– О, моя прекрашная, нешравненная и шправедливая, хотите меня подкупить? Для меня предать царя будет за сшастье … То кожлом хожу, то ошлом, то павианом, школько можно…
– И червяком! – напомнила жена царя. – Я ему яблоки носила, по три штуки в день. Он жил в них и их же ел.
– Про это могла бы не говорить, – обиделся визирь. – Подкупите меня, нешравненная. Я шражу продамшя, недорого…
– Пошел вон, ничтожество! – закричала Дионелла. – Это тебя надо четвертовать и изрубить на мясо собакам, продажная тварь!
Визирь в страхе попятился и собрался было уйти вслед за палачом, но из темноты, сбив его с ног, выпрыгнула громадная жаба. Следом хлынула вода и башня заполнилась туманом. В эту же секунду погас последний луч солнца.
Жаба стала раздуваться, превратилась в огромный пузырь, который неожиданно лопнул, и все увидели огромного человека с наголо обритой головой. Глаза у него вылезали из орбит, вздувшийся, как шар, живот был подпоясан широким кожаным ремнем, над животом нависал большущий пульсирующий зоб, в котором тонуло бледное лицо, покрытое местами бурой слизью. В то же время знакомые нам превращения произошли с Дионеллой – к столбу в башне смерти была теперь прикована цепями огромная жаба.
Визирь охнул, копыта его подогнулись, и он сел прямо на пол, едва успев пристроить поудобнее хвост. Жаб подошел к Диону, со стоном рухнул перед ним на колени и зарыдал:
– О, мой благородный друг! О, милостивый господин! Поесть! Умираю от голода. Кусочек! Кусочек чего-нибудь! Глоточек!
– Это все твое, – показал Дион на ковер.
Жаб увидел ковер, уставленный яствами, и с радостным воплем бросился к еде. Он хватался за кувшины и пиалы, не зная, с чего начать.
– Ешь досыта! Нам надо одолеть царя-колдуна и заставить его расколдовать принцессу. Это трудно, но ты поможешь мне.
– Только не я! – ответил Жаб, запихивая в свой широкий рот огромный кусок халвы. – Когда я превращаюсь в человека, то становлюсь таким трусом, подлецом и предателем, каких земля не носила. Родных лягушат и жабу-маму предать могу!
– Ты ведь просил избавить тебя от заклятия, – напомнил Дион.
– Но я не обещал тебе помогать в этом, – возразил Жаб, уплетая за обе щеки инжир.
– От тебя много не потребуется, – сказал ему Дион и обратился к визирю:
– Ты кажется, хотел продаться?
Царь-колдун не первый час ворочался на большой постели без сна. Он привык, что какая-нибудь из жен расчесывала ему перед сном бороду жемчужным гребнем и не мог без этого заснуть. Но любимая младшая жена томилась в башне смерти, а остальные жены так надоели, что царь скорее расчесал бы себе бороду сам, чем с их помощью. От нечего делать он прислушивался к доносившимся из глубин дворца звукам и придумывал для них такое происхождение, которое могло бы послужить поводом для какой-нибудь новой казни. Где-то стрекотал сверчок. Колдун понимал, что это сверчок и ничто иное, но убеждал себя, что это звук точила, на котором второй советник точит кинжал, чтобы совершить покушение.
– Завтра же велю колесовать его! – решил царь-колдун и так обрадовался этой мысли, что даже стал засыпать. Вдруг каменные коридоры огласились звонким торопливым цоканьем. Цоканье стремительно приближалось и с криком «Ижмена!» в покои ворвался визирь-полуконь. Вернее, конь-полувизирь, потому что конское начало еще больше возобладало в нем, и теперь он то и дело опускался на четвереньки, цокая об пол сросшимися в копыта пальцами.
Дион, Дионелла и младшая жена царя-колдуна гнали своих скакунов во весь опор. Серой в яблоках кобыле и ее гнедой подружке было не привыкать, а вот третий скакун еще вчера ходил на двух ногах и с непривычки еле дышал.
– Штойте! – С трудом переводя дух, проржалпрошепелявил конь-визирь, останавливаясь на развилке дорог. – Дальше нам не по пути. Идите налево череж джунгли к реке – оттуда прямая дорога в порт.
– А ты? – спросила его Дионелла.
– Чешно скашу, хотел я ваш царю выдать и предать с потрохами ради шобштвенного удовольштвия, – ответил визирь. – Но штранное дело, шем больше штановилшя конем, тем больше хотел вам помочь. Да и самому ушкакать жахотелось. От кажней, от воровштва, да от предательства куда-нибудь в штепь, на волю! Денег нажил, што шундуков – не нужны штали…
– Ты так богат?! – удивилась сидевшая на спине визиря младшая жена царя.