Араб, подмигивая уцелевшим глазом и шевеля буденновскими усами, яростно дергал лоскутки на коврике (видимо, это означало демонстрацию высокого качества изделия) и оглушительно скандировал:
– Арбайтен! Арбайтен!
Похоже, это было единственное слово из всех европейских языков, которое он знал. Серега, изучавший в школе немецкий язык, заявил, что «Arbeiten» по-немецки означает «работать». Видимо, то, что коврики изготовлены вручную, являлось неоспоримым аргументом в пользу их приобретения. Увлекшись торгом, Тараканов ради прикола все же купил коврик, сбив цену с двадцати до семи долларов. Перед отъездом он подарил сей предмет Силы одной даме. Оказалось, ей нужна была пара, и второй коврик Вовка сторговал у Арбайтена уже за шесть долларов. «Не корысти ради, а токмо волею пославшей мя жены», то есть ради самого процесса…
В другой раз на базаре в Суссе Серега с Вовкой имели неосторожность спросить цену роскошного барабана, сделанного из пальмового ствола и верблюжьей кожи. Такой барабан в Москве стоил никак не меньше четырехсот-пятисот долларов. Стартовая цена была назначена в шестьсот «зеленых», и ребята улыбнулись. Тут же из уст торговца прозвучало «четыреста пятьдесят». Серега ответил, что они поинтересовались просто из любопытства. Тогда лавочник, охваченный азартом, стал последовательно снижать цену, доведя ее до смехотворной суммы пятьдесят долларов.
Но какое это было блестящее, артистичное шоу! Как араб рвал халат на груди, как эмоционально жестикулировал, как смачно ругался на своем языке! Калькулятор летел в угол, изо рта текла пена, лицо искажалось то гневной, то трагической гримасой! Магическое словосочетание «Last Price»[23] звучало не менее двух, а то и трех десятков раз.
Тараканов с Серегой не купили инструмент только потому, что сами на нем не играли, а везти огромный барабан в качестве подарка им было лениво. Надо было видеть, какое выражение лица осталось у торговца, когда «рашен туристо» все же покинули его лавочку без покупки. Кровная обида, несмываемая ничем! Впрочем, уже через пару секунд он гостеприимно улыбался, зазывая очередных посетителей. Ребенок, да и только!
В Узбекистане друзья тоже торговались. Но здесь это было не так интересно. Арабы подходят к процессу торговли гораздо более творчески и азартно, словно это не работа, а увлекательная игра.
Но вернемся к нашим героям. Гробница Тимура представляла собой высокое здание с позолоченными стенами и куполообразным потолком, который был отделан объемным ячеистым орнаментом, похожим на соты, Войдя в нее, они увидели на мраморном полу одну массивную надгробную плиту, а рядом с ней несколько плит меньшего размера. Все они были огорожены мраморными перильцами. мчался
Энергия забурлила, как только Вовка и Сергей оказались в зале. Нетрудно догадаться, что первым делом друзья выполнили задержку после вдоха. Прямо из центра купола на Серегу и Тараканова полился ошеломляющий водопад энергии. Тело стало твердым, как алмаз. В глазах потемнело, в ушах возник гул, похожий на гудение гигантского колокола. От неуправляемой, сверхъестественной мощи стало не по себе. Путешественники взялись за руки, чтобы на всякий случай подстраховать друг друга – падать на мраморный пол и перильца почему-то не хотелось. Купол, сияющий в полумраке зала, стал раскручиваться все быстрее и в какой-то момент обрушился вниз. Его вращающаяся воронка неумолимо с непостижимой скоростью падала на Вовку и Серегу. Они и сами не поняли, как им удалось удержаться на ногах, потеряв на несколько секунд всякое представление о времени, пространстве и своем месте в мироздании.
На последующих задержках поток шел уже не из центра, а из концентрических окружностей орнамента, которым был украшен купол гробницы. Сила была очень жесткой, сверхплотной, донельзя концентрированной, как разящий удар меча.
На яркий солнечный свет друзья вышли притихшими. Разговаривать стали слегка приглушенным голосом – слишком уж сильным было потрясение от энергетического шквала внутри мавзолея.
Рядом с гробницей тимуридов находился мавзолей Рухабад[24], усыпальница известного суфия. Андрюха, потешно одергивая свой пиджачок, поведал легенду о том, как все местные собаки приветствовали этого святого, когда тот шел по городу. Стены его усыпальницы были сложены из простого серого камня, без особых украшений. Конструкция аналогична тимуридской, но безо всяких архитектурных изысков: песчаный пол, обвалившиеся кое-где куски стен. Здесь поток на задержках был другой – чуть мягче, но такой же сильный.
Далее путь компании лежал в Регистан. Это красивейшая площадь, окруженная вечнозелеными кустарниками и деревьями. На площадь выходят три медресе, изумительные по красоте и отделке. Спутники попытались пройти на территорию одного из них, но с Вовки и Сереги в очередной раз запросили пять тысяч сум. На сей раз «стражи самаркандских сокровищ» не захотели уступать в цене, и ребята из принципа не пошли вовнутрь.
Следующей достопримечательностью, к которой направились московские гости, была мечеть Биби Ханум, построенная в честь любимой жены Тимура. Андрей с гордостью сообщил, что это самая большая мечеть в Средней Азии. Гигантское сооружение состояло из многих построек. Ворота были отреставрированы совсем недавно, но основная мечеть, тем не менее, требовала серьезной реконструкции. Однако даже в таком состоянии бирюзовый минарет и купол мечети потрясали воображение своим масштабом, красотой и обилием сложных орнаментов.
Художники и москвичи зашли под своды Биби Ханум, остановились, подышали. Поток был уже менее интенсивный. Зато там можно было позаниматься йогой в тенечке, сделать «Сурью» или «Око». Но друзья уже накушались праны, и выполнять энергетические практики было лень.
А вот вкусить немудреной земной пищи очень даже хотелось. Благо неподалеку был Сиабский базар, самый крупный в Самарканде. По обилию фруктов, гомону и тесноте он намного превосходил базар в Ташкенте. Проталкиваясь между торговыми рядами, в гудящей толпе, изнывающей от жары и духоты, путешественники накупили абрикосов и лепешек с медом, а затем, пристроившись в теньке, за длинным пустым прилавком возле стены базара, с аппетитом перекусили.
Детишки-попрошайки здесь водились чрезвычайно чумазые и настырные. И отбиться от них было непросто. А после того как сердобольный Володя угостил пацанов абрикосами, откуда-то из-под земли вынырнула целая стайка сорванцов, возглавляла которую горластая узбечка неопределенного возраста. Осаду обнаглевших поберушек выдержать не удалось, поэтому друзьям пришлось спасаться бегством, ныряя в самую гущу базара.
Накупив еще фруктов и орешков, компания отправилась поглощать их в гости к Володе. Неспешно разговаривая о вечном, о древности и современности, о нравах и обычаях самаркандцев, собеседники шли по узким улочкам мимо убогих домишек. Вдоль дороги тянулись вездесущие арыки, которые представляли собой мутные ручейки. Зачастую это были даже не ручейки, а мелкие канавы со стоячей водой бурого цвета, наполовину засыпанные всевозможным мусором и листвой, пожухшей от зноя.
Наконец, спутники вышли к большому оврагу, на дне которого струился неприглядного вида ручей, а на склоне ютились хибарки. Тараканов с Серегой переглянулись:
– Полная иллюзия, что мы не в городе, а в каком-то непонятном, странном месте, – шепнул Вовка другу.
– Может быть, и в деревне… Да уж очень деревня необычная. Это место похоже на Зону из фильма Тарковского «Сталкер».
Переправившись по шаткому навесному мостику через «речку» с весьма специфическим запахом и поднявшись по тропинке, что зигзагами виляла по крутому склону, они вышли к дому, где жил Володя.
Приземистое строение с осыпавшейся кое-где штукатуркой утопало среди яблонь, черешневых и грушевых деревьев, алычи и миндаля, а веранда сплошь увита виноградом. На основной стене красовались яркие мазки в стиле «наскальных рисунков». Во дворе, на самом почетном месте, стояла старенькая чугунная ванна с желтой надписью на борту «Yellow Submarine». Куски эмали кое-где отлетели, и на пожелтевшей растрескавшейся внутренней поверхности выступили крупные ржавые пятна. У стены дома стоял велосипед, по виду – ровесник, а то и старший брат Вовкиного «Орленка». Повсюду вокруг дома виднелась всевозможная рухлядь. Трудно было поверить, что все это пригодно к использованию, особенно по прямому назначению. Скорее всего, столь фантасмагорическим образом художник пытался декорировать свой уголок.
А туалет и того больше привел Вовку в восторг! Едва он уселся на шедевр советской сантехники с деревянным сиденьем с облупившимся мебельным лаком, как от неожиданности его чуть кондрашка не хватила: прямо перед своим носом он увидел табличку, какие обычно бывают на трансформаторных будках – изображение черепа со скрещенными костями и грозная надпись «Не влезай – убьет!».
Когда путешественники вошли в дом, то все сомнения отпали: это – Зона, а Володя – Сталкер.
Густая листва плодовых деревьев создавала в комнатах загадочный полумрак. На стенах висели самые разнообразные картины: натюрморты, виды Самарканда, горные пейзажи, женские портреты, абсурдное изображение в ярких красках, отдаленно похожее на врубелевского «Демона». Было множество предметов, сохранившихся со времен социализма: красный вымпел Ударника соцтруда, радио пятидесятых годов, лакированный комод и шифоньер с потемневшим зеркалом, радиола на длинных ножках с проигрывателем грампластинок сверху…
Хозяин пригласил гостей располагаться у журнального столика, на котором в считаные минуты появилась миски с бордовой черешней, спелыми абрикосами, арахисом в сахарной пудре и неочищенным миндалем. Конечно, были здесь и знаменитые самаркандские лепешки с румяной корочкой, испеченные на тандыре, и янтарный мед. Володя заварил зеленый чай в чайничке с тонким изогнутым носиком и разлил его по пиалам.
Зажурчала неторопливая беседа ни о чем. От нее сознание медленно погружалось в состояние глубокого транса. Вовка даже не пытался понять смысл слов – от них остались только звуки. Он вслушивался в эти звуки, в пение птиц за окном, и мысли в голове практически исчезли.
По просьбе Карины гостеприимный хозяин включил одну магнитофонную запись. Магнитофон был точь-в-точь такой же, какой родители подарили Вовке в девятом классе – катушечный «Маяк-205»! И когда из динамиков донеслось пение соловья, живущего в Володином саду, изредка дополняемое лаем его собаки по кличке Коля, наступил полный аут! Неожиданно в какой-то момент зазвонил телефон, содрогаясь всем своим массивным корпусом из черного эбонита… Тараканову показалось, что звук звонка был в точности таким, как в фильме Тарковского. Он то и дело ловил себя на ощущениях, что смотрит кино под названием «Сталкер» со своим участием, будто он играет роль в этом фильме.
Призрачность окружающих декораций стала очевидной. Время замерло вместе с мыслями…
Легкое дуновение безмолвия коснулось Вовки. Тонкой гибкой змейкой, очень приятной и невесомой, тишина вползла в его макушку и оттуда медленно скользнула ниже, еще ниже, чуть дотрагиваясь прохладными чешуйками до пышущего жаром позвоночника, ласково охлаждая его. И сердце Вовки мягко, почти незаметно окунулось во что-то очень тихое, и вместе с тем удивительно знакомое, родное. Безмятежность и очень простая, домашняя, незатейливая радость из детства…
– У меня иногда бывает такое ощущение, что ты подсматриваешь за моими мыслями, – улыбнулся Серега, когда Вовка поделился с ним своими впечатлениями.
Карина многозначительно посмотрела на друзей и сказала:
– Ну вы и телепаты, дорогие москвичи! Мы иногда в нашей компании называем Володю «сталкером»… А Самарканд, как вы, наверное, успели заметить, практически представляет собой «Зону».
Гостей из далекой Москвы поселили в великолепной «кремлевской» квартире местной художницы Ирины, которая оказалась приятной молодой дамой. Просторные комнаты, высоченные потолки, хрустальные люстры, мягкие ковры на полу и на стенах – несмотря на высокий стиль, этот дом производил впечатление домашнего уюта. Здесь были стильные картины, массивные удобные кресла, занятные безделушки, изящная посуда, будто взятая из музея Востока, – словом, все, что предназначено для жизни в удовольствие. Да, Ирина была настоящей эстеткой.
С лоджии, которая была так огромна, что на ней можно было играть в футбол, открывался прекрасный вид во двор – на экзотические южные цветы и растения, посаженные вдоль дома, на усыпанные спелыми ягодами ветви черешни, на буйную зелень платанов и тополей.
Серега и Тараканов не преминули возможностью именно здесь посвятить часок йоге. Саша, заинтригованный, от чего же приятели получают столь необыкновенное удовольствие, тоже присоединился к ним. Во время задержек ему удалось поймать необычные для него экстатические ощущения, а наши герои мгновенно попали под атаку молниеносной, «стальной» энергии, с которой они успели встретиться еще в усыпальнице Тимура.
Настолько далеко Вовка еще не залетал. После одной из задержек перед ним вдруг распахнулась… Бездна. Нет, его не шатало, как это часто бывало, когда поток достигал предельной мощи. В этот раз Вовка стоял на ногах как вкопанный.
Вокруг простиралось абсолютно черное пространство, бархатистое по ощущениям, бескрайнее и бездонное. Оно вызывало трепет и восторг именно своей беспредельностью. Вовка созерцал его не снаружи, а как бы изнутри. Это было настолько неописуемое зрелище, что перед ним померкло все виданное и испытанное доселе. Основное свойство его – отсутствие чего бы то ни было знакомого. Тотальная Пустота, Бездна. Но живая!
Холодок страха прокатился по спине. И тут Вовку осенило, как убрать это неприятное чувство. Он нашел отличный способ растворять страх, возникающий в состояниях измененного сознания – не бороться с ним, а трансформировать в кайф.
Тараканов сконцентрировался на ощущениях восторга и открытия нового, на экстазе. Он стал наслаждаться небывалыми ощущениями в теле, радостью и изумлением от того, что проникал в неизведанное, потрясающее своей грандиозностью. Вовка нырнул в блаженство – и страха как не бывало!
Несколько секунд Вовка был внутри Этого. Основное чувство – «Ну и ну!», помноженное в миллион раз. Уже потом вспомнились слова Коли, у которого Тараканов учился йоге: «Смотреть без ужаса на блеск мирозданья». Это была цитата из кого-то из великих, но кого именно – Вовка не помнил. Он дал команду «Возвращаюсь» – и пространство растаяло. «Привет, Матрица…»
После йоги Тараканов поделился с Сергеем своими ощущениями от этого опыта. Тот кивнул:
– Здорово! Отлично сформулировал. Знаешь, это очень полезно – описывать переживание, ведь тем самым ты делаешь его доступным для сознания. Я этим пользовался, но интуитивно, неосознанно. Мощный приемчик, который, пожалуй, будет полезен всем, кто отплывает с островка «Тональ» и сталкивается со страхом. Я не раз слышал от девчонок, одаренных энергетически, как они спонтанно вылетали из тела и сильно пугались, а потом из-за этого на многие годы лишались этого дара.
Саша, склонный к философствованию, включился в обсуждение:
– На меня сейчас тоже легкий страшок накатил от того, что прикоснулся к неизвестному. Два полярных чувства – страх и удовольствие – часто идут рука об руку. Это мощные эмоции, которые мотивируют человека, во многом определяют его убеждения и образ жизни. Еще старикан Фрейд об этом писал: «И хочется, и колется, и мамка не велит».
– Да, но выбираешь именно Ты, – гнул свою линию Вовка. – Можно нырнуть в страх, а можно – в экстаз. И тогда страхи растворяются сами, улетучиваются, им просто не остается места. Все заполняет восхищение новой игрушкой.
– Концентрируйся на кайфе! – провозгласил Серега, хлопнув слегка озадаченного художника по плечу. – Прекрасное жизненное кредо.
Прогулка по Афросиабу
На второй день пребывания в Самарканде была намечена прогулка по Афросиабу, где, по легендам, находился старый город, неоднократно разрушаемый завоевателями, а ныне расстилались земляные холмы.
Вовка, Сергей и Ирина встали рано утром. Саша еще с вечера рассказал московским гостям, что тенистые участки на месте экскурсии отсутствуют, поэтому было решено побродить по городищу, пока солнце палит не в полную силу. Попили чайку со свежайшим горным медом, из мелкоскопических пиалушек, расписанных национальным орнаментом руками узбекских искусниц. Пиалки вполне сочетались с эстетскими вкусами хозяйки.