3) Mapping network – формально-структурный подход. В центре его внимания – не агенты, а «структура», т. е. позиции, которые занимают акторы, и отношения между этими позициями;
4) «диалектическая концепция», которая нацеливает на исследование взаимодействия как отдельных акторов, так и структурных характеристик отношений между ними. Именно в рамках этой концепции чаще всего анализируются институциональные параметры сетевого взаимодействия.
Отечественные исследователи нацелены на синтез сетевого подхода с методологическими наработками когнитивного анализа динамики неформальных институтов (В. М. Сергеев, Л. В. Сморгунов, И. А. Быков). Теоретические ограничения традиционного институционального анализа для объяснения реальной работы важнейших экономических и политических механизмов, по мнению этих ученых, дают толчок исследованиям социальных сетей как необходимой «смазки» институционального механизма. Проблема доверия играет ключевую роль в поиске ответа на поставленный неоинституционализмом вопрос о соотношении формальных и неформальных институтов.
При анализе глобализации исследователи сетевых взаимодействий подчеркивают, что становление современного сетевого общества резко ограничивает возможность апелляции к общим культурным и социальным образцам, что существенно повышает роль межличностного доверия в ходе непосредственнной коммуникации, а не через технические каналы связи. Институциональное доверие не может заменить доверия «трансперсонального», формируемого через устойчивые личные контакты. Доверие в условиях глобализации поддерживается не столько институтами, сколько устойчивыми сетевыми взаимодействиями. Специфику процесса интеграции социальных сетей исследователи усматривают в эффективности образной и неформальной коммуникации.
Анализ концепта «доверие» позволяет приблизиться к пониманию социального значения сетевых взаимодействий. Доверие как ожидание «благоприятного поведения» позволяет преодолеть неуверенность, обусловленную нехваткой информации о партнере. Доверяя, индивид рискует, но этот риск доброволен, что особо значимо, когда социальные институты не успевают закреплять выработанные в результате сетевого взаимодействия неформальные практики. Межличностное доверие выступает важным условием эффективного взаимодействия социальных сетей.
Легитимность институтов власти выше, если она опирается на когнитивные структуры сетевого доверия, но сетевое доверие может транслировать смыслы, разрушающие легитимность формальных институтов.
Варианты структурирования «концептуального лексикона» феномена межличностного доверия в социально-психологических исследованиях, как правило, строятся на разделении феноменов уверенности (confi dence), социального доверия (social trust) и собственно межличностного доверия, возникающих между индивидами – партнерами по взаимодействию в определенной социальной ситуации. Различают доверие как ожидание (trust as expectation), доверие как готовность (trust as willingness), доверие как уверенность или как убеждение (trust as confi dence/as belief). Исследование феномена политического доверия и легитимности в сетях (Селигмен, Патнэм) осуществляется в контексте социально-философского анализа динамики противостояния «солидарностей», основанных на «безусловностях» веры и доверия, или изучения специфики «горизонтальных» взаимозависимостей [Селигмен, 2002; Патнэм, 1996].
Сетевой анализ политических институтов имеет и другие измерения. Он оказал влияние на изучение политической мобилизации в рамках новых социальных движений. Расширяется проблемное поле исследования коммуникативной стороны, связанное с их символическим, культурным измерением, особенно в условиях роста «вариабельности демократической перспективы по оси времени» [Крастев, 2012, с. 6], сопровождающейся радикальными политическими трансформациями и падением доверия к демократическим институтам. Сетевой подход используется для понимания моделей политического образования и культуры как когнитивных и репутационных сетей.
Подобные сети можно представить как систему государственных и негосударственных образований, взаимодействующих на базе ресурсной зависимости в целях достижения согласия по интересующему всех политическому вопросу и использующих при этом формальные и неформальные нормы. Политические сетевые структуры отличаются от иерархических систем управления использованием других механизмов координации взаимовыгодного и долговременного взаимодействия. Сети довольно открыты и подвижны по составу участников, формам управления, координации взаимодействия, так как институты координации формируют ассоциативные группы и многосторонние соглашения на различных уровнях взаимодействия. Сетевая координация основывается скорее на лидерстве, чем на формальном руководстве и управлении.
2.5. Политические институты и политическая культура
Многообразные исследовательские программы политической культуры, сохраняя свою теоретическую и методологическую автономию, всегда достаточно тесно связаны с теорией политических институтов, например, в рамках теории политических систем. Так, Т. Парсонс отмечал, что в эволюции общества решающую роль играет культурная система, соотнесенность с которой придает значимость институциональному порядку общества. «Системы легитимации определяют основания для разрешений и запретов» в институциональном порядке общества, обеспечивают соотнесенность (непосредственную связь) социальной и культурных систем. В процессе легитимации культурные образцы посредством специальной системы символов позволяют обосновать идентичность. Политическая легитимация как авторитетная интерпретация нормативных предписаний играет особую роль в системе легитимации всего общества [Парсонс, 1993].
Методологическая автономия в исследованиях политической культуры и изучения институционального процесса нередко стимулировала конфликт интерпретаций институциональных и собственно культурных исследований политики. В период методологической экспансии теории рационального выбора в политологии, ориентированной на моделирование политики как процесса рационализации политической деятельности, «культура» оказалась не у дел в объяснении логики политической институционализации и рационалистического описания дилемм коллективного взаимодействия.
Ответственность за равнодушие к культурному фактору в традиционных теориях институциональных изменений должна разделить стратегия исследований политической культуры, сложившаяся в 1960-х гг. Пионером в разработке научных программ эмпирических исследований политической культуры как комплекса социально-психологических ориентаций является Г. Алмонд. Отмечая его заслуги в преодолении эссенциализма программ культурных исследований, следует учитывать, что он рассматривал свои модели политической культуры как набор переменных, позволяющих выявить специфику политических систем, но не претендующих на теорию культурных измерений процесса институционализации. Сложившиеся стратегии исследования политической культуры оказались обременены доминированием позитивистских установок и идеологизированными ценностными клише, что вызвало скепсис по поводу научной значимости исследования политической культуры для описания институциональной динамики у сторонников строгой теории политических институтов.
После недолгой теоретической эйфории от возможностей исследования политических культур в качестве значимых, но все же зависимых переменных наступил период «методологического отрезвления». Он выразился в критической рефлексии политологов и историков по поводу того, что понятие «политическая культура» в семантическом плане весьма размыто и стало «зонтиком» для разнородных проблем, а потому не может претендовать на статус научного концепта. Его использование в политической науке следует ограничить инструментальными контекстами, допускающими операционализацию при эмпирических исследованиях политических установок.
Интерес к концепту «политическая культура» при институциональном анализе политических процессов, стремление обеспечить совместимость исследовательских программ политической культуры и политических институтов возрождается в 1980-х гг. при оформлении неоинституционалистских стратегий изучения политического процесса. Ориентация на изучение неформальных норм при политической институционализации и сопутствующих им многообразных форм верований и убеждений актуализировала интерес к поиску нового инструментария изучения их содержания. Интерес к указанной проблематике был обусловлен и острыми противоречиями, с которыми столкнулось большинство современных развитых демократий при реализации принципов конституционализма в политике мультикультурализма, а также фрагментацией и деформацией базовых структур либеральной политической культуры и институтов вследствие резкого возрастания культурного, этнического и религиозного многообразия, эрозии гражданской религии под воздействием религиозного фундаментализма и этнонационалистических верований.
Источником теоретического бума в изучении символических ресурсов институциональной динамики стали и дефекты демократических институтов в посткоммунистических обществах, где становлению формальных институтов демократии и гражданской идентичности стало препятствовать стремление обеспечить групповую социальную солидарность за счет апелляции к этнорелигиозным версиям, базирующимся на фетишизации родной земли и сакрализации истории отдельных этносов. Показательна в связи с этим критическая оценка традиционных исследований роли культуры в политической динамике, обозначенная в работах представителя культурсоциологии и специалиста в исследовании гражданской культуры Дж. Александра. Он подчеркнул, что в большинстве моделей культура не независимая переменная, а производная от более жестких переменных социальных структур.
Сыграла роль и актуализация «историческим институционализмом» проблемы исторической вариативности при реализации общих целей институционального строительства, например, в условиях демократического транзита, а также специфичности процессов политической интеграции и стабилизации институциональных норм.
Согласно новому институционализму, недостаточно просто выявить специфику неформальных норм – следует раскрыть и содержание процессов, посредством которых происходят их становление, отбор и распространение (исчезновение), реализуется их воздействие в условиях крайней вариативности опыта повседневного существования.
Исследования политической культуры в неоинституцио нализме имеют свою специфику. Многофакторный подход к исторической эволюции политических институтов подводил сторонников нового институционализма к выводу, что культура имеет значение не только как некая производная от институциональных учреждений, но является некой автономной социальной структурой. Многие представители неоинституционализма разделяют мнение, что самостоятельность и независимость институтов обусловлены тем, что политика организована вокруг истолкования жизни и часто укоренена в «неэффективной» истории и культуре, что и придает институтам специфическое организационное качество и историчность. Ценности, определяющие поведение людей и используемые в практике институционального конструирования, не столько даны, сколько находятся в процессе постоянной переинтерпретации в политической деятельности. Обретая статус коллективно значимых, они могут входить в противоречие с первоначальными рациональными целями политической институционализации.
Новые институционалисты, предлагая такие концепции, как «организационная легитимность», «институциональная культура», «зависимость от пути развития», неизбежно искали новые стратегии исследования роли идеального компонента институциональной динамики. Типично стремление использовать в неоинституциональном анализе характерные для современных социологий модели символических или когнитивных структур политической легитимации для прояснения механизма взаимодействия формальных и неформальных институтов, где символическая легитимация выступает способом снятия или продуцирования противоречий между этими институтами. Институционализация рассматривается как процесс образования специфического набора легитимных и нелегитимных, неформальных социальных норм и правил (функциональных кодов), задающих контекст человеческого существования и взаимодействия.
Легитимность, институциональная устойчивость и политическая эффективность находятся в противоречивой взаимосвязи. Нелегитимные с легально-рациональной точки зрения институты, опирающиеся на активность интеллектуальных сообществ, могут породить политический и экономический эффект в институциональном строительстве, и, наоборот, институциональная легитимность может стать тормозом для инноваций. Подобные методологические установки стимулируют исследование западными и отечественными политологами роли и особенностей неформальных институтов, структур сетевого мира и институтов повседневности.
Представители неоинституционального анализа обратили внимание на сложные конфигурации национальных и транснациональных институтов, где могут существовать «правильные институты» в симбиозе с «неправильными» (типично для процессов институционализации в Юго-Восточной Азии). Это актуализировало проблему специфики политической культуры подобных институциональных образований и ее роли в инновационной экономической политике.
Важным аспектом исследований стало изучение институциональной специфики политических коммуникаций, которые позволяют вывести на новый уровень исследования роли символической и коммуникативной природы институтов публичной власти, обозначенные в свое время такими исследователями, как Х. Аренд, Т. Парсонс, Ю. Хабермас, Ш. Эйзенштадт.
Неоинституциональный прорыв придал новый импульс начавшемуся еще несколько десятилетий назад в работах таких авторов, как Ф. Фукуяма, А. Селигмен, С. Хантингтон, Р. Инглхарт, изучению форм солидарности, социальной идентичности, гражданского доверия и их воздействия на трансформацию политических институтов. Стал оформляться «социологический» («конструктивистский», «структурный») неоинституционализм, использующий при исследовании динамики политических институтов методологические интенции социологического конструктивизма, нацеленные на выявление ценностно-когнитивных структур и символических схем восприятия, оценивания и выражения в политическом процессе.
Такого рода схемы выступают инкорпорированными моделями, символическими кодами социокультурной динамики, оказывающими принуждающее воздействие на объективированные институты и ресурсы. Несмотря на различия в методологических посылках социологического неофункционализма (Н. Луман) и разновидностей социального конструктивизма (Э. Гидденс, П. Бергер, Т. Лукман, П. Бурдье), их объединяет с неоинституциональным анализом понимание культуры как социального запаса знаний, символов, а процесса легитимации – как структурирования, упорядочения системы символов, позволяющего обосновывать идентичность и солидарность сообществ. Интегративную функцию в институциональной эволюции легитимация реализует посредством когнитивных форм и их символических репрезентаций.
2.6. Политическая антропология институциональных изменений
Взаимосвязь политико-антропологических и институциональных исследований очевидна, так как политическая антропология – научная дисциплина, нацеленная на комплексный анализ генезиса и становления многообразных практик политического господства и государственных институтов, широко использующая понятийный и методологический инструментарий изучения политических феноменов социальной и культурной антропологии, этнологии, исторической науки, социологии и политологии. Исследовательские стратегии эволюционного, структурно-функционального, системного анализа политических институтов широко использовались при антропологическом анализе генезиса отношений господства.
Институциональное оформление политической антропологии как относительно автономной области исследований в рамках социальной и культурной антропологии символизируется появлением работ представителей британской социальной антропологии М. Фортеса и Э. Эванс-Притчарда «Африканские политические системы» и Э. Эванс-Притчарда «Политическая организация ануаков англо-египетского Судана», в названиях которых присутствуют понятия, отсылающие к языку политологических исследований институциональной динамики. Исследователи позиционировали себя как представителей эмпирического знания о политических процессах, нацеленных на изучение конкретных институциональных практик.
Взаимоотношения антропологического подхода и собственно политического институционализма не выглядят изначально комплементарно. Политологи, приверженцы более традиционных исследовательских стратегий, тяготеющих к бихевиорализму и теориям рационального выбора, упрекали антропологов за отсутствие в их работах собственно политологического анализа. Представители политической антропологии констатируют, что в политической науке в качестве анализа политической системы может преподноситься «некоторый эквивалент записанной на бумаге конституции, свободный от всего наносного, не учитывающий конфликтов и не дающий серьезной оценки баланса сил. Интерпретация в этом случая неизбежно окажется неверной» [Дуглас, 2000, с. 168].