– Бедная Банечка залезла под пол и лежала там ни жива, ни мертва, – проговорила Ника.
– Мы уже тогда поняли, что не будет нашей крошке жизни в этом доме, – сказал папа-мышь. – Но всем нам перебираться на новое место тяжело – в доме у нас свои ходы, свои норы, сами видите, какая у нас огромная семья, да и еды там вдоволь. А тут хозяева очень чистоплотные, всё за собой убирают.
– Тогда я решила бежать одна, – пропищала Банечка, – и следующей ночью удрала из того ужасного дома. Вот уже несколько недель я обитаю тут. Здесь мне одной хватает крошек со стола, люди тут живут тихие и спокойные. А больше мне ничего не надо. Только вот одиноко иногда…
– Каждую ночь мы с нашей крошкой встречаемся у забора и общаемся, – сказал папа-мышь.
– А я иногда прибегаю к ней в гости, – с улыбкой проговорила Ника.
Рассказ бедной мышки очень впечатлил Лёшика. Он сочувственно поглядел на Банечку и произнёс:
– Теперь тебе не будет одиноко, потому что я тоже буду жить тут. И если хочешь, я могу достать маникюрные ножницы и перерезать завязки, чтобы ты сняла эти кукольные наряды.
– Спасибо! Я очень хотела бы избавиться от тапочек и бантика – очень уж в них неудобно, – пропищала Банечка. – А вот платьице и фартук, пожалуй, оставила бы. Я уже привыкла к этой одежде. Да и в передничек удобно класть сухарики, а я всегда, когда волнуюсь, что-нибудь грызу.
Всё мышиное семейство с улыбкой посмотрело на человечка.
– Теперь я не волнуюсь за свою крошку, – сказал Лёшикову папа-мышь, – вижу, что у неё появился хороший друг.
– Я очень рад, – проговорил человечек, – ведь у меня сегодня появился не один друг, а очень много, боюсь, не сосчитать вас всех.
С тех пор Лёшиков и Банечка стали очень дружны – делили поровну еду, вместе обходили стороной ленивого рыжего кота, гуляли по саду, окружавшему дом, любуясь чудесными цветами и наслаждаясь их благоуханием.
Глава третья,
в которой рыжий кот чуть не съел ворону и объявил Лёшику войну
Как-то раз, когда большие жители дома заснули, Лёшиков по обыкновению прокрался в библиотеку и, выбрав одну из книг в ярко-алом переплёте, столкнул её с книжной полки. Книга с шумом упала на пол, и человечек, спрыгнув, подошёл к ней. Он уже собирался приступить к чтению, как вдруг услышал протяжное карканье:
– Ка-а-а-ар! Ка-а-а-р!
Эти звуки Лёшик слышал уже не в первый раз. Голос принадлежал вороне, но вот только каркала эта ворона как-то уж очень странно. Во-первых, не как другие птицы – днём, а среди ночи, к тому же как-то особенно протяжно, почти завывающе!
«Что это за ворона такая?» – подумал Лёшиков и снова уставился в книгу. Не успел он прочесть и двух слов, как услышал грохот, затем испуганный и очень тревожный звук «Кар!», сменившийся отчаянным хрипом.
Лёшик, не медля, помчался на звук. Он прибежал как раз вовремя: жирный рыжий кот Мурзик держал в зубах измученную, трепещущую ворону.
– Отпусти меня! – хрипела бедная птица.
Кот же, стиснув зубы и вращая жёлтыми глазами, испуганно озирался. Создавалось ощущение, что бедное животное и само не знало, что делать со своей жертвой.
– Что ты делаешь? Немедленно её отпусти! – закричал Лёшик, приблизившись к коту.
По всей видимости, Мурзик никогда до этого не видел таких крошечных человечков, как Лёшиков, потому что глаза у него вдруг расширились до небывалых размеров, шерсть встала дыбом, рот самопроизвольно раскрылся, кот шарахнулся в сторону, а освобождённая ворона воспользовалась случаем и вылетела через открытое окно.
– Шшшш! – зашипел Мурзик на Лёшика. – Кто ты такой, чтобы мне мешать? Шшшш!
– А кто ты такой, чтобы есть птиц? – возмутился человечек.
– Кто я такой? – Мурзика одолела ярость, и он уже совсем не выглядел запуганным животным. Гордо выпячив грудь, он объяснил Лёшикову: – Я – кот и могу есть в этом доме кого угодно, не считая людей. В конце концов, ворона сама виновата – своим карканьем уже несколько ночей подряд не давала мне заснуть!
– Между прочим, не карканьем, а пением, – возразила ворона. Она приселя на подоконнике и не думала улетать (с чего бы куда-то лететь, когда тут такие интересные события?). – Если бы ты не был таким ленивым соней, то мог растопырить свои уши и послушать мою песню. Могу поспорить, она не хуже трели соловья.
– Если это ужасное карканье похоже на песню, то не стоять мне сейчас на этом месте, – опроверг Мурзик. С этими словами кот завалился на бок и, закрыв глаза, закончил: – Впрочем, зачем и вправду стоять, когда можно полежать?
– А ты, Лёшиков, – продолжала ворона, обращаясь уже к человечку, – наконец-то заметил меня! А то я уже совсем отчаялась…
– Откуда ты знаешь моё имя? – удивился человечек и внимательно посмотрел на птицу. – Твои чёрные крылышки кажутся мне знакомыми. И эти глазки, чёрные, как две спелые виноградины. Постой, тебя случайно зовут не Карлуша?
– Именно так и зовут, – с довольным видом кивнула ворона.
– Как? – изумился Лёшик. – Так это ты? Милая, родная Карлуша, как же я рад! Расскажи мне, как ты жила все эти дни. Что с тобой произошло? Ты выросла и превратилась в очень красивую птицу.
Ворона поглядела на своё отражение в оконном стекле и, оставшись довольной увиденным, принялась рассказывать:
– Я жила очень хорошо! Тётушка Рима – так зовут ту умную птицу, у которой ты меня оставил, – обучила меня грамоте, и теперь я могу немного читать, э… ну, совсем немного.
– Тоже мне грамотей! – недовольно фыркнул кот, приоткрыв один глаз и снова закрыв.
– Но это не главное, – не обращая на Мурзика внимания, продолжала Карлуша. – Важно то, что я умею складывать эту… забыла… ритму, кажется…
– Рифму, – подсказал ей Лёшиков.
– Ну да, её самую, и писать стихи и песни. Ты даже не представляешь, как я талантлива! Я могу петь всю ночь напролёт! Обо мне узнают, меня занесут в Книгу рекордов Гидесса как ворону, поющую не хуже соловья, посадят на бархатную подушечку и будут кормить отборным зерном…
Ворона так живо представила эту картину, что сама себе поверила и стала важно расхаживать по подоконнику. Лёшик, глядя на свою подругу, чуть не прыснул со смеху, но сдержался и спросил её:
– А как же ты здесь оказалась?
– Это тоже интересная история, – начала объяснять Карлуша. – Когда моё обучение подошло к концу, тётушка Рима сказала: «Карлуша, ты – лучшее моё творение! Лети и удиви мир! Но сначала скажи спасибо этому маленькому человечку, который оставил тебя здесь и озарил твой тёмный путь светом учения!» И я полетела тебя искать. Сначала я посетила наш старый парк, но там, кроме жука Бажажука, никого не нашла. Кстати, этот старичок уютно устроился – на него одного приходится целый куст шиповника. Жук сказал, что все улетели в другой парк, и я направилась туда. Там я встретила маму и Микешу…
– Ты их увидела? Так это чудесно! Вот Клара, наверное, обрадовалась! – перебил рассказчицу Лёшиков.
– Конечно, обрадовалась. Она на меня всё никак наглядеться не могла, обо всем расспрашивала. А потом, когда я запела, заплакала от счастья. Я погостила у них несколько денёчков и полетела дальше, искать тебя. Я пролетала как раз около этого дома, как увидела – а ты же знаешь, глаз у меня намётанный, – как ты гуляешь с какой-то странной мышью…
– Мышью? – насторожился рыжий кот, всё это время делавший вид, будто спит, но оттопыривший одно ухо, чтобы лучше слышать.
– Я только хотела что-нибудь крикнуть, как вы через щель пролезли в подвал, – продолжала ворона. – Пришлось расположиться на ветке дерева и ждать. А чтобы не было скучно, я стала репетировать песню. Репетировала несколько ночей и дней подряд, но ты почему-то не выходил из дома, или я тебя не заметила. А потом этот ужасный кот прыгнул и чуть не съел меня. – Говоря это, Карлуша бросила злобный взгляд в сторону дремавшего.
– И плохо, что не съел, – ответил кот. – Кстати, если вам интересно, меня Мурзиком зовут. А кинулся я на тебя, потому что ты поёшь день и ночь и мешаешь честным котам поспать!
– Ой-ой-ой, честный кот! – прокаркала ворона. – Ты спишь всё время, так что мог бы и пободрствовать немного! Я за тобой наблюдала в эти дни: ты – лентяй и лежебока!
– А ты – крикливая глупая птица! – огрызнулся кот.
– Ах, это я-то глупая? – обиделась Карлуша.
– Пожалуйста, не ссорьтесь! – перебил их Лёшик. – Карлуша, я очень тебе рад и благодарен за то, что ты нашла меня! Теперь мне спокойнее, потому что я знаю, что с тобой всё хорошо. Но подумай, может, ты и впрямь громко поёшь (а я уверен, что это не крик, а пение) и мешаешь спать Мурзику? Ведь он у себя дома и имеет право немного вздремнуть.
– Совершенно верно, – успокоившись и зажмурив глаза, промурлыкал кот.
– Но ты, Мурзик, тоже не прав, – продолжил Лёшик, отчего кот приоткрыл глаза и удивлённо уставился на человечка. – Почему ты просто не попросил Карлушу помолчать, а вместо того решил её съесть?
– Да не знаю, как-то в голову не приходило, – признался кот.
– Вот так всегда. А ведь я уверен, она бы обязательно вняла твоей просьбе. Ведь правда, Карлуша?
– Конечно! – важно ответила птица. – И знаете что, мне у вас понравилось, и я решила остаться жить в этом чудесном саду. Здесь не хуже, чем в парке, а с тобой, Лёшик, так весело! Обещаю вести себя более воспитанно, чем некоторые, – она гневно взглянула на кота. – И клянусь, что не стану больше петь по ночам.
– Так это же чудесно! – обрадовался человечек. – Мурзик, старайся и ты следить за своими поступками!
– А не хочу! – заупрямился кот. – Я уже достаточно взрослый, чтобы самому думать, что мне надо делать, а что не надо! Надо было всё-таки съесть эту глупую птицу! И вообще, почему вы так легко решаете, что будете жить тут? Вы меня спросили? Ведь я тут давно живу и, можно сказать, один из хозяев дома, а вы так нагло права качаете!
– Извини нас, Мурзик! Но я тоже здесь обитаю уже несколько месяцев, – ответил Лёшик, – и стараюсь никого не стеснять. Думаю, Карлуша тоже не причинит тебе неудобств, правда, Карлуша?
– Кар! – ответила птица. – Конечно! Очень надо мне его стеснять!
– Нет-нет, я всё равно не согласен! – упрямился кот. – Ладно ещё она, – он указал лапой на ворону, – каркает себе там с дерева. Если что, шугану её, и делов-то! А вот ты, Лёшик, мне не нравишься! Живёшь со мной под одной крышей, подвал занимаешь, с мышами дружишь, командуешь тут, моего лидерства не признаёшь. Поищи-ка лучше себе другой дом! Здесь я – хозяин!
– Вот ещё! – каркнула ворона. – Нашёлся хозяин! Лёшиков – отличная птица, вернее, кот, тьфу, человек, и пусть живёт где хочет. Я здесь поселилась, а значит, имею право голоса как житель этого дома, и я за то, чтобы Лёшик остался!
– И я, – пискнула из-под пола Банечка.
– А ты вообще молчи! – огрызнулся Мурзик, сверкнув жёлтым глазом в сторону мыши. – Если бы я знал, что тут живёт мышь, то обязательно бы тебя поймал. Я бы и сейчас поймал, да лень. Будешь попискивать, съем в два счёта! Когда посплю… И вообще, с чего это тут все – против меня? Ладно-ладно, я вам ещё устрою. Я ещё с вами повоюю! – погрозил лапой кот и погрузился в сон.
С тех пор у Лёшика с Мурзиком началась негласная война. Вернее, у Мурзика с Лёшиком, потому что сам Лёшиков не чувствовал по отношению к коту злобы. Напротив, он относился к нему очень даже хорошо и верил, что в глубине души это очень доброе и ласковое животное. Вспомнить хотя бы тот миг, когда кот поймал ворону и не знал, что с нею делать. Лёшиков был уверен, что, даже если бы он не вмешался, кот всё равно не съел бы бедную птицу, у него просто совести бы на это не хватило. Но Мурзик почему-то очень обозлился на человечка и начал строить ему всяческие козни.
В доме кота очень любили, даже мыши относились к нему неплохо. Хозяева (а в доме жила семья, состоящая из той самой девочки Стасеньки, её бабушки, мамы и папы) кормили Мурзика очень хорошо, так что позариться на невкусную мышатину он не мог. А для игры и забавы ему вполне хватало бабушкиных клубков для вязания и игрушек девочки.
Особенно ему нравился крохотный резиновый мячик. Когда Мурзику хотелось поразвлечься, он приносил этот мячик кому-нибудь из взрослых и, сладко мурлыча, умильными взорами просил поиграть с ним. Взять, например, и бросить куда-нибудь в угол, чтобы он, Мурзик, побежал за мячом и принёс хозяевам, показав тем самым, какой он способный и умный… При этом Мурзик всегда сожалел, что Анастасия, дочка хозяев, не может видеть его уморительных прыжков и грациозных движений. И всё равно она звонко смеялась, слыша похвалы Мурзику, и нежно трепала его по шёрстке, когда кот к ней подходил.
Кота все ласкали и баловали, брали на руки, выполняли любые его прихоти. Во время обеда кто-нибудь обязательно говорил: «Надо и Мурзику дать попробовать это блюдо». И Мурзик, благодарно потёршись о ноги хозяев, торопился к своей мисочке. Все любовались им, когда он спал посреди комнаты на ковре, развалившись на спине и слегка скрестив на груди лапы или же прикрыв одной лапой нос; все разговаривали с ним; все интересовались его настроением и его аппетитом… И даже папа Ларион, иногда ворчавший, что женщины слишком балуют кота и раскормили его до неприличной толщины, не мог устоять перед кошачьими нежностями. Например, когда кот подбегал к нему, взбирался на руки, прижимался к груди хозяина и мурлыканьем демонстрировал, что любимее Лариона нет для Мурзика человека. После этого даже строгий хозяин принимался чесать общего любимца за ухом, тихонько повторяя: «Ну, хорош, хорош наш Мурзичек…»
Так вот и получилось, что кот и сам уверовал, что умнее и милее его нет никого на свете. Он страшно гордился собой и стал вести себя заносчиво и нахально. Ведь кто, по его мнению, мог ещё считаться хозяином в доме, если не он? Если подумать, то и люди здесь жили только для Мурзика. Представляешь, мой юный друг, какие мысли пронеслись в голове у кота, когда он повстречал Лёшика? Ему казалось, что маленький человечек суёт свой крошечный носик куда не следует и совершенно не хочет признавать исключительность Мурзика! Заводит себе друзей, причём таких, какие раздражали кота, и указывает ему, Мурзику, кого ему следует и кого не следует есть! Естественно, что коту не понравилось такое поведение, и он решил Лёшикова проучить.
На следующую ночь, несмотря на то что Карлуша больше не репетировала свою песню, Мурзик не заснул, а, развалившись в коридоре, оттопырил уши и прислушался, пытаясь угадать, где находится сейчас человечек. В это же время Лёшик отправился по обыкновению в библиотеку. Но не успел он шагнуть в прихожую, как перед ним появился ужасающе шипящий кот. Пасть Мурзика была оскалена, а шерсть на спине грозно стояла дыбом. Любой, увидев такое при ночном лунном свете, испугался бы… Любой, но только не Лёшик. Человечек достал подтяжки и, хорошенько оттянув резинку, щёлкнул ею кота прямо по носу. Мурзик замер, и из его глаз брызнули слёзы, больше от обиды, чем от боли. Да и не обидно ли – получить резинкой в нос?
«И главное, за что?! – подумал Мурзик. – Разве я сделал что-то плохое? Ну, пошутил немного…»
Он убежал в комнату и тут же стал вынашивать новый план мести. Несколько дней и ночей подряд кот упорно следил за Лёшиком и заметил, что тот любит заглядывать всюду, где есть хоть какая-нибудь щёлочка. «Любопытства у этого человечка не отнять, но это можно использовать в своих целях», – подумал кот. Он был достаточно мудрым, чтобы найти место, в которое маленькому человечку наверняка хотелось бы пролезть, – это холодильник. «Отличная мышеловка, вернее, Лёшиколовка!» – решил кот, и, выбрав момент, когда в следующую ночь Лёшиков с Банечкой зашли на кухню, Мурзик нарочито шумно подошёл к холодильнику, открыл его, хитро осмотрелся вокруг и сделал вид, будто ищет там свою любимую рыбку.
– Лёшиков, будь осторожен! – прошептала мышка. – Он что-то задумал, я вижу!
– Не волнуйся, Банечка! Ему меня не провести, – улыбнулся Лёшик и на цыпочках подкрался к коту, который так увлёкся своей ролью, что перестал обращать внимание на человечка. А тот между тем незаметно сунул кончик пушистого рыжего хвоста своего неприятеля прямо в щель открытой дверцы холодильника. Потом, будто бы не замечая кота, прошёл мимо и прикинулся, будто собирается залезть в холодильник.