— Арриэтта, — позвала Хомили тихонько, не переступая порога.
Хендрири всхрапнул и пробормотал что-то во сне; она слышала, как он перевернулся на другой бок.
— Арриэтта… — снова шепнула Хомили.
— Кто там?.. — вдруг пронзительно закричала! Люпи.
— Это я… Хомили…
— Что тебе нужно? Мы все спим. У Хендрири был тяжелый день.
Ничего, — пробормотала Хомили, — все в порядке. Я искала Арриэтту…
— Арриэтта давным-давно поднялась наверх, — сказала Люпи.
— О-о, — протянула Хомили и замолкла. До нее долетало только дыхание спящих. — Ладно, — сказала она наконец. — Спасибо. Извини.
— И закрой за собой дверь на площадку, когда будешь выходить, — сказала Люпи. — Ужасный сквозняк.
Пробираясь ощупью к двери по заставленной вещами комнате, Хомили увидела впереди тусклый свет; казалось, он отражался от площадки. «Неужели он падает сверху, — удивленно подумала Хомили, — из второй комнаты, где сидит за работой Под? Однако раньше его не было…»
Хомили боязливо отступила на площадку. И тут же поняла, что слабое свечение идет не сверху, а откуда-то из глубины; лестница была все еще на месте, и Хомили увидела, что верхние перекладины дрожат. После мгновенного колебания Хомили собралась с духом и заглянула вниз. Ее испуганные глаза встретились с испуганными глазами Арриэтты, взбиравшейся по лестнице и сейчас достигшей предпоследних ступенек. Далеко внизу Хомили увидела островерхую дыру в плинтусе; казалось, она горит огнем.
— Арриэтта? — открыла рот от изумления Хомили.
Арриэтта молча выбралась на площадку, прижала палец к губам и шепнула:
— Мне нужно затащить сюда лестницу. Подвинься.
И Хомили, словно в трансе, отступила на несколько шагов, чтобы не мешать. Арриэтта — ступенька за ступенькой — подтянула лестницу наверх, приставила ее к стене у себя над головой, затем, напрягшись всем телом, осторожно опустила и положила вдоль дранки.
Ну… — начала Хомили, ловя ртом воздух.
В неярком свете, струившимся снизу, они могли видеть друг друга: объятое страхом лицо Хомили с разинутым ртом и серьезное лицо Арриэтты, прижимающей палец к губам.
— Минутку, — шепнула она и снова подошла к краю площадки. — Все в порядке! — негромко крикнула она в пространство, наклонившись.
Хомили услышала приглушенный стук, поскрипывание, удар дерева о дерево… и свет снизу погас.
— Он поставил на место дровяной ларь, — шепнула Арриэтта в наступившей вдруг темноте. — Не волнуйся, — умоляюще проговорила она, — и не расстраивайся! Я и так хотела вам все рассказать.
И, подхватив дрожащую мать под локоть, она помогла ей забраться наверх.
Под удивленно взглянул на них.
— В чем дело? — спросил он.
Хомили молча рухнула на кровать.
— Погоди, пока я подниму ей ноги, — сказала Арриэтта.
Она осторожно уложила мать и укрыла ее до пояса сложенным вчетверо пожелтевшим от стирки шелковым платком в чернильных пятнах, который Люпи дала им в качестве покрывала. Не открывая глаз, Хомили проговорила сквозь зубы:
— Она снова взялась за свое.
— За что? — спросил Под.
Отложив в сторону сапог, он встал с места.
— Разговаривала с человеком, — сказала Хомили.
Под пересек комнату и сел в ногах кровати.
Хомили открыла глаза. Оба пристально смотрели на Арриэтту.
— С которым? — спросил Под.
— С молодым Томом, ясное дело, — сказала Хомили. — Я поймала ее с поличным. Вот где она проводила все вечера, не сомневаюсь. Внизу думали, что она здесь, а мы думали, что она внизу.
— Но ты же знаешь, куда это нас приведет, — сказал Под. У него сделался очень встревоженный вид. — С этого, дочка, начались все наши неприятности, тогда, в Фирбэнке…
— Разговаривать с человеками… — простонала Хомили, и ее лицо передернулось судорогой. Внезапно она приподнялась на локте и грозно глянула на Арриэтту. — Ты, гадкая легкомысленная девчонка, как ты посмела сделать это снова?
Арриэтта смотрела на них, не опуская глаз, не то что с вызовом, но и без раскаяния.
— Но ведь я говорила только с Томом, — протестующе произнесла она. — Не понимаю, какое это имеет значение? Ой же все равно знает, что мы здесь. Ведь он сам нас сюда принес! Ему ничего не стоило причинить нам вред, если бы он захотел.
— Как бы он добрался, до нас? — спросила Хомили.
— Сломал бы стенку — это всего лишь дранка и штукатурка.
— Не говори таких вещей, дочка, — содрогнулась от ужаса Хомили.
— Надо смотреть правде в глаза, — сказала Арриэтта. — Но так или иначе, он уезжает.
— Уезжает? — переспросил Под.
— Они оба уезжают, — сказала Арриэтта, — и он, и его дедушка, дед в какое-то место, которое называется Больница, а Том — в место, которое называется Лейтон-Баззард; он будет там жить у своего дяди конюха. Что такое конюх? — спросила она.
Но и мать и отец молчали и смотрели друг на друга отсутствующим взглядом. Казалось, они потеряли дар речи. Арриэтта не на шутку испугалась.
— Надо сказать об этом Хендрири, — проговорил наконец Под, — и побыстрей.
Хомили кивнула и опустила ноги с кровати. Не успела она прийти в себя после одного потрясения, как на нее обрушилось другое.
— Не стоит их сейчас будить, — сказал Под. — Завтра я первым делом спущусь к ним.
— О боже, — вздохнула Хомили, — все эти несчастные детки…
— В чем дело? — спросила Арриэтта. — Что я такого сказала?
Ей вдруг, стало страшно, она неуверенно переводила глаза с отца на мать, с матери на отца.
— Арриэтта, — проговорил Под, оборачиваясь к ней, лицо его было серьезным, — все, что мы рассказывали тебе про человеков, — правда, но одно мы упустили из виду, а возможно, упомянули об этом только вскользь: мы, добывайки, не можем без них существовать. — Он глубоко вздохнул. — Когда они запирают дом и уезжают, это — конец.
— Ни пищи, ни тепла, ни одежды, ни огня, ни воды… — запричитала Хомили.
— Голодная смерть, — закончил Под.
Глава пятая
На следующее утро после того, как семейству Хендрири сообщили новости, было созвано совещание. Встревоженные, удрученные, они входили один за другим в гостиную и усаживались за большим столом на указанные Люпи места. Арриэтта повторила свой рассказ.
— Ты уверена в числах, Арриэтта?
Да, Арриэтта была абсолютно уверена.
— А в самих фактах?
Да. Молодой Том с дедом уезжают через три дня в двуколке; повезет их серый пони по кличке Герцогиня, а править будет дядя Тома по имени Фред Тэрабоди, конюх, который живет в Лейтон-Баззарде, а работает в гостинице «Лебедь»… («Что такое «конюх»?» — снова спросила себя Арриэтта). И молодой Том очень встревожен, потому что он потерял своего хорька, хотя у него на шее колокольчик и ошейник с именем Тома: хорек кинулся в кроличью нору два дня назад и не вернулся. И Том боится, что ему придется уезжать без хорька; даже если тот найдется, Том не уверен, что ему разрешат взять его с собой.
— Ну, это не идет к делу, — заметил дядя Хендрири, постукивая пальцами по столу.
Все были обеспокоены и в то же время держались на удивление спокойно.
Хендрири обвел взором стол.
— Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, — сказал он мрачно и принялся поглаживать бороду.
— Под тоже может ходить за добычей, — сказала Хомили.
— И я, — вставила Арриэтта.
— И я, — неожиданно пропищал Тиммис.
Все, кроме Хендрири, обернулись к нему, а Люпи погладила его по голове.
— За добычей? — спросил Хендрири. — За какой? Нет, нам не добытчики нужны, — он взглянул через стол, и Хомили, встретив его взгляд, неожиданно покраснела, — было бы что добывать. Они не оставят нам ни крошки, этот мальчишка и его дед, уж я-то знаю. Нам придется жить только на наши запасы.
— Пока их хватит, — хмуро проговорила Люпи.
— Пока их хватит, — повторил Хендрири, — таких, какие есть.
Глаза всех, кто был за столом, стали еще шире.
— …А хватит их ненадолго, — продолжала Люпи.
Она взглянула на полки с продуктами и быстро отвела глаза. Ее щеки тоже неожиданно вспыхнули.
— Насчет добычи… — заикаясь проговорила Томили, — я имела в виду — выходить из дома… на огород… за бобами и горохом… и в таком роде.
— Это все склюют птицы, — сказал Хендрири, — стоит человекам запереть дом и уехать, птицы вмиг об этом узнают… И что еще важнее, — продолжал он, — в окрестных лесах водится больше всяких хищников и всяких вредных тварей, чем во всем остальном графстве, — ласки, лисы, горностаи, барсуки, сорокопуты, сороки, ястребы-перепелятники, пустельга воробьиная, вороны…
— Хватит, Хендрири, — прервал его Под, — Хомили уже дурно…
— Ничего, ничего, — пробормотала Хомили.
Отпив глоток воды из желудевой чашки, она подперла рукой голову и уставилась на стол.
Хендрири, увлекшись, казалось, ничего не заметил.
— …совы и канюки, — удовлетворенно закончил он свой длинный перечень. — Вы сами видели шкурки, прибитые над дверью в пристройку, и птиц, наколотых на шипы боярышника. Этот куст называется «виселица лесника». Когда старик здоров и обходит лес, все эти твари сюда носа не кажут. И мальчик ему помогает. Но когда их тут не будет!..
Хендрири поднял тощие руки и возвел глаза к потолку.
Все молчали. Арриэтта взглянула украдкой на Тиммиса; его лицо посерело.
— А когда они закроют ставни и запрут двери, — вдруг снова заговорил Хендрири, — как, вы полагаете, мы выберемся наружу?
Он торжествующе обвел взглядом стол, словно привел неоспоримый довод. Хомили, по-прежнему не поднимая глаз, ничего не ответила. Она стала сожалеть о том, что вообще открыла рот.
— Ну, всегда можно найти выход из положения, — пробормотал Под.
— Какой? — налетел на него. Хендрири. — Какой?
И не успел Под ответить, как Хендрири загремел:
— В последний раз, что человеки уезжали отсюда, на дом напали полевые мыши… повсюду кишели здесь, внизу, наверху. Теперь, когда они запирают, то крепко. И пауку не пролезть внутрь.
— И не вылезти наружу, — добавила Люпи.
— И не вылезти наружу, — согласился Хендрири и, словно устав от собственного красноречия, отпил глоток воды.
Несколько мгновений все молчали. Затем Под откашлялся и сказал:
— Ну, не навсегда же они уезжают.
Хендрири пожал плечами.
— Кто знает?
— Мне кажется, — сказал Под, — что без лесника здесь не обойтись. Скажем, этот уйдет, так пришлют другого. Дом недолго будет пустовать; он так удобно стоит, на самой опушке леса и вода сюда проведена…
— Кто знает? — повторил Хендрири.
— Ваша задача, как я это понимаю, — продолжал Под, — продержаться здесь какое-то время.
— Именно, — подтвердил Хендрири.
— Но какое именно время, вы не знаете, так?
— Так, — подтвердил Хендрири.
— И чем больше вы сможете растянуть запасы, — развивал свою мысль Под, — тем дольше вы сможете продержаться…
— Разумеется, — сказала Люпи.
— И чем меньше у вас будет едоков, — продолжал Под, — тем на дольше вам хватит еды.
— Верно, — сказал Хендрири.
— Скажем, — продолжал Под, — вас шестеро…
— Нас девять, — сказал Хендрири, обводя взглядом стол, — если быть точным.
— Мы не в счет, — сказал Под. — Хомили, Арриэтта и я… мы съезжаем с квартиры.
Настала гробовая тишина, а Под, обернувшись к Хомили, спокойно спросил:
— Ты ведь согласна со мной, да?
Хомили вытаращила на него глаза, словно на сумасшедшего, и он в отчаянии толкнул ее под столом ногой. Судорожно проглотив комок в горле, она тут же закивала.
— Согласна… — с трудом проговорила она, хлопая ресницами.
Поднялся страшный шум: вопросы, советы, доводы, возражения.
— Ты сам не знаешь, что говоришь, Под, — снова и снова повторял Хендрири, а Люпи так же безостановочно спрашивала: — Съезжаете с квартиры? Но куда?
Наконец Хендрири сказал:
— Нечего спешить, Под. Конечно, тебе решать, но мы попали в беду все вместе, и, пока хватит наших запасов, — он посмотрел на всех, сидящих за столом, с таким видом, словно делал публичное заявление, — таких, какие есть, — и что наше, то ваше.
— Это очень великодушно с твоей стороны, Хендрири, — сказал Под.
— Вовсе нет, — сказал Хендрири, пожалуй, слишком ровным голосом. — Это только справедливо.
— И человечно, — добавила Люпи; ей очень нравилось это слово.
— Но я вижу, — продолжал Хендрири, так как Под ничего не ответил, — что ты уже все решил.
— Верно, — сказал Под.
— В таком случае, — проговорил Хендрири, — нам остается одно: объявить собрание закрытым и пожелать вам успеха.
— Верно, — сказал Под.
— Желаю тебе удачи, Под, — сказал Хендрири.
— Спасибо, Хендрири, — сказал Под.
— И всем вам, троим смельчакам — Поду, Хомили и крошке Арриэтте — удачи и хорошей добычи.
Хомили пробормотала что-то в ответ, и настало неловкое молчание — все отводили от них глаза.
— Пошли, старушка, — сказал наконец Под и, обернувшись к Хомили, помог ей встать с места.
— Ты нас извини, — сказал он Люпи, которая снова покраснела до корней волос, — но нам надо кое-что обсудить.
Все поднялись, и Хендрири проводил их до дверей.
— Когда ты думаешь уходить, Под? — озабоченно спросил он.
— Дня через два, — сказал Под, — когда там, внизу, путь будет свободен.
— Не к чему спешить, — сказал Хендрири. — И все, что надо в дорогу, к твоим услугам…
— Спасибо, — сказал Под.
— …ты только скажи.
— Хорошо, — пообещал Под.
На его губах мелькнула несмелая улыбка, и он вышел из комнаты.
Глава шестая
Хомили молча взобралась по дранке, прошла во внутреннюю комнату и села на кровать. Ее била дрожь..
— Я не мог этого не сказать, — проговорил Под, — и, что еще важней, мы должны это сделать.
Хомили кивнула.
— Ты же видишь, в каком мы положении?
Хомили снова кивнула.
— Можешь что-нибудь предложить? — спросил Под. — Какой-нибудь другой выход?
— Нет, — сказала Хомили, — нам надо уходить.
А главное, — добавила она, — нам в любом случае пришлось бы уйти.
— С чего ты это взяла? — сказал Под.
— Я не стала бы дольше жить с Люпи, — заявила Хомили, — даже если бы она посулила мне гору золота, что она вряд ли сделает. Я молчала, Под, ради Арриэтты. Все же ровесники ей для компании, думала я, и семейные связи. Я даже о мебели не заикнулась…
— Да, это так, — подтвердил Под.
— Просто я очень испугалась, — сказала Хомили и снова задрожала, — когда Хендрири принялся говорить про диких зверей…
— Он никак не мог остановиться, — сказал Под.
— Лучше жить одним, — сказала Хомили.
— Верно, — согласился Под, — лучше жить одним…
И он обвел глазами комнату. Но вид у него был загнанный, на круглом плоском лице застыла растерянность.
Когда Арриэтта поднялась вместе с Тиммисом наверх, было видно, что, несмотря на тревогу, она на седьмом небе.
— О, — сказала Хомили, — вот и вы.
И, словно не узнавая, посмотрела на Тиммиса.
— Он ни за что не хотел там оставаться, — сказала Арриэтта, крепко держа его за руку.
— Ладно, забери его… в свою комнату. И расскажи ему какую-нибудь историю…
— Хорошо. Сейчас. Только я сперва хочу спросить…
— Потом, — сказал Под, — у нас куча времени. Мы поговорим обо всем позднее.
— Отец прав, — сказала Хомили. — Расскажи Тиммису что-нибудь.
— Только не про сов, — взмолился Тиммис. У него все еще был испуганный вид.
— Конечно, не про сов, — поддержала его Хомили. — Попроси Арриэтту рассказать тебе про кукольный дом, — она взглянула на дочь, — или про это место… как оно называется?.. где есть гипсовые добывайки.
Но Арриэтта, казалось, не слышала ее.
— Вы правда думали то, что сказали? — вдруг вырвалось у нее.
Хомили и Под, удивленные и испуганные ее тоном, уставились на Арриэтту.
— Конечно, думали, — сказал Под.
— О, — вскричала Арриэтта, — слава богу… слава богу! — И ее глаза наполнились слезами. — Снова жить под открытым небом… снова видеть солнце…