Далее В. И. Селиванов отмечал: «В случае конфликта между мотивами одинаковой силы исход борьбы определяется волевым импульсом, который имеет все признаки стимула и… рефлекторно [курсив мой. – Е. И. ] усиливает один из альтернативных мотивов» [там же, с. 24].
О таком же различении двух видов волевой регуляции свидетельствуют взгляды В. И. Селиванова на усилия, используемые человеком в процессе психической регуляции. Автор отделял непреднамеренные усилия от преднамеренных, т. е. волевых усилий. Непреднамеренные усилия, считал В. И. Селиванов, бывают двух видов: первичные, бессознательные, и вторичные, привычные. Первичные усилия, являясь онтогенетически исходными, включаются в качестве компонента в систему психической регуляции человека уже в первые годы жизни. Каждый раз при встрече с препятствиями ребенок неосознанно мобилизуется, чтобы преодолеть препятствие и достигнуть цели, пока еще мало осознанной или неосознанной совсем (в случае с инстинктивными актами). В процессе формирования предметной деятельности происходит осознавание целей и трудностей их достижения и вместе с этим осознавание усилий, переход их в преднамеренные, волевые. Зарождается механизм, позволяющий осуществлять сознательную регуляцию поведения и деятельности.
Когда действия повторяются и переходят в привычные, отдельные операции этих действий автоматизируются. Вместе с автоматизацией, считал В. И. Селиванов, осуществляется переход волевых, преднамеренных усилий в непреднамеренные, но уже вторичные по происхождению, поскольку они зародились в структуре предметного действия в условиях научения. Для запуска привычного действия человеку достаточно одного сознательно-волевого импульса небольшой силы, выраженного, например, мелькнувшим в голове словом «надо», а для осуществления операции не требуется и этого; здесь распределение нужной энергии закреплено уже в стереотипе действия. Но если при выполнении привычного действия возникает непредвиденная трудность, то сразу же осуществляется переход операционного привычного усилия в актуализированное волевое.
Близкие к этим представления о трансформации волевого усилия имелись и у А. И. Высоцкого [1982]. Он писал, что со временем процесс преодоления различных трудностей обобщается и самостимуляция принимает более свернутую форму, а это позволяет значительно легче мобилизовать волевые качества. При большом опыте самостимуляция необходима только для запуска деятельности и для периодической ее коррекции. В результате она становится главным компонентом в психологической структуре волевой активности человека.
О двух видах волевых усилий пишет В. К. Калин. Он считает, что «волевое усилие является механизмом волевой регуляции, работающим на “стыке” двух “этажей” формообразующих процессов деятельности. На первом этаже оно представлено своей исходной (первичной) формой – преднамеренным усилием, задающим режим реализации предметного действия (формообразующая часть реализации программы действия)… При недостаточной эффективности предметного действия, приводящей к активизации рефлексивных процессов, это усилие, оказавшись предметом рефлексии, становится собственно волевым усилием, механизмом точной сознательной саморегуляции режима активности субъекта деятельности. Таким образом, рефлексия является не только атрибутом, но и признаком волевого усилия как формообразующего механизма» [1983, с. 169].
В этом высказывании обращает на себя внимание разведение двух видов усилия: преднамеренного , которое, как можно понять из высказывания, выполняет роль импульса, запускающего программу действия (очевидно, это то, что я называю волевым импульсом), и собственно волевого усилия, связанного с преодолением затруднений. Недостаточная эффективность выполняемого действия приводит к тому, что человек начинает обращать внимание на прилагаемое им усилие, следовательно, начинает его регулировать. Очевидно также, что преднамеренное усилие имеет место всегда и проявляется раньше, чем собственно волевое усилие (если таковое потребуется). Это тоже дает основание рассматривать преднамеренное усилие не как волевое усилие, а как волевой импульс, запускающий произвольное предметное действие.
В. А. Иванников предположил, что побуждение к действию может регулироваться и произвольным способом, а не только с помощью волевой регуляции (он, как и многие психологи, считал волевую регуляцию, связанную с преодолением затруднений, частью произвольной). Это высказывание В. А. Иванникова можно расценить как допущение им возможности запуска произвольного действия без волевого усилия, тем более что существование этого усилия он тоже отрицал.
Б. Н. Смирнов [1974; 1983] высказал следующую точку зрения: механизмом инициации произвольных действий является не волевое усилие, а самоприказ . Попытки Е. И. Бойко [1961] выявить психофизиологические механизмы волевого усилия также привели его к выводу о существовании сложных зависимостей волевых актов от характера второсигнальной импульсации.
Здесь надо заметить, что сам по себе самоприказ еще ничего не решает: сколько себе ни приказывай – без потребности, цели, определяющих смысл действия, оно не произойдет. Приказ должен наложиться на потребностное побуждение, стать целесообразным . Поэтому в общих чертах волевой импульс можно рассматривать как сплав потребностного (мотивационного) побуждения с самоприказом.
Глава 5. Сознательный самоконтроль как форма произвольного управления
Как уже говорилось в главе 2, самоконтроль является одной из форм проявления самоуправления действиями и поведением и саморегуляции состояний. Его необходимость подчеркнута Г. С. Никифоровым, автором двух монографий по этой проблеме [1977; 1989]. В частности, он отмечает, что самоконтроль является обязательным признаком сознания и самосознания и выступает как условие адекватного психического отражения человеком своего внутреннего мира и окружающей его объективной реальности. Г. С. Никифоров рассматривал самоконтроль как неотъемлемый компонент процессов самоуправления и саморегулирования.
В то же время вызывает сомнение представление о том, что самоконтроль распространяется на все этапы деятельности и действий, в том числе и на этапы мотивации, планирования, программирования, – в связи с чем выделяют не только текущий (промежуточный) и результирующий виды самоконтроля, но и предварительный (антиципирующий). Предвидеть (антиципировать) или учитывать при планировании какие-то факторы – не значит контролировать, сличать.
5.1. Развитие идеи о самоконтроле
Упоминание о самоконтроле имеется уже у Аристотеля, однако научное изучение этого аспекта самоуправления началось лишь на границе XIX–XX вв. Правда, можно указать на работу Ч. Белла [Bell, 1826], в которой впервые был поставлен вопрос о проприорецепции как обратной связи контроля за движениями. Позднее данная идея была высказана и И. М. Сеченовым. Однако эти взгляды касались лишь узкого вопроса – управления и контроля движений, а не самоконтроля как принципа произвольного управления.
Одним из первых, кто занимался этой проблемой с психологических позиций, был З. Фрейд [Freud, 1922]. Чтобы объяснить способность человека контролировать свое поведение, этот автор постулировал наличие в составе психики некоторого внутреннего агента, который принимает решения, связанные с контролем поведения. З. Фрейд интерпретировал самоконтроль как инстинкт самосохранения «Я». Развитие «Я» автоматически ведет к усилению самоконтроля.
В нашей стране вопросы, связанные с самоконтролем действий, рассматривали Н. Н. Ланге и Н. А. Белов. В своих, к сожалению малоизвестных, работах Н. А. Белов [1921] говорил об обратной связи (ее он назвал «параллельно-перекрестная связь») как о принципе, общем для биологических и технических систем. Но широко подобные вопросы стали обсуждаться лишь в 1960-х гг. в связи с дискуссией об «обратной связи» и кольцевом принципе управления, чему способствовало проникновение идей кибернетики в физиологию и психологию. В эти годы стали проводить аналогии между живым организмом и техническими саморегулирующимися системами. Акцентирование внимания на «обратной связи» (проприорецептивной сигнализации и сигнализации от внешних органов чувств о результатах осуществляемых или завершенных действий) поставило исследователей перед необходимостью выделения этапов деятельности систем управления и регуляции, без которых использование «обратной связи» было бы невозможным. Возникли представления о механизмах (или аппаратах) предвидения, сличения, задавания цели и программирования (К. Крейк [Kraik, 1947]; Т. К. Рач [1960]; Н. А. Бернштейн [1966]; П. К. Анохин [1978]; Л. В. Чхаидзе [1965] и др.).
Основанием для пересмотра прежних представлений И. П. Павлова о рефлекторной дуге послужили факты, согласно которым один и тот же эффект мог достигаться (с точки зрения внутренней структуры двигательных действий) разными путями. Н. И. Гращенков с соавторами [1962] обосновывал замену рефлекторной дуги рефлекторным кольцом тем, что в старой схеме рефлекса все звенья рефлекторной дуги жестко фиксированы и предопределены пусковыми стимулами. Поэтому всевозможные отклонения в рефлекторном акте, возникшие в связи с воздействием других стимулов, должны были бы неизбежно вести к отклонению от конечного результата действия, в связи с чем этот рефлекс оказался бы не столь уж целесообразным. Избежать такого исхода помогает коррекция, осуществляемая по ходу выполнения действия. Однако эта коррекция возможна только в том случае, если система управления будет получать по каналам обратной связи информацию о том, что происходит на периферии (в работающей системе).
Были предложены различные схемы управления с помощью рефлекторного кольца: модель функциональной системы П. К. Анохина (рис. 2.2), «рефлекторное кольцо» Н. А. Бернштейна (рис. 5.1) и др.
Рис. 5.1. Схема рефлекторного кольца по Н. А. Бернштейну
В этих схемах, изображающих механизм самоуправления и саморегуляции, ведущая роль принадлежит «обратной связи» с входящим в нее прибором (аппаратом) сличения. Хотя эти схемы разработаны для биологических систем и уточняют характер рефлекторных реакций, однако несомненно, что подобные же механизмы работают и при произвольном управлении человеком своим поведением, обогащаясь вовлечением в это управление самосознания и второй сигнальной системы (по И. П. Павлову).
В дальнейшем усилия зарубежных психологов были направлены на установление того факта, что самоконтролю обучаются, что самоконтроль – это заученная стратегия (А. Бандура и Б. Мишель [Bandura, Mishel, 1969]; Г. Девидсон [Davidson, 1968]; Ф. Логан [Logan, 1972]; Д. Премарк и Б. Энглин [Premark, Anglin, 1973]; Е. Торенсон и М. Махони [Thorenson, Mohoney, 1974] и др.). Наблюдалась тенденция размывания этого понятия, практическое отождествление самоконтроля с самоуправлением.Начиная с 1970-х гг. понятие «воля» у западных психологов стало заменяться понятием «самоконтроль» (Ю. Куль [J. Kuhl, 1983, 1987]). Ниже привожу изложение его теории, данное С. А. Шапкиным (1997)….
Ю. Куль опирается на современные представления о системном строении психики человека и пытается исследовать волевую сферу личности как систему, состоящую из достаточно автономных субсистем. Реализация функций целой системы контроля за действием возможна лишь при гибком, согласованном взаимодействии субсистем, обеспечивающих удержание в активном состоянии намерений и достижение целей в ситуации, благоприятствующей этому, а также прекращение целенаправленной активности в ситуации, неблагоприятной для этого. «Понятие “воля” или “волевые процессы” описывает категорию взаимодействующих психических функций, которые при возникновении трудностей реализации действия опосредуют временну?ю, пространственную, содержательную и стилевую координацию большого числа отдельных механизмов внутри и между разными субсистемами, такими как восприятие, внимание, память, эмоции, мотивация, система активации (темперамент) и моторика, на основе единого принципа управления, который мы называем “Намерение” или “Цель”…» [Кuhl, 1994].
Шапкин С. А.,1997
Ю. Куль выделяет следующие механизмы, которые способствуют реализации намерения вплоть до достижения цели и обеспечиваются разными субсистемами (психическими функциями). Эти механизмы реализуются чаще всего на неосознаваемом уровне, однако могут принимать форму осознанных стратегий.
Мотивационный контроль . Речь идет о стратегии, которая усиливает мотивационную тенденцию, лежащую в основе намерения. Это происходит за счет возобновления мотивационного процесса, удерживающего в поле внимания субъекта позитивные ожидания и внешние стимулы, благоприятные для выполнения деятельности. Таким образом, система контроля за действием «поддерживает» мотивационную систему, усиливая тем самым актуальное намерение.
Контроль внимания . Этот механизм обеспечивает направленность внимания на информацию, которая относится к реализации намерения. Это особенно важно в ситуации, когда, например, возникает опасность потерять из виду целевой объект.
Перцептивный контроль . Постулируется наличие своеобразного «интенционного» фильтра уже на ранних стадиях восприятия: перцептивная система более чувствительна к характеристикам поступающей информации, которые связаны с намерением, и наоборот, блокирует информацию, иррелевантную намерению. Перцептивные категории, связанные с намерением, находятся в большей «готовности», требуют меньших затрат времени на обработку и раньше других получают доступ к системам регуляции действия.
Эмоциональный контроль. Субъект обладает «знаниями» об эмоциональных состояниях, которые способствуют или препятствуют реализации намерения. Если эмоциональный фон затрудняет достижение цели, система контроля за действием стремится изменить его.
Контроль активизации усилий . Неудача в ходе реализации намерения и ее эмоциональные последствия (разочарование или досада) приводят к мобилизации дополнительных усилий либо, наоборот, к снижению усилий вплоть до временного отказа от достижения цели ввиду неблагоприятных обстоятельств.
Контроль кодирования и оперативная память . Показано, что информация, связанная с намерением, обрабатывается по экономной (с точки зрения усилий и затрат времени) стратегии. Тем самым открывается наиболее короткий путь к инициированию действия, связанного с намерением. Если действие по каким-то причинам неприемлемо отсрочивается, информация о намерении хранится в оперативной памяти в особом, «активированном» виде. Даже будучи неосознаваемой, эта информация является легко доступной субъекту при возникновении ситуации, благоприятной для возобновления действия, связанного с намерением (вариант эффекта Зейгарник).
Поведенческий контроль. Этот механизм заключается в предусмотрительности, охраняющей человека от соблазнов путем устранения из поля деятельности и окружающей среды предметов, провоцирующих нежелательные действия. Так, например, желающие похудеть убирают из дома сладости.
Таким образом, современные представления о множественности процессов, опосредующих волевую регуляцию, побудили Ю. Куля и других психологов отказаться от понятия «воля» («Wille») в традиционном смысле и заменить его понятием «контроль за действием» («Volition»), которое является более широким и описывает не только волевую регуляцию по типу подавления конкурирующих тенденций действия, но и всю совокупность процессов, опосредующих реализацию намерения.
Согласно Ю. Кулю (1983), намерение состоит из ряда элементов, объединенных в единую сеть. Ключевыми элементами этой сети являются когнитивные репрезентации настоящего, будущего (потребного), а также текущего состояния. Настоящее состояние связано с процессами инициирования действия, будущее состояние – с процессами репрезентации цели и способов ее достижения, текущее состояние связано с контролем как прошлых, так и будущих событий, способных повлиять на осуществление действия (например, успех или неудача в прошлой деятельности, а также ожидание того или иного исхода в будущем). Если все указанные элементы намерения активированы в одинаковой степени, намерение является полноценным и действие реализуется наиболее эффективно. Другими словами, для генерирования полноценного намерения субъекту должна репрезентироваться однозначная связь между: 1) мотивом, 2) целью и 3) способами достижения цели. Если какой-либо из этих элементов отсутствует или недостаточно представлен, то субъект уделяет этому элементу повышенное внимание (осознанно или неосознанно) и дополнительно перерабатывает информацию, связанную с недостающим элементом. Это является, по мнению Ю. Куля, наиболее вероятной причиной возникновения неполноценного намерения (degenerirte Intention), которое возобновляет само себя, «зацикливается», но не воплощается в действие. При этом неполноценное намерение остается активированным и занимает ресурсы оперативной памяти, которых может оказаться недостаточно для реализации актуального намерения. Можно сказать, что неполноценные намерения «работают сами на себя», т. е. на поддержание состояния системы контроля за действием (Lageorientierung), мешая выполнению основной функции системы – регуляции актуального действия (Handlungsorientierung). Предполагается, что существуют люди, более или менее подверженные формированию неполноценных намерений. Субъекты, названные впоследствии ориентированными на состояние (ОС), сообщали в самоотчетах о трудностях инициирования действия (даже при актуализации мотива и наличии цели), повторяющихся мыслях по поводу незавершенных намерений (которые в данный момент не могут быть реализованы) или свершившихся неудач (когда уже ничего нельзя изменить). В противоположность этому, ориентированные на действие (ОД) не обнаруживают на уровне субъективных переживаний каких-либо мыслей и эмоций, которые могли бы помешать реализации намерения. Отсюда делается вывод, что ОД-субъекты осуществляют регуляцию намеренного действия непроизвольно: действие, основанное на полноценном намерении, управляется как бы само по себе и не требует постоянного контроля со стороны сознания. Эта феноменология позволила Ю. Кулю пересмотреть классическую точку зрения на волевые процессы.