Когда она подошла к дому, петух с косяка двери запел:
Идти в дом она побоялась, села у колодца и стала причитать:
— Вот так дослужилась я! Вот что заработала!.. Что же мне, несчастной, мать скажет?
Услышала это колдунья и узнала дочь по голосу. Обрадованная, стала звать её в дом:
— Да заходи же, девочка моя! Что ты там сидишь? Иди да расскажи нам, что и как ты заработала.
Пришлось ей войти в дом. И тут увидела мать её исцарапанное тело, мокрое платье и ужаснулась.
— Ну и дослужилась, дочка! Видно, хорошо же ты себя вела, негодная девчонка! — ругала она дочь и с той поры видеть её не хотела.
Падчерица вскоре вышла замуж за молодого, богатого пана, и жилось ей очень хорошо, потому что была она скромная и добрая. А дочку колдуньи так никто и не захотел взять в жёны.
НАКАЗАННАЯ ГОРДЫНЯ
В королевский замок пригласили художников, чтобы они нарисовали портрет короля Мирослава. Молодой этот король собирался жениться. Немало принцесс и княжон прислали ему свои портреты, но лишь одна из них была такой красоты, что Мирослав влюбился с первого взгляда и никого, кроме неё, видеть своей женой и королевой не хотел. Потому теперь его рисовали, чтобы он мог послать ей портрет и просить её руки.
Когда художники явились, король сказал им так:
— Достопочтенные господа мастера! Вы приглашены затем, чтобы каждый из вас нарисовал мой портрет. Однако я не хочу, чтобы вы приукрашивали мою внешность, скорее наоборот: пусть на портрете я буду хуже, чем на самом деле.
— Зачем нам тебя, повелитель и король наш приукрашивать? — отвечали художники.— Мы будем рады, если кисти нашей под силу будет изобразить то, что есть в действительности!
Они принялись за работу, и вскоре несколько королевских портретов было выставлено в зале. Король вместе со своим королевским советом пришёл посмотреть их и решить, какой больше подходит для того, чтобы послать его невесте.
— Я думаю, милостивый король,— сказал ему один из придворных,— что лик ваш все эти портреты превосходит, ибо ни в одном из них нет полного сходства с вашей милостью.
— Я и не желал, чтобы меня нарисовали точно. Думаю, что принцесса не станет гневаться, если на самом деле я окажусь немного лучше, чем на портрете.
Он выбрал портрет, который понравился ему меньше других, велел вставить его в раму с драгоценными камнями и послал своих придворных с портретом и дарами к отцу прекрасной принцессы просить её руки.
Слов нет, чтобы выразить нетерпение, с каким он ждал возвращения послов. Спустя несколько недель они вернулись печальные и огорчённые, так что Мирослав ничего хорошего услышать от них и не ожидал.
— Повелитель и король наш! — сказали послы, представ перед Мирославом.— Неслыханное оскорбление нам нанесли, и мы боимся поведать всё вашей милости.
— Что бы там ни было — говорите.
— Король принял нас благосклонно и гостеприимно, и весь двор радовался тому, что ваша королевская милость хочет жениться на принцессе Красомиле. На следующий день отправились мы к принцессе выразить своё почтение. Никому ещё не было позволено коснуться её руки, так что и мы смели лишь поцеловать край её одеяния. Надменно взглянула она на портрет вашей милости и, возвращая его нам, сказала: «Король, изображённый здесь, не достоин даже обувь мне завязывать». От такого позора кровь вскипела в нас, но старый король умолял утаить случившееся, говорил, что сам многое вынужден от дочери сносить; быть может, всё уладится и принцесса даст своё согласие. Однако мы сочли, что такая королева не может быть вашей женой и хорошей правительницей для своих подданных. Мы уехали, не слушая уговоров.
— Это было мудрое решение, я вполне доволен посольством. Об остальном я позабочусь сам,— ответил король, но лицо его пылало гневом при мысли о высокомерной принцессе.
Долго размышлял он, что теперь делать, пока наконец не нашёл выход, который показался ему самым лучшим. Он позвал своего старого советника и управителя, ему единственному поверил свой замысел, и тот его одобрил.
На другой день в замке было оживлённо — король собирался в дальний путь. Управление страной он передал своим советникам, а замком — старому управителю. На третий день он выехал из замка. На границе своего королевства отослал свиту со всем, что было, обратно и, взяв кое-что из одежды да деньги, дальше пошёл один.
Был тёплый весенний день, принцесса Красомила прогуливалась по саду, прекрасная, как богиня Лада, только лицо — словно роза без аромата, словно сад, не согретый солнечными лучами. А душа у неё была добрая. Нередко плакала она над горем бедняка, щедро раздавала милостыню. Но близко подойти к ней никто не смел. Многие добивались её руки — она, однако, всеми пренебрегла. Старый король часто укорял её за безмерную гордыню. Однако на это она ему отвечала:
— Мой жених красотой, величием, мастерством и благородством должен всех остальных превосходить, иначе он никогда моим мужем не будет.
Однажды, когда она прохаживалась по саду, приходит к ней отец и говорит:
— Дочь моя, я взял на службу молодого человека и назначил его старшим садовником. Только показался он мне очень образованным для такой должности. В садоводстве он разбирается так же хорошо, как и в грамоте, а кроме того, знает музыку. Удивило меня это, и я с радостью принял его ко двору. Ведь такого образованного человека нет у нас в королевстве. Что ты об этом думаешь?
— Ничего не могу сказать, поскольку я его не видела. Думаю, ты правильно сделал, отец, потому что такой человек при дворе будет как бриллиант. Если он и вправду так обучен музыке, как ты говоришь, а кроме того и нрава благородного, он бы мог поучить меня игре на арфе. Вели позвать чужеземца.
Король знал, что она это скажет. Принцесса вошла в беседку, куда тут же явился и Мирослав.
— С глубочайшим почтением, милостивая госпожа, жду ваших приказаний,— молвил Мирослав, низко склонил голову и поцеловал край её роскошного платья. При этом он глянул на принцессу так, что зарделась надменная принцесса и опустила взгляд свой на розу, которую только что сорвала в саду. Не ведала она, какая беда притаилась в только что распустившемся бутоне. В лепестках, словно завёрнутое в розовые пелёнки, сидело маленькое жестокое божество, натянув тетиву лука, готовое выпустить стрелу, отравленную сильнейшим ядом. И стоило Красомиле опустить взгляд свой на розу, как божество выпустило стрелу — и принцесса ощутила боль в сердце, от которой нет на свете никаких лекарств.
— Как вас зовут? — спросила она юношу приветливым голосом.
— Мирослав,— отвечал тот.
— Отец мне сказал, Мирослав, что вы знакомы с музыкой, а я уже давно хотела, чтобы у меня был учитель, который поучил бы меня .играть на арфе.
— Если скромных моих способностей окажется достаточно для того, чтобы учить вас, я сочту себя счастливым.
— Об остальном вам сообщит король,— ответила на это принцесса и жестом дала понять, что чужеземец свободен. Но ещё долго потом Красомила не понимала, что с нею происходит. В голове шумело, какие-то голоса что-то нашёптывали, куда-то манили, в душе звучала сладостная музыка, а на сердце было так хорошо, как будто после долгой, тёмной ночи первый раз выглянуло солнышко и она настежь распахнула ему свою душу.
Послышались шаги. Красомила очнулась от грёз. Вошёл король.
— Ну,— спросил король,— годится Мирослав тебе в учителя?
— Я предложила ему заниматься со мной, а вот когда начать занятия, как раз об этом я сейчас и думаю.
— Делай так, как тебе угодно. Я же, когда слышу имя его, вспоминаю короля Мирослава и со страхом думаю, что не стерпит он твоего оскорбления и объявит мне войну. Ах, дочка, большую ошибку ты тогда совершила.
— Не мучай меня, отец! Я была бы несчастной, если бы мне пришлось выйти за того короля. Я ни в чём не раскаиваюсь.
Задумался король, огорчился.
На следующий день уроки начались.
Мирослав был усердным учителем, а Красомила — прилежной ученицей, и ледяная корка, сковавшая её сердце гордыней, таяла день ото дня. Придворные всё чаще шептались меж собой: «Что это с нашей принцессой случилось? Никогда раньше коснуться её руки никто не смел, а теперь она позволяет Мирославу целовать ей руку на прощание!»
Любовь смирила её гордыню. Мирослава при дворе полюбили, а больше всех — Красомила, хотя и не хотела в том самой себе признаться. Приходя в сад, надменно приветствовала главного садовника, но садилась только на скамейку или же в беседку, которую ради неё Мирослав велел сделать за одну ночь. Такая забота не могла не трогать её, и она была благодарна за почтение к ней. Они обменивались несколькими словами, завязывался разговор. У принцессы всегда было много вопросов и распоряжений.
А с учением было так: иногда она капризничала, и слуга сообщал учителю, что у принцессы нет желания заниматься. Вскоре каприз проходил — и слуга бежал к учителю и просил его прийти. Частенько, чтобы суровое лицо его просветлело, она подавала ему руку для поцелуя. Такой чести не удостаивались даже самые высокородные дворяне.
Вечерело, принцесса сидела у открытого окна, играла на арфе и напевала, Мирослав — возле, взгляд прикован к её лицу, позолоченному лучами заходящего солнца. Неожиданно она перестала играть и подала арфу учителю.
— Если милость ваша позволит, теперь спою свою песню я,— произнёс Мирослав. Красомила согласилась.
И он запел. Как он пел! Вскоре Красомиле уже казалось, будто слышит она перезвон серебряных колоколов, зовущих вдаль; потом вдруг — будто манит её нескончаемая соловьиная трель, зовёт под тенистую сень деревьев. Солнце опускалось за высокую гору.
Последний луч его проник в окно и сорвал остатки ледяного покрова, который всё ещё, словно тонкая паутина, держал сердце надменной принцессы в своих путах. Тихо склонилась она к Мирославу, и слеза её скатилась ему на руку.
Как бы не замечая этого, Мирослав произнёс:
— Это была прощальная песня, моя королева! Завтра я должен уйти.
— Что ты говоришь, Мирослав? Ты не смеешь уйти отсюда, нет, нет! — воскликнула Красомила с дрожью в голосе и схватила Мирослава за руку. В тот же миг открылась дверь, и порог переступил король.
— Значит, он тот, кого ты любишь? — холодно спросил отец у застигнутой врасплох дочери.
— Да, отец, я люблю его,— гордо ответила Красомила.
— А известно ли тебе, что ему недостаёт одной из тех доблестей, которые ты для своего будущего мужа считаешь обязательными?
— Я знаю, что Мирославу недостаёт благородного происхождения, но я люблю его несмотря ни на что.
— Ну, что ж, хорошо, пусть в таком случае он станет твоим мужем сей же час. Но в замке моём ты дольше не останешься. Я не хочу быть посмешищем.
— О милостивый король! — воскликнул тут Мирослав.— Я не могу позволить, чтобы принцесса из-за меня была несчастна. Я ухожу отсюда, и пусть всё будет забыто.
Но король на слова его не обратил внимания. Вскоре он привёл своего духовника, и через какой-нибудь час Красомила, гордая принцесса, стала женою бедняка Мирослава. Стоя в самом простеньком своём платье перед замком, она мысленно прощалась с отцом.
Он сурово обошёлся с нею и прогнал её из дому, как бедную служанку. Однако она собралась с духом, взяла своего мужа за руку и села с ним в повозку, которая должна была отвезти их на границу королевства.
Там сошли они с повозки и дальше продолжали путь пешком.
— Жена моя, душа ты золотая,— говорит Мирослав Красомиле,— что ж мы теперь делать будем? Хотя и есть у меня в столице при дворе брат и устроиться на службу он мне поможет, но до той поры нужды нам не избежать.
— Немного денег у нас ещё есть, а пока — буду работать на других, помогать тебе,— утешала Красомила опечаленного мужа, хотя и у неё самой на сердце было нелегко.
В ближайшем городке Мирослав нанял повозку, чтобы не привыкшей к ходьбе жене не пришлось идти пешком.
Приехали они в столицу королевства, Мирослав снял маленькую комнатку и поселился в ней с Красомилой. Все её дорогие платья они продали и купили попроще, даже единственный перстень, который был у Красомилы на руке, и тот она вынуждена была продать.
— А теперь,— сказал Мирослав,— я пойду поищу тебе работу, а себе службу, брат обещал помочь.
Ушёл он и в полдень вернулся с небольшим узелком. Развязал его, вынул дорогую ткань и немножко фруктов.
— Глянь-ка, душа моя, вот принёс я тебе работу, за неё хорошо заплатят. Фрукты нам брат дал. О жена моя милая, как я мог тебя, королевскую дочь, в такую бедность ввергнуть? Ты привыкла ко всякой роскоши, а теперь вынуждена на других работать и жить в нужде. О я несчастный! — горевал Мирослав и целовал руки своей жены.
— Почему ты горюешь,— Красомила ему в ответ,— ведь я сама так захотела. Твоя любовь мне за всё награда.
Взяла она тонкий батист, что принёс Мирослав, и принялась за работу. Шила старательно, не отдыхая даже ночью, и лишь отрывалась на то время, пока готовила еду мужу. Когда всё было готово, пошли они с Мирославом отдавать работу. Дом, который Мирослав ей показал, был прекрасен, слуга повёл её через богато обставленные комнаты к горничной. До чего же ей было тоскливо, когда горничная стала разглядывать работу, а потом к чему-то придралась и хотела меньше ей заплатить. Щёки её запылали, и на глаза навернулись слёзы. Вдруг двери отворились, и вошла важная дама, спросила, в чём дело, взглянула на работу и велела заплатить портнихе сколько следует. Красомила поклонилась и заспешила вон из дома. Мирославу ни слова не сказала о том, что с нею приключилось, только подумала, что, наверно, и её собственные горничные проделывали то же с несчастными портнихами. Дня через два Мирослав предложил ей работу у одной благородной дамы. Красомила была согласна и отправилась к этой госпоже в услужение. Госпожа оглядела её с головы до пят, потом спросила, что та умеет делать, а когда Красомила рассказала, дама велела ей остаться на два дня для испытания.
До чего же горькими оказались эти два дня! Она на себе убедилась, сколько же бедной служанке приходится терпеть от капризов благородных дам, как пренебрежительно они с нею обращаются. Надо было госпожу наряжать, всё время бегать: то принеси, это унеси. А какой крик поднимался, если один завиток волос был не такой, как другие! Вынести это Красомила не смогла и через два дня вернулась домой.
— Знаешь, какие у нас новости, жёнушка? —спрашивает её Мирослав несколько дней спустя.— Наш король привёз невесту, и завтра в замке будет большой пир, во время которого он представит её своим придворным. Приглашают много поварих и поваров, и за один этот день каждый из них получит по нескольку дукатов. Послушай, а не пойти ли и тебе? Ты ведь готовить умеешь, а работы там будет немного.
— Почему бы и нет, пойду. Несколько дукатов за день так просто не заработать,— отвечала Красомила.
Рано утром она оделась, платок повязала как простолюдинка и отправилась с мужем в королевский замок.
— Я тем временем тоже поищу какой-нибудь заработок, а вечером, как всегда, за тобой приду,— сказал Мирослав и ушёл из кухни, куда он привёл жену.
Красомила охотно принялась за работу, которую главный повар определил ей на весь день. Всё шло как положено, уже и гости стали съезжаться, у замка собралась бесконечная вереница карет. Красомила как раз бежала по коридору, когда дорогу ей загородил пан. Одежда его так сверкала золотом и серебром, что его самого рассмотреть было невозможно.
— Прошу вас,— обратился он к Красомиле,— позовите кого-нибудь, чтобы мне туфлю завязали.
Красомила бросила на него взгляд, по платью решила, что это король, нагнулась и сама завязала ему туфлю. Король поблагодарил её и удалился. Вскоре приходит королевский слуга и спрашивает, где та кухарка, что королю туфлю завязывала, пусть идёт в верхние покои к горничной. Красомила пошла, как было велено.