сторону, в окошко в стене, совсем как настоящий. Он и в самом деле настоящий, только маленький. Фонари на последнем вагоне мигнули на прощанье и скрылись.
Опять Самоделкин слегка махнул рукой. На стол из окошка выехали гружённые доверху игрушечные грузовики. На первом были конфеты с клубникой, на втором — печенье, на третьем — бублики, на четвёртом — бутерброды с маслом и сыром, на пятом — пирожки с мясом, на шестом — пирожки с вареньем, на седьмом — пирожки с капустой, на восьмом — с грибами, на девятом — белый сахар. А десятым ехал игрушечный экскаватор с ковшом.
Первый грузовик просигналил. Это, наверное, означало: не задерживайте машины, приготовьтесь к разгрузке! Машины подъехали к ребятам и остановились. Игрушечный экскаватор стал двигаться мимо ряда автомобилей и накладывать своим ковшом ребятам в тарелки всё, что привезли машины.
Самоделкин в третий раз легонько махнул рукой. На белую скатерть из окошка под весёлые крики «ура» выплыл сверкающий пузатый новенький самоходный самовар. Да! Да! Он шёл как танк на резиновых гусеницах, пыхтя и покачиваясь. Он вышел на середину стола и замер. А за ним, посвистывая как паровозик, подкатил на колёсиках чайничек с чаем. Да ещё поливальный автомобильчик с надписью «МОЛОКО».
Все малыши протянули к нему свои чашки, и он сам налил каждому сколько полагалось. Потом самовар налил в каждую чашку горячей воды. Начался пир.
Вот Клеточка сказал «мяу», и экскаватор протянул ему пирожок с мясом. Коза Бубенчик вежливо боднула стол рожками. Экскаватор подал ей печенье и бублики. Собака Тиграша вильнула хвостом и получила бутерброд.
— Надо взять сахар для попугая Ку-Ку, — сказала девочка.
— Он разве Ку-Ку? — не согласился Прутик.
— Ну конечно, — кивнула уверенно девочка.
ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ, почему-то немножко грустная
Карандаш в это время вернулся в класс. Он хотел смыть чучело-бабучило, которое нарисовал Прутик.
В классе было тихо. Лошадки тихонько покачивались, ожидая, наверное, своих отважных и ловких всадников. Пароход поблёскивал чистыми стеклянными иллюминаторами: так называют окошки на всех пароходах.
Карандаш подошёл к стене и взглянул на чучелобабучило:
— Ай-ай, разве такие глаза бывают? Ай-ай!..
— Ай-ай! — сказал попугай Ку-Ку. — Ай-ай!
У чучела-бабучила были смешные ручки и ножки, и сам он получился очень смешной. Только глаза — маленькие точки, совсем крапинки.
— Все не так. Все не так, — сам себе говорил Карандаш.
— Не так! Не так! — повторил попугай, махнув крылом. — Ку-ку!
Хороший учитель никогда не пройдёт мимо ошибки своего ученика. Художник машинально исправил чучелу-бабучилу глаза. Какая непростительная рассеянность для волшебника!
— Вот как надо… Ну теперь и смывать можно, — приговаривал он, оглядывая рисунок.
Потом Карандаш подкатил к стене пароход, поднялся на капитанский мостик и нарисовал вверху на стене дождевую хмурую тучку.
Вот капнули первые блёстки дождя. Художник спустился на пол. И тут ему показалось, что маленькое чучело-бабучило плачет. Слезы бегут из нарисованных кисточкой глаз.
«Нет, это, наверное, дождевая капля мелькнула под грустными глазами чучела-бабучила», — подумал Карандаш и вышел из класса, не притворив за собой дверь.
Окно в классе было открыто. Подул ветер. Он подхватил тучку и вынес её на улицу. И все прохожие очень удивились, когда вдруг начался звонкий летний дождь.
— Откуда он взялся? — удивлялись прохожие. — Только что небо было чистое как стёклышко — и вдруг дождь! А мы зонтики не взяли. Ай-ай!
В классе уже никого не было. Ни тучки, ни чучелабабучила. Его, наверное, смыло дождём. Хотя вроде и дождь в классе не капал. Ветер унёс тучку. Лишь один попугай Ку-Ку сердито покрикивал непонятно почему:
— Кыш! Кыш! Кыш!