Самым большим промахом администрации Клинтона оказалось желание воспользоваться слабостью России. Белый дом стремился, прежде чем Россия оправится от бурного переходного периода, получить для Соединенных Штатов как можно больше дивидендов и в политическом, и в экономическом отношении, и с точки зрения безопасности в Европе и республиках бывшего СССР. Бывший заместитель госсекретаря США Строуб Тэлбот рассказал, как американские чиновники эксплуатировали пристрастие Ельцина к выпивке во время личных переговоров. Многие россияне верили, что так же администрация Клинтона поступала и во всем, что касалось России. Проблема в том, что Москва в конце концов протрезвела и начала вспоминать вчерашний вечер гневно и избирательно…
Протягивая руку дружбы, чиновники из администрации Клинтона надеялись навязать Кремлю американские представления о российских национальных интересах. Они верили, что предпочтения Москвы можно спокойно игнорировать, если они не соответствуют целям Вашингтона. Российская экономика находилась в полном упадке, армия разваливалась, и во многих отношениях Россия вела себя как страна, потерпевшая поражение. В отличие от других европейских колониальных империй, оставлявших ранее принадлежавшие им территории, Москва, покидая Восточную Европу или бывшие советские республики, не пыталась вести переговоры о защите своих экономических интересов и интересов безопасности. А тем временем радикальные реформаторы из окружения Ельцина часто приветствовали давление МВФ и США как оправдание жесткой и чрезвычайно непопулярной в России монетарной политики, которую они отстаивали.
Однако вскоре даже министра иностранных дел РФ Андрея Козырева, прозванного в России Мистером «да» за уступки Западу, стала раздражать подобная любовь клинтоновской администрации. В разговоре с Тэлботом, послом по особым поручениям в новых независимых государствах с 1993 по 1994 год, он сказал: «Плохо уже то, что вы заявляете нам, что поступите так, как решили, независимо от того, нравится это нам или нет. Не усугубляйте оскорбление, добавляя, что подчинение вашим приказам служит нашим интересам».
Но Вашингтон был глух к подобным призывам, а высокомерный подход становился там все популярнее. Тэлбот и его помощники именовали это шпинатной диетой. Дядя Сэм по-отечески пичкал российских лидеров политикой, которую Америка полагала полезной для здоровья, не считаясь с тем, насколько неаппетитной она казалась Москве. Как выразилась Виктория Нуланд, советник Тэлбота: «Чем больше говоришь им, что это полезно, тем больше они давятся». Давая понять, что внешняя политика России (да и внутренняя тоже) не должна быть независимой, администрация Клинтона вызвала глубокое возмущение Москвы.
Такой неоколониальный подход практиковался в то же время, как МВФ предписывал России выполнение своих рекомендаций. Они, как считают сейчас большинство экономистов, мало подходили для России, а воспринимались населением настолько болезненно, что их невозможно было вводить демократическим путем. Однако радикальные реформаторы-ельцинисты с огромным удовольствием навязывали их народу.
Бывший президент Никсон, а также ряд видных американских бизнесменов и российских специалистов понимали безрассудность такого подхода и убеждали Бориса Ельцина прийти к компромиссу с более консервативным парламентом. Никсон был обеспокоен, когда российские чиновники сказали ему, что Соединенные Штаты готовы закрыть глаза на готовность администрации Ельцина предпринять «решительные» шаги против парламента, если Кремль ускорит экономические реформы. Никсон предупреждал, что «поощрять отступление от демократии в стране с такой самодержавной традицией, как Россия, – это все равно что пытаться потушить пожар горючими материалами». Более того, он утверждал: если действовать, исходя из «фатально ошибочного допущения», будто Россия не была и довольно долго не будет мировой державой, то это поставит под угрозу сохранение мира и подвергнет опасности демократию в регионе.
Клинтон встречался с Никсоном, но проигнорировал его совет и не придал значения наихудшим проявлениям ельцинского произвола. Вскоре между Ельциным и депутатским корпусом возникла патовая ситуация. Президент издал неконституционный указ о роспуске законодательного органа власти, что в итоге привело к насилию и к обстрелу здания парламента из танковых орудий. После этого Ельцин настоял на принятии новой Конституции, предоставлявшей президенту широкие полномочия и ущемлявшей права парламента. Это укрепило власть первого российского президента и создало основу для скатывания в сторону авторитаризма. Назначение Владимира Путина, главы Федеральной службы безопасности, пришедшей на смену КГБ, сначала премьер-министром, а потом исполняющим обязанности президента стало естественным следствием опрометчивого поощрения Вашингтоном склонности Ельцина к авторитарному стилю правления.
Другие аспекты внешней политики администрации Клинтона еще более усилили возмущение России. Расширение НАТО, особенно первая волна, которая включала в себя Чехию, Венгрию и Польшу, само по себе не представляло собой большой проблемы. Большинство россиян были готовы примириться с происходящим как с не слишком радостным, но и не особенно угрожающим событием. Но так продолжалось до косовского кризиса в 1999-м. Когда НАТО, несмотря на серьезные возражения России и без одобрения Совета Безопасности ООН, начала войну против Сербии, российская элита и народ пришли к выводу, что их ввели в глубокое заблуждение и что Североатлантический альянс по-прежнему направлен против России. Великие державы, особенно великие державы в упадке, не любят, когда с ними демонстративно не считаются.
Несмотря на гнев Москвы по поводу Косово, в конце 1999 года Владимир Путин, тогда еще премьер-министр, сделал серьезную попытку примирения с США сразу после того, как распорядился отправить войска в Чечню. Его тревожили чеченские связи с «Аль-Каидой» и тот факт, что находившийся под контролем талибов Афганистан был единственной страной, установившей с Чечней дипломатические отношения. Исходя скорее из интересов безопасности, чем из внезапной любви к Соединенным Штатам, Путин предложил Вашингтону сотрудничество в борьбе против «Аль-Каиды» и талибов. Эта инициатива была выдвинута уже после взрывов во Всемирном торговом центре в 1993-м и в посольствах США в Кении и Танзании в 1998 году. К тому времени администрация Клинтона располагала более чем достаточной информацией, чтобы понять смертельную опасность для Соединенных Штатов, исходящую от исламских фундаменталистов.
Но Клинтон и его советники, расстроенные вызывающим поведением России на Балканах и устранением реформаторов с ключевых постов в Москве, проигнорировали эту попытку примирения. Они все больше видели в России не потенциального партнера, а ностальгирующую, неблагополучную, слабую в финансовом отношении державу, за счет которой США следовало добиваться всех возможных выгод. Поэтому Белый дом стремился закрепить результаты распада Советского Союза, привлекая как можно больше постсоветских государств под крыло Вашингтона. Администрация Клинтона вынудила Грузию принять участие в строительстве нефтепровода Баку – Тбилиси – Джейхан от Каспийского моря к Средиземному в обход России. Соединенные Штаты поощряли стремление готового к любым выгодным предложениям президента Грузии Эдуарда Шеварднадзе вступить в НАТО и побуждали американские посольства в Центральной Азии противодействовать российскому влиянию в данном регионе. Наконец, команда Клинтона отвергла призыв Путина к антитеррористическому сотрудничеству, усмотрев в этом лишь проявление доведенного до отчаяния неоимпериализма, а также попытку восстановить былое влияние России в Центральной Азии. Таким образом, Вашингтон отказался от имевшей колоссальное значение возможности заставить «Аль-Каиду» и талибов обороняться, разрушить их базы и подорвать способность проводить крупные операции. Только после того, как почти три тысячи американских граждан погибли 11 сентября 2001 года, это сотрудничество наконец началось…
Когда в январе 2001-го, через восемь месяцев после того, как Владимир Путин стал президентом России, Джордж Буш-младший пришел к власти, Белому дому пришлось иметь дело с новой группой относительно неизвестных российских чиновников. Команда Буша, стремясь во что бы то ни стало проводить политику, отличную от курса Клинтона, не рассматривала Россию как приоритет. Многие считали Москву коррумпированной, недемократичной и слабой. Хотя такая оценка и соответствовала действительности, но администрации Буша не хватило стратегической дальновидности, чтобы протянуть Москве руку помощи. Впрочем, Буш и Путин действительно испытывали друг к другу личную симпатию. Когда они впервые встретились в Словении (июнь 2001 года), Буш сделал свое знаменитое заявление, поручившись за душу и демократические убеждения Путина.
События 11 сентября 2001 года радикально изменили отношение Вашингтона к Москве и вызвали всплеск эмоциональной поддержки Соединенных Штатов в России. Путин повторил свое давнее предложение о совместной борьбе против «Аль-Каиды» и талибов. Он открыл воздушный коридор над российской территорией, поддержал создание баз США в Центральной Азии. Но, пожалуй, самое важное, что он сделал, – облегчил американцам доступ к афганскому Северному альянсу, готовому к действию, обученному и вооруженному россиянами. Конечно, Путин заботился об интересах России. То, что Соединенные Штаты присоединились к борьбе против исламистского терроризма, было для Путина настоящей удачей. Как и многие другие альянсы, американо-российское антитеррористическое сотрудничество возникло благодаря совместным фундаментальным интересам, а не по причине общей идеологии или взаимной симпатии.
Несмотря на это возобновившееся взаимодействие, взаимоотношения в других областях оставались натянутыми. Заявление Джорджа Буша в декабре 2001-го о выходе США из Договора об ограничении систем противоракетной обороны, одного из последних символов былого статуса России как сверхдержавы, еще больше ударило по самолюбию Кремля. Аналогичным образом враждебность Москвы по отношению к НАТО только возросла, после того как к альянсу присоединились три прибалтийских государства. У двух из этих стран – Эстонии и Латвии – были неразрешенные споры с Россией, в основном связанные с положением русских национальных меньшинств.
Приблизительно в то же время источником обострения напряженности стала Украина. С точки зрения России содействие, которое США оказали «оранжевой революции» Виктора Ющенко, имело целью не только поддержку демократии, но и подрыв влияния Москвы в соседнем государстве, добровольно присоединившемся к Российской империи в XVII веке. В Украине, которая связана с Россией прочными культурными узами, проживает многочисленное русскоязычное население. Более того, на взгляд Москвы, современные границы, установленные Иосифом Сталиным и Никитой Хрущевым как административные, разделявшие советские провинции, значительно превышают исторические пределы Украины. На этих территориях проживают миллионы русских, что порождает этническую, языковую и политическую напряженность. Подход администрации Буша к Украине (а именно давление, оказываемое на расколотую страну, с тем чтобы та подала заявку на вступление в НАТО, и финансовая поддержка неправительственных организаций, которые активно помогали политическим партиям, выступавшим за Ющенко) вызвал в Москве подозрение, что Соединенные Штаты вернулись к политике сдерживания. Мало кто в Белом доме и в Конгрессе задумывался о последствиях вызова, брошенного России в сфере, столь важной для ее национальных интересов и вызывающей столь сильные эмоции.
Новым полем битвы вскоре стала Грузия. Президент этой страны Михаил Саакашвили стремился использовать поддержку Запада и в особенности США, как главный инструмент восстановления суверенитета Тбилиси над отколовшимися регионами – Абхазией и Южной Осетией. Там с начала 1990-х годов сепаратисты при поддержке России вели борьбу за независимость от Грузии. И Саакашвили не просто требовал возвращения территорий – он открыто позиционировал себя как ведущего регионального сторонника «цветных» революций и свержения лидеров, симпатизирующих Москве. Он изображал себя горячим приверженцем демократии и активным поборником внешней политики США. В 2004-м он даже отправил грузинские войска в Ирак в составе сил коалиции. Тот факт, что на выборах за Саакашвили проголосовало 96 % избирателей (подозрительно высокая цифра), а также его контроль над парламентом и грузинским телевидением не вызывали большой озабоченности за пределами страны. Как и произвольные преследования крупных предпринимателей и политических соперников.
В 2005 году при таинственных обстоятельствах, якобы в связи с утечкой газа, погиб Зураб Жвания – популярный грузинский премьер-министр и единственный политический противовес Михаилу Саакашвили. Родственники покойного публично опровергли государственную версию несчастного случая, явно имея в виду причастность режима Саакашвили к трагедии. Но в Вашингтоне этого, похоже, никто не заметил, хотя убийства представителей российской оппозиции неизменно вызывали озабоченность США.
В действительности, невзирая на злоупотребления Саакашвили, администрация Буша и влиятельные политики из обеих партий постоянно поддерживали его антироссийский настрой. Несколько раз Соединенные Штаты побуждали грузинского лидера остудить пыл и воздержаться от открытого вооруженного столкновения с Россией, но ясно, что Вашингтон выбрал Грузию своим главным сателлитом в регионе. США предоставили грузинской армии оборудование и военных специалистов, дав Саакашвили возможность занять более жесткую позицию в отношении России. Грузинские силы зашли настолько далеко, что задержали и публично унизили российских военных из миротворческой миссии в Южной Осетии и в самой Грузии.
Конечно, действия России по отношению к Грузии тоже были далеко не безупречными. Москва предоставила российское гражданство большинству жителей Абхазии и Южной Осетии и вводила против Тбилиси экономические санкции зачастую на сомнительных основаниях. Российские миротворцы явно находятся в Абхазии и Южной Осетии, чтобы ограничить способность Грузии править этими регионами. Однако безоглядная поддержка Соединенными Штатами Михаила Саакашвили создает у Москвы ощущение, что Вашингтон проводит политику, направленную на подрыв ее резко ослабнувшего регионального влияния. В Кремле подозревают, что США заботит не демократия, как таковая, а возможность использовать ее в качестве инструмента, позволяющего поставить Путина в неловкое положение и добиться его изоляции…
Несмотря на растущую напряженность, Россия пока не стала врагом США. Еще остается шанс остановить дальнейшее ухудшение отношений. Для этого потребуется дать здравую оценку задачам, стоящим перед Соединенными Штатами в регионе, и рассмотреть многие вопросы в тех сферах, где интересы Вашингтона и Москвы сходятся. В первую очередь это борьба с терроризмом и нераспространение ядерного оружия. Потребуется также кропотливый поиск путей разрешения таких конфликтов, как ядерное противостояние вокруг Ирана, где цели двух стран аналогичны, но тактические предпочтения расходятся. Самое важное – США должны признать, что они больше не обладают неограниченным влиянием на Россию. Сегодня Вашингтон просто не может навязать Москве свою волю, как это было в 1990-е годы.
Администрация Буша и влиятельные конгрессмены резонно полагают, что определяющими вопросами американо-российских отношений должны стать борьба с терроризмом и проблемы нераспространения. Приоритетом является также стабильность в России, где пока еще размещены тысячи единиц ядерного оружия, и в постсоветских государствах. Поддержка Москвой санкций и, если необходимо, применения силы против стран-изгоев и террористических группировок была бы чрезвычайно полезна для Вашингтона.
Соединенные Штаты заинтересованы в распространении демократических форм правления в регионе, однако наивно полагать, что правительство Путина поддержит усилия США по продвижению демократии. Вашингтон должен гарантировать, что никто, включая Москву, не посягнет на право других стран избрать демократическую форму правления либо принимать независимые внешнеполитические решения. Но Соединенным Штатам следует признать, что они располагают ограниченными возможностями для достижения этой цели. В условиях очень высоких цен на энергоносители, разумной фискальной политики и нейтрализации олигархов режим Путина больше не нуждается в международных кредитах или экономической помощи и без труда привлекает крупные иностранные инвестиции, несмотря на растущую напряженность в его отношениях с западными правительствами. Внутри России относительная стабильность, благосостояние и новое чувство собственного достоинства сгладили разочарование в связи с усиливающимся государственным контролем и деспотичными манипуляциями политическим процессом.