Для того, чтобы правильно понять природу и эволюцию взглядов и позиций Сталина, необходимо иметь ввиду несколько обстоятельств. Во-первых, как это было показано выше, Сталин в марте 1917 г. вовсе не был простым резонером взглядов Каменева. Его собственный анализ революции существенно отличался от каменевского, хотя на уровне тактики, на уровне политической практики у них и было много общего. Во-вторых, появление Ленина и его усилия найти сторонников среди «генералов» большевизма не требовали от Сталина теоретической и политической капитуляции, как это пытается представить, например, Троцкий. В-третьих, изменение политической ситуации в стране в целом, особенно после ноты Милюкова 18 апреля, требовало соответствующего осмысления и новых выводов, и Сталин в этом отношении испытывал такую же эволюцию, как и многие его однопартийцы, так что говорить о том, что он сделал свой выбор из соображений конъюнктуры, стремясь опереться на поддержку Ленина, как это делает Слассер, не верно. Наконец, в-четвертых, взгляды Ленина также не были неизменны; он корректировал свои оценки и практические предложения, что, подчас, снимало или смягчало разногласия, разделявшие его со Сталиным. Учитывая все это, проще понять, каким образом Сталин занял то место в новом внутрипартийном режиме, на которое он, казалось, не мог претендовать.
О различиях во взглядах Каменева и Сталина уже говорилось выше. Эти различия не помешали Сталину войти в ядро внутрипартийного режима, организованного Каменевым в ходе переворота в «Правде», но оставались фактором внутрипартийных отношений. С появлением на арене внутрипартийной борьбы Ленина, Сталин оказался, как бы в центре, между двух полюсов, что оставляло ему возможность выбора политических союзников без болезненного разрыва с прежними взглядами. Дальнейшее определялось развитием политической ситуации в стране и эволюцией как самого Ленина, так и его оппонентов внутри партии и самого Сталина.
В период между публикацией «Апрельских тезисов» в «Правде» (7 апреля) и открытием VII конференции РСДРП(б) (24 апреля) Сталин опубликовал в ЦО партии три статьи. «Из первой подписанной статьи «Две резолюции», – считает Р. Слассер – опубликованной 11 апреля, видно, насколько Сталин приблизился к ленинскому пониманию вопроса о войне». Однако текст короткой заметки Сталина не дает никаких оснований для подобного вывода. Сталин в очень мягкой форме осуждает резолюцию Исполкома Совета, поддерживающую выпущенный правительством «займ свободы». С его точки зрения, займ служит только «империалистической буржуазии», которая хочет переложить тяготы войны на плечи народа. Осуждение войны и усилий правительства, направленных на ее продолжение, были для большевиков самоочевидной истиной, поэтому ничего нового в этой заметке не было и делать на основании анализа ее текста выводы об идейной эволюции Сталина, как минимум, преждевременно. Тем более, что и в марте Сталин, в отличие от Каменева, осуждал политику Вребменного правительства по вопросу о войне.
Несколько больше поводов для анализа дает статья Сталина «Землю – крестьянам», увидевшая свет 14 апреля. Здесь он, действительно, демонстрирует, что ленинские тексты оказали на него определенное влияние. Сталин прямо призывает крестьян приступить к самовольному захвату помещичьих земель, без санкции правительства, и не дожидаясь Учредительного собрания. Он констатирует, что это приведет к углублению общественных антагонизмов и «отколет от революции» ««прогрессивные элементы»; прогрессивные на словах, реакционные на деле». Но это, по словам Сталина, и будет означать развитие и углубление революции. Сталин писал эти строки именно тогда, когда Ленин закончил (не позднее 13 апреля) свою статью «Письма о тактике», в которой писал: «когда крестьянство отделится от буржуазии, возьмет землю против нее, возьмет власть против нее, – тогда будет новый этап буржуазно-демократической революции» (здесь Ленин, не отказываясь, от собственных тезисов, несколько спрямлял углы, делал свою позицию более целостной, учитывал аргументы оппонентов относительно потенциала «буржуазно-демократического» этапа революции. Мы вернемся к этому ниже). Таким образом, Сталин испытывал влияние ленинских идей. Однако требовало ли их признание от него радикального пересмотра своих позиций? Нет, этого сказать нельзя. Сталин лишь признал, что целесообразно способствовать эскалации революции, которая превратит крестьянство из союзника буржуазии в попутчика пролетариата. Но сам лозунг «земля – крестьянам» прозвучал в сталинских устах еще месяц назад, 14 марта. Так что он оставался верен себе.
Третья статья Сталина – «Первое мая» вообще не дает оснований судить об особенностях его позиции. Зато весьма интересно проанализировать его речь, произнесенную 18 апреля (во время празднования Первого мая) на одном из митингов. В ней Слассер видит последний шаг Сталина в его мимикрии под «ленинца». Однако присмотримся к словам будущего «вождя всех народов». Сталин констатирует наличие в стране двух властей (правительство и Совет) и добавляет: «Отношения между этими двумя властями все более обостряются, былое сотрудничество между ними падает (! – А. С.)». Сталин не только не признает своей «ошибки», напротив, он подчеркивает правоту своей прежней линии на поддержку правительства «постольку поскольку» и лишь добавляет, что соглашение между Советом и правительством исчерпывает себя. Что ж, еще в марте Сталин предупреждал, что такой момент настанет. Теперь, говорил Сталин, «рабочие и солдаты должны ясно и определенно сказать: кого же они считают своим правительством, Временное правительство или Совет рабочих и солдатских депутатов?».
Вообще, конечно, и здесь можно отметить некоторое влияние на Сталина ленинских идей. Сталин отказывается от своей прежней выжидательной линии и призывает теперь отказать правительству в поддержке, а также развивает идею Ленина об углублении общественных противоречий. Однако с другой стороны, сам Ленин также корректировал свои взгляды. Можно говорить, что союз Ленина со Сталиным объяснялся взаимной близостью их политических позиций.
Эта близость станет особенно очевидна в дни работы (и непосредственно после завершения) Петроградской общегородской конференции 14–22 апреля. За эти дни изменится и политическая позиция Ленина, и его основных оппонентов в партии; но еще существенней то, что круто изменится политическая ситуация в стране.
* * *Пока же «генералы» и «офицеры» определялись, чья стратегия – Ленина или Каменева – им ближе. Перед этими двумя полемистами с изумлением застыла вся партия, ожидая от них аргументов, лозунгов и идей. Поначалу казалось (и именно это ощущение и стремился передать Суханов), что большинство сколько-нибудь влиятельных партийных инстанций целиком на стороне той политической платформы, которую олицетворял внутрипартийный режим «тройки» во главе с Каменевым, и которая была отражена в резолюциях большевиков, оглашавшихся на советском совещании, а также в статьях в «Правде» второй половины марта – начала апреля.
Так, обсуждению ленинских тезисов было практически полностью посвящено заседание Петербургского комитета РСДРП(б) 8 апреля. Выступали два докладчика – С. Я. Багдатьев и Залежский. Последний впоследствии (в мае 1927 г.) утверждал, что если его содокладчик выступал от имени «большинства Петербургского комитета, … критиковал основные мысли тезисов тов. Ленина», то сам он «выступил в защиту тезисов тов. Ленина от имени незначительного меньшинства» ПК, «их (тезисы – А. С.) в то время принявшего». Однако текст протокола, несмотря на свою краткость, не позволяет согласиться с позднейшей интерпретацией самого Залежского.
В действительности оба докладчика критически оценивали содержательную сторону ленинской программы и противопоставляли свои предложения тому самому «незначительному меньшинству», которое уже готово было солидаризироваться с вернувшимся на родину лидером партии. Однако некоторая разница в выступлениях Багдатьева и Залежского все же была.
Багдатьев хоть и завершил свою речь ритуальным признанием правоты Ленина «в основе», но отметил, что его тезисы «практически не подходят», т. к. не дают никаких конкретных политических рецептов. Он призвал «исключить совершенно» такие предложения Ленина, как требование не парламентского правления, а республики Советов, призыв к обновлению Интернационала, все инициативы Ленина относительно реорганизации и теоретико-стратегического перевооружения партии. Остальные ленинские тезисы Багдатьев также не оставил без внимания; он считал преждевременной мысль о завершении буржуазно-демократического этапа революции; по поводу требования Ленина отказать Временному правительству в какой бы то ни было поддержке и перейти от тактики «требований» к тактике его «разоблачения», Багдатьев говорил, отклоняя ленинский радикализм за его непрактичность: «Иначе нельзя… Говорим, требуем опубликования договоров, зная что это безнадежно. Иногда необходимо… Ленин увлекся». Иными словами, Багдатьев полностью отвергал практически все идеи и предложения Ленина.
Выступление Залежского было выдержано в другом ключе. Он, как мог, доказывал (или утверждал не аргументируя), что нынешняя позиция Ленина и вся политика ПК с начала революции вовсе не противоположны, напротив, они в целом совпадают. «Ленин сумел оценить момент, и понял то, что ПК делал и вынес на своих плечах» – говорил он. Залежский, бывший в первой половине марта основным оппонентом Шляпникова и приложивший немало усилий для того, чтобы блокировать проведение партией положений Манифеста РБ ЦК от 27 февраля, теперь заявлял: «О поддержке Временного правительства – ПК никогда не говорил». Залежский убеждал собравшихся, что точка зрения Ленина не есть что-то новое, что «Ленин не изменил взглядов, и раньше также относился к вопросам о революции, как и теперь». В этом ключе, по мнению Залежского, и рассуждает Ленин: «Он указывает, что буржуазно-демократическая революция не закончена, и Россия только, мол, при социальной революции – союзник Западной Европы…». Такая интерпретация мысли Ленина выглядит, разумеется, натяжкой, но Залежский всеми силами стремится задним числом сблизить позиции ПК (и свои собственные) и тезисы вождя. В итоге, он соглашается с двумя из десяти тезисов Ленина: с тем что требование республики Советов (вместо парламентаризма) – есть правильный и своевременный шаг, а также с призывом к переименованию партии в коммунистическую.
При этом он все же оспаривал некоторые предложения Ленина. Так, по его мнению, не следует отказываться от тактики «обращения к народам для выработки совместно способов мира». Как известно, Ленин видел в этой тактике скрытое оборончество, т. к. она подменяла антивоенную борьбу внутри страны бумажными резолюциями и обращениями в адрес народов воюющих стран. В другом важнейшем пункте – об отношении к Временному правительству – Залежский, уходя от обвинений в поддержке правительства, подчеркивал, что тактика ПК заключается в «непротиводействии в его (правительства – А. С.) революционном движении». Противоречия между ленинской оценкой правительства как «империалистического» и собственным признанием его «революционного движения» Залежский как будто не видит.
Но, как бы то ни было, Залежский, выступавший в марте критиком Шляпникова справа и организовавший в ПК оппозицию левому курсу РБ ЦК, в первой половине марта, оказался теперь левее той части членов ПК, которую представлял Багдатьев (т. е., судя по всему, большинства). Однако, его взгляды вовсе не представляли собою крайне левый фланг ПК. Как минимум трое выступавших – Л. Сталь, Н. Антипов и И. Рахья выразили свою полную солидарность с Лениным – по всем пунктам его новой апрельской программы. Таким образом, можно говорить о наличии трех групп в ПК. Причем, если ветераны комитета, его традиционные лидеры в той или иной степени встали в оппозицию Ленину, то рядовые партийцы, выходцы из районных комитетов, лишь недавно занявшие места в ПК, готовы были его поддержать.
Отметим еще одну интересную деталь. Один из новоявленных сторонников Ленина – Антипов, соглашаясь с ленинской программой, вместе с тем, воспроизвел логику рассуждений Залежского, утверждая, что разницы между «апрельскими тезисами» и той политической практикой, которую проводил ПК в предшествующие полтора месяца нет или почти нет: «тезисы Ленина – лишь ясное и точное изложение того, что в запутанном виде в жизнь проводится нами… Если выкинуть пункт 5 (т. е. требование республики Советов, а не парламентаризма – А. С.), выкинуть нашу жизнь. В тезисах Ленина нового нет ничего».
«Товарищам из районов» (так их рекомендовал Залежский) казались несущественными доктринальные расхождения лидеров, но их вдохновляла перспектива радикального действия, на которую их настраивала уличная стихия, с которой они имели дело изо дня в день. Они чувствовали объективную логику революции, которая вела к углублению общественных антагонизмов и требовала быстрых и максимально глубоких преобразований и уже потому они готовы были легко перешагнуть через барьер идеологической (и теоретической) марксистской традиции (т. е. через то, что Ленин назовет «старым большевизмом»). Если Каменев и его сторонники исходили из интеллектуальной схемы, усвоенной за долгие годы, то «унтер-офицеры» большевизма выражали настроения революционной улицы, не признающие схем и правил.
Старые лидеры ПК также испытывали это давление снизу – и оно облегчало им понимание (если не интеллектуальное, то эмоциональное) «Апрельских тезисов». Однако они в меньшей степени были связаны с ежедневной работой в массах, нетерпеливо ждущих перемен, а в большей – с сугубо политической деятельностью в советских и партийных органах, которые заражали их своими относительными умеренностью, консерватизмом и верностью традиционным идеологическим моделям. Кроме того, установившийся в партии режим, т. е. система взаимоотношений, функциональное разделение и иерархия, обуславливали, в том числе и структуру внутрипартийных фракций (лучше сказать – протофракций). Так, старые лидеры ПК (Залежский и др.) и Каменев выступали единым фронтом в марте в борьбе с левыми лидерами первого состава РБ ЦК (Шляпников, Молотов). Их торжество на этом этапе внутрипартийной борьбы способствовало не только политическому, но и идейному сближению. Программа партии, проводившаяся редакцией «Правды», была той политической платформой, на которой объединялись все противники Шляпникова. Теперь было не просто уйти с этих позиций. Однако устойчивым союз Каменева и старых лидеров ПК не был, что и выразилось в колебаниях последних, в их стремлении стереть противоречия между собственной позицией и тезисами Ленина.
Помимо разногласий между старыми лидерами ПК, с одной стороны, и представителями первичных организаций партии, с другой, выяснилось, что внутри самого ядра руководства петроградской организации назревает противостояние двух наиболее заметных активистов – Залежского и Багдатьева, каждый из которых де факто претендовал на роль неформального лидера столичной организации. Это ослабляло позиции ПК в его борьбе за руководство партией в целом. Также как в начале марта внутренняя неоднородность РБ ЦК не позволила этому органу стать общепризнанным партийным центром, так и теперь новый внутрипартийный режим, основанный на неформальном соглашении Каменева с лидерами ПК, оказался под угрозой распада, в том числе и из-за разногласий в самом ПК.
Теперь же, 8 апреля, собравшиеся абсолютным большинством голосов проголосовали против тезисов Ленина «в целом» (только 2 человека проголосовали за них, 1 воздержался и 13 отдали свои голоса против ленинских предложений). Вместе с тем, было решено открыть по тезисам широкую дискуссию в районах партии. Это решение было, конечно, лишь формальным подтверждением очевидного факта: после публикации ленинской статьи в «Правде» дискуссия состоялась бы сама собой. Но значение открытого обсуждения именно в районах и первичных организациях партии в столице в этот момент повышалось в связи с предстоявшей менее чем через неделю общегородской конференцией, которой предстояло не только определить позицию петроградских большевиков по ключевым вопросам тактики и стратегии партии, но и избрать новый, на этот раз полностью выборный и ответственный перед активом ПК.