И прекрасная из прекрасных, грациозно собрав свои роскошные волосы, подняла голову. И было ее лицо грустно и печально и вовсе не соответствовало облику жрицы любви или воплощенной богини.
– Я пришла просить тебя, Королева, – и действительно, тон у красавицы был взывающим.
– Тебе мало золота? – спросила Королева.
И глаза артаи стали черными, будто внезапный удар причинил ей резкую боль.
– Я знаю, Королева, ты зла на нас. И я пришла не упрекать тебя – мы сами были виноваты в наших бедах, сердца наши были холодны, как это золото, коим ты одарила нас. И мы просим прощения за то, что разбили твои зеркала. Но я точно знаю, Королева, что ты добра и милость твоя простирается даже на такие потерянные души, как наши. Это был урок, и мы усвоили его годами тяжелого труда. Золото стало нашим проклятием. Поверь, теперь я знаю цену необдуманным эгоистичным желаниям и поступкам. Открой нам свое зеркало еще раз, и ты увидишь, как мы изменились. Злоба наша оплачена горами чужого золота.
И она снова почтительно склонилась. Так поступили и другие артаи.
Королева, казалось, не торопилась с ответом, замер и Лес. А облака на небе застыли, словно нарисованные.
– Это правда, артаи, каждый может прийти в мой Лес и просить исполнить желание, – наконец вымолвила Королева, – есть ли право отказать тем, кто просит? – будто спрашивала саму себя Королева, чья фигура стала двоиться и на глазах разделяться. – Но я советую вам вернуться в замок: в Лесу исполняются желания, а не прощаются грехи. Каждый должен идти выбранной дорогой.
Как и почему две части Королевы порой не приходили к единому мнению и разделялись, никто не знал. Однако гости Леса всегда были больше заняты своими желаниями, страхами и мыслями, чем обдумыванием, чего стoит исполнение желаний, существовали ли правила и законы, которые нельзя было нарушить, и почему иногда Зеркало отражало совсем не то, о чем вопрошали гости.
– Какой бы ни был исход, у нас нет пути назад, Королева. Лучше смерть, – просто сказала первая из артаи.
Луна, словно почувствовав неладное, вновь нырнула в черные свинцовые облака, стремительно набежавшие, будто гонимые сильным ветром.
Конечно, каждый пришедший задавался вопросом: каково будет отражение? Будут ли исполнены его мечты? Поистине ли они верные?
Но загадка Зеркала, его главная тайна состояла именно в том, что до его появления никто не знал, чем обернется волшебство. И этот могучий лес, и покровительница его луна, и другие обитатели этого заколдованного места помнили страшные случаи, когда из Леса желаний не возвращались, застревали здесь навсегда, теряя разум и воспоминания.
И как бы горько ни было со стороны смотреть на ужасные последствия непредсказуемости магии, никто не мог пожаловаться, что ответ был неправдой, что проявленное не было настоящим отражением, верным и справедливым.
Поэтому Хозяйка леса давала шанс каждому, а может быть, она просто не могла отказать и это было выше ее возможностей. Никто не знал ответы на эти вопросы, но всегда находились смельчаки, желающие попытать свое счастье.
Луна, проглянувшая из-под облаков, осветила сначала фигуру Королевы, которая продолжала раздваиваться на части – желание артаи было связано как с темными, так и со светлыми мечтами, равно как и две части души Королевы, которые превозмогли самые свои худшие и самые светлые стороны в свое время. Две части души – с одной стороны Долли, обычная тряпичная кукла, ставшая сосудом для хранения разбитого сердца Королевы; и Молли, прожившая множество человеческих жизней, испытавшая все, что может испытать земная женщина на своем веку: любовь и предательство, потери и разлуки, встречи и счастье, вновь расставания, оставившая любимых и дом ради Долли, ради возвращения в Лес, ради поиска истинного я и правды, превратившаяся в фарфоровую куклу, чтобы разбудить свою сестру и ее черное разбитое сердце.
И посмотрела светлая сестра печально на своих гостей, дарованных быть жрицами любви, вечно молодыми и прекрасными, умеющими превращать в золото даже воздух, вызывать желание и страсть, затмевать своей красотой разум, и грустно улыбнулась. И сделала руками круги в воздухе и закрыла лицо свое лунным сиянием, словно оказавшись за закрытой белой непроницаемой дверью, а Зеркало не появилось, ибо артаи разбили свои отражения и лишились своих имен, а значит, никто не мог теперь поверить и проверить их слова на правду.
Артаи подняли удивленные головы: никто никогда не слышал, чтобы Королева отстранялась от исполнения желаний.
Но тут же вторая, темная сестра заговорила, и обернувшись, они слышали, как она обращается к ним, но слов было не разобрать, на каком-то незнакомом странном завораживающем языке, от которого холодела кожа, будто покрываясь чешуей.
Послышалась знакомая веселая музыка, полная страсти и звона тысяч монет, колокольчики зазвенели в воздухе, и яркие звонкие переливы восточных чечеток, свирелей, барабанов сделали лицо Долли радостным, глаза зажглись огнем и каким-то безудержным весельем.
Будто стряхивая с себя пыль, она пробовала себя в движениях, и на глазах руки ее обрастали золотыми массивными браслетами, блестящий металл отражал испуганные лица артаи. Ровно семь браслетов, ровно столько, сколько сегодня рискнуло прийти сюда.
Красавицы так и остались лежать на земле, не в силах пошевелиться, будто загипнотизированные. Их лица, еще не так давно красивые и утонченные, от страха серели и искривлялись, молча наблюдая, как Долли с жаром раскручивается в сложные пируэты под звуки пронзительных барабанов, как пляшут огоньки в ее глазах и как эти огоньки падают в траву огненными искрами, и змейками те расползаются между артаи, поджигают все вокруг, превращая поляну в огненное кольцо, которое начинало нещадно жечь, сужаясь на глазах.
Огонь так быстро разгорался, что вскоре превратился в настоящий пожар, а барабаны словно сошли сума, их набаты будто забивали гвозди в головы присутствующих, и уже никто не мог пошевелиться от такого грома и адского марева. Оставалось только наблюдать, как искусно танцует Долли, как точны ее движения и как лениво, словно нехотя, огни волнами проходят по ее телу, которое вновь начинается разделяться на новую Долли и на еще одну, и как звон монет становится невыносимым гвалтом.
Эти металлические перезвоны были непереносимы для слуха артаи, они были напоминанием об их тюрьме и тех жестокостях и мерзостях, что помнила их память. Женщины пытались закрыть руками уши и стали выть от этих звуков.
Но это было не самое страшное; становилось очевидно, что размноженная копия черной Долли, веселая, хохочущая, приближается к артаи, видимо, желая расквитаться с каждой по отдельности. Это был очевидный конец. Не будет никакого Зеркала и никакого исполнения желаний.
Не выдержав, переборов морок, первая из них бросилась к Молли, но, словно огороженная прозрачной стеной, та была недоступна, будто спала, глаза ее были плотно закрыты, а руки крестом сложены на груди. Ошеломленная и не желающая верить в то, что все надежды порушены, артаи стала бить невидимые стены кулаками, крича и моля о прощении и раскаянии. Но веки Молли были закрыты, а умиротворенное лицо хранило покой.
Потерявшая страх, артаи бросилась прямо к Долли и стала трясти ее за плечи, заклиная и умоляя простить. Но в ответ раздался лишь дикий смех; продолжая танец, Долли сказала:
– Праздник жизни любой ценой.
В ужасе артаи отпрянула: когда-то эта фраза ей была очень знакома и близка. Любой ценой, за любой счет она порхала, словно бабочка, красивая и воздушная, собирая комплименты и восторженные взгляды, словно мед, пускаясь во все радости жизни, не задумываясь ни о завтрашнем дне, ни о последствиях. Крупные слезы скатились с ее глаз, другие женщины, схватившись друг за друга, рыдали, не веря в скорую смерть.
– Долли, я не верю. Я не верю, что все кончено. Неужели мы недостойны прощения? Ведь даже самому жестокому человеку дают еще один шанс, почему не нам?
– Вернись в замок, артаи. Это и есть твой шанс.
– Нет! Только не это! Назад пути нет! – кричала женщина.
– Вернись или умрешь, – прокричала в общем крике ужаса Долли.
– Я не верю, что для нас не найдется надежды и прощения. Тогда лучше умереть.
– Хамство, глупость, подлость, жадность, ложь, предательство – все можно простить, артаи, – продолжала бушевать Долли, пламенея на глазах. – Но убийство и коварство не имеют цену прощения, артаи. Это бездонная пропасть, которую никто не может перейти.
И артаи попятилась назад. Что-то ужасное стало происходить с Долли. Ее тело стало изменяться, грудь увеличилась, бедра стали уже, менялась конституция тела, и с каждым изменением она стала превращаться в другого человека. Артаи попятилась и, споткнувшись, некрасиво завалилась на землю, узнав в новом облике кого-то до боли знакомого. Белокурая женщина в старомодном платье довоенных времен улыбалась артаи, но улыбка ее была зловещей, и лицо жрицы любви в ужасе окаменело, окончательно осознав, кто стоит перед ней.
* * *
Огонь полыхал, но казалось, что его смертоносное пламя было направлено только в центр круга. Бедные женщины в обгорелых одеждах, затравленные, словно животные, бегали по огненному кругу, выдирая на себе волосы. Пришедшие в этот час за исполнением желания люди, куклы и звери, видя этот кромешный ад, пятились назад и убегали восвояси, уже ни о чем не помышляя. Сила их желаний была слабее, чем страх перед увиденным. Лес пустел, а еще больше он опустел, когда на поляне стали появляться ужасные монстры из самых жутких кошмаров.
* * *
Хапилена, как и все гости этого леса, приготовила свое заветное желание и, в ожидании своей очереди к Зеркалу, тоже видела происходящее на поляне. Но она была одной из немногих, чье лицо не выражало ужас или страх, а наоборот, было полно сострадания и жалости.
Как только жрицы в золотых одеяниях вышли на поляну, Саша и Хапилена сразу же узнали их и переглянулись, конечно же, узнав главную артаи, которая недавно так отчаянно спасала свою подругу по несчастью. И тем ужаснее было видеть ее мольбы и терзания и приговор Королевы.
Саша плакала, ей было очень жаль красивых артаи, и картина с огнем и страданиями, как и у многих, поселила сомнения в ее мыслях. А вдруг и их желания тоже недостойны сбыться?
Вдруг случилось что-то еще, Хапилена вскрикнула и чуть не выронила Сашу из рук. Кукла посмотрела туда, куда так изумленно устремилась ее хозяйка:
– Господь мой бог, не может быть. Этого просто не может быть!
Саша не понимала, чего не может быть, и проследив за взглядом Хапилены, тоже вскрикнула.
В круге творилось непонятное: там, где только что стояла Долли, стояла уже совсем другая фигура. Пышная грудь, женственность, белые локоны волос и эта улыбка – никаких сомнений: перед изумленной артаи, которая даже не смела теперь двинуться с места, стояла еще одна Хапилена.
Саша взобралась по шарфику на шею своей хозяйки и на всякий случай покрепче обняла ее. Настоящая Хапилена была холодна как лед от развернувшейся картины, но еще больше похолодела, увидев, как та, другая Хапилена в огненном круге стала надвигаться на распластанную на траве фигуру, и каркающий глухой смех навис над помертвевшей артаи.
Вдруг кудрявая светлая голова стала вытягиваться на длинной шее, превращаясь в нечто чудовищное. Через еще какое-то время из-под юбки показался чешуйчатый хвост, а потом и вовсе юбки и платья рассыпались на монеты, и перед неподвижной жрицей извивалась гигантская кобра со страшной разинутой пастью, раздутым в ярости капюшоном и не прекращающими смеяться вертикальными полосками огромных желтых глаз.
Кто-то пытался бежать, и тогда громадные змеи настигали и, трепеща ядовитым хвостом, жадно проглатывали истерзанные страхом тела. Отбиваться было бесполезно: чудовища превосходили ростом и были стремительны, как и положено хищникам. Их огромные хвосты с ядовитым наконечником подсекали ноги жертв, скручивали их когда-то прекрасные тела, ломали им хребты и кости, а потом все это кровожадно кидалось в прорву с острыми клыками в виде кинжалов. Давясь добычей, довольные монстры медленно переваривали своих жертв.
Огромная, самая большая из всех тварь уже вожделенно тряслась, продолжая отбивать хвостом ритмы не прекращающих бить барабанов, кровожадно капая ядом, желая проглотить предводительницу. Та, словно потеряв рассудок, не отрываясь глядя в гипнотические подрагивающие зрачки огромных хищных глаз, повторяла одно и то же:
– Я другая, другая, другая… Я верю, верю, верю…
Громадина приготовилась к последнему прыжку, как вдруг в последний момент из Леса выбежала другая фигура и своей грудью закрыла замершую в страхе артаи. Кобра озадаченно отпрянула, в недовольстве растопырила ноздри, разглядывая и обнюхивая неожиданную преграду.
– Я прощаю ее, Долли. Прощаю. Прошлое больше не важно. Я забыла прошлое, Долли. Дай нам надежду на будущее.
Тварь изумленно слушала непонятные ей слова, и хвост ее нервно заерзал, не зная, с кого бы начать пир: с новой кричащей белобрысой или с уже готовой и тепленькой, лежащей на земле. Столько решимости и силы было в глазах и позе этой женщины, что на секунду тварь задумалась, что вообще редко бывает с существами этого уровня.
В этот момент Молли открыла глаза, и невидимая стена вокруг нее исчезла; она подошла к громадине и слегка дотронулась до нее; вмиг все существо монстра колыхнулось и стало похоже на мыльный пузырь. Он так же быстро рассеялся, как и появился, а уже под руку Молли вела свою сестру Долли, на глазах обретавшую свой обычный облик. И в нескольких метрах от Хапилены змеиная голова превратилась в знакомое лицо, глаза на котором по-прежнему смеялись.
– Здравствуй, Долли, – сказала Хапилена и нежно улыбнулась в ответ.
Молли и Долли тепло обняли женственную фигуру Хапилены. Ведь будь ты хоть самой великой из королев, находишься ли ты во сне или в любой из возможных реальностей, хоть даже на луне, доброе рукопожатие и приветствие еще никто не отменял.
– Подожди чуть-чуть, – сказала Молли.
– Конечно, – понимающе кивнула Хапилена.
Молли подошла к артаи, взяла ее за плечи и нежно погладила по голове; ошеломленная и мертвенно бледная, молодая женщина не могла прийти в себя. Долли же уселась у ног жрицы и стала гладить ее ступни, разминая их от оцепенения. Молли запела тонкую нежную песню на незнакомом языке, снимала тяжелые золотые браслеты с рук красавицы и оставляла их на земле, а Долли зашептала ей ласковые слова, распутывая ноги от золотых нитей и цепей. Артаи приходила в себя. Наконец Молли аккуратно подняла ее волосы, и под ее руками проступил золотой обруч, сковывающий шею, и его она опустила на землю; трава бесследно проглотила и это сокровище.
Нашептывание и заклинания, успокоительные песни и объятия давали свой результат. Красавица устало облокотилась о плечо Молли и обняла ее, тихо плача. Сейчас она совсем не походила на жрицу любви, это была просто красивая женщина, уставшая и растроганная. И Молли продолжала тихо петь свои песни на ухо, и другим было не разобрать слов, но было понятно, что песни эти посвящены Альбине.
– Альбина, меня зовут Альбина, – и слезы ее высохли, и она внимательно слушала Молли.
А суть каждой женщины, в особенности красивой, – оставаться женщиной и нести красоту в мир. Чтобы каждый прохожий, видя прекрасное и чувственное, наполнялся им, словно вдохнул свежий аромат живого цветка, и с этим чувством нес прекрасное дальше, например, делая что-то хорошее в своей жизни.
А еще красивая женщина может помочь стать прекрасным своему мужчине. Ибо красота внутренняя и внешняя – это и есть богатство. Богатство во всех его проявлениях, которое обязательно принесет свои плоды, сделает прекрасным любое начало, подарит радость, молодость, успех и счастье.
И последним напутствием для Альбины было сохранение легкости. Молли дотронулась до лица женщины, провела рукой, и после этого оно осветилось, заблагоухало свежестью, озарилось румянцем, будто это была уже совсем другая Альбина.